7 июля 1917. Аркадий Аверченко

Новый пост

ENGLISH

Свободная
история

ВКонтакте

Фейсбук

Твиттер

ОК

Viber

Скопировать ссылку

26 Поделиться

7 июля

В этот день:

Есенин: «Мы скифы»

Солдаты избили сенатора

Аверченко предрекает конец большевизма в России

Колчак будет служить на американском флоте

Без вымысла

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками. Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Проект начинается 14 ноября 1916 и заканчивается 18 января 1918.

I. Ужас

Первые дни были днями всеобщего сплошного ужаса, смятения и скрежета зубовного… Это были дни, когда они, только что проехав торжественным маршем через всю Германию, с размаху въехали в Россию и с размаху же осели в особняке Кшесинской.

Вся Россия побледнела и осунулась.

— Боже, что же будет?.. Вот оно, начинается! Приехали неведомые заморские люди, проехали с дозволения германского начальства через всю Германию и с первых же шагов показали, что им на всю Россию и российскую революцию наплевать с высокого балкона.

Приехали — и сразу же въехали в чужой дом. Конечно, ежели разбирать так, по человеческой логике, то они не имели на это никакого права… Но, однако же, въехали, и правительство смолчало — черт их знает, может, так оно и полагается.

Все было необычно, все страшно: и то, что немцы чуть не на руках донесли их до границы, и то, что они, въехав, сразу же ограбили мирную, теперь уже частную танцовщицу, и то, что разговор их был на одну и ту же тему: немцы, дескать, такие же люди, как и мы, а французы и англичане — империалисты, а наши русские буржуи этих империалистов поддерживают, и что за это-де русских буржуев нужно резать и громить, а животишки и достатки их обратить в доход режущих…

И все очень испугались, что так будет, газеты в ужасе завопили, а Временное правительство заметалось перед балконом, как бес перед заутреней или, выражаясь культурнее, как Мефистофель перед крестом…

Бледность покрыла все лица, холодный пот выступил на всех лбах, и всеобщее равное и тайное дрожание поджилок захватило с силой и мощностью андижанского землетрясения всю Россию:

— Погибаем!

II. Разногласия

После первых дней ужаса мнение о большевиках стало разделяться надвое:

— По-моему, простые жулики, — решил один из недоверчивых.

— Это легко сказать — жулики! А где у вас доказательства? Если они жулики, почему же народ так их слушает? Почему они пользуются таким успехом?

— У кого? — прищурился недоверчивый. — У народа, по-вашему? Да разве это народ? При таком народе к карманам нужно висячие замки привешивать. Нет, продувной фруктец, эти приезжие.

— Однако же они агитируют, говорят, хлопочут, волнуются. Во имя же чего-нибудь они свои идеи несут народу?

— Во имя чего? А во имя того, что на войну в окопы идти не хотят! Дело простое.

— А тогда зачем же им было приезжать? Сидели бы у себя в Швейцарии.

— А Вильгельм послал их для смуты — вот они и приехали. Немецкие денежки не пахнут! Хи-хи!

— А у вас есть основания так говорить?

— Оснований у меня нет, да я и плевать хотел на ваши основания…

— Ну, так я вам скажу, кто вы: вы безответственный хам!

— А вы большевистский прихвостень, немецкая затычка, чтоб вас холера в кольцо согнула!

— После этих слов — вот вам моя карточка!

— Хоть десять.

— Драться до первой крови…

— Хоть до двадцатой.

— Расстояние — тридцать шагов.

— Хоть тридцать тысяч!

Эти горячие споры слышали повсюду, пока не надоело. Спорили этак с месяц.

III. Сомнение

— Ну, что же, большевики ваши, а?..

— А что?

— Хвалилась синица море зажечь…

— Да-а… Кишка тонка оказалась.

— А говорили, что за ними миллионы.

— Маленькие!

— А я так думаю, что дурацкая эта партия. Так себе мыльный пузырь.

— И заметьте, пузырь, который вот-вот лопнет. А ведь как горячились!

— А я даже сомневаюсь, чтоб они были искренни. Врут, передергивают, а когда их ловят с поличным — отмалчиваются.

— Да и что-то уж слишком подозрительны отношения некоторых из них к охранке: Черномазов, Малиновский.

— А ихнего Галецкого прямо называют темной личностью.

— А Радека ихнего называют «Крадек».

— А Зиновьева ихнего прямо в лицо честят «нечестной личностью».

— Гм!.. Все это оч-чень, оч-чень странно.

IV. Юмористическое отношение

Прошел в этих сомнениях целый месяц. Надоело и это. Кое-то начал пересмеиваться.

Извозчики понукали своих кляч:

— Н-но, ты, большевик несчастный!!

Ночные девушки с Невского плакались друг другу:

— Приходит он до мине, а потом уходит и дает мине усего три рубля. Я, — говорю ему, — думала, что ты приличный гость у котелке, а ты просто большевик выходит!

Мальчишки ругались:

— Вот дам я тебе по шее, большевистская морда!..

Улица захватила слово, затаскала, заиграла его, как вердиевский мотив на шарманке.

В солдатских казармах иногда среди мертвящей скуки поднимался веселый хохот:

— Братцы, большевика поймал.

— Врешь?..

— Верное слово. «Империалисты», говорит, «буржуи», «долой десять министров-капиталистов» — смехи!

— А ну, тащи его сюда!

— Вот он. Да не брыкайся ты, падаль.

— Ну и рожа. А ну, представь чего-нибудь.

— Товарищи! — загорался большевик. — Эта буржуазная война навязана нам империалистами, которых поддерживают все наши продажные министры-капиталисты!..

Раздавался взрыв хохота сотни здоровых глоток.

— И Керенский продажный?

— И Керенский, и Церетели!

— Хо-хо-хо! Ну и чудачина! Экое отколол! А плясать можешь?

— Товарищи! Не слушайте ваших буржуев-офицеров! Вас посылают в окопы — не идите!

— Хо-хо-хо! А ну, еще что-нибудь! Ты нам насчет интернационала изобрази!.. Ха-ха! Животики надорвешь с этим народом. Михайлов! А ты все же гляди, чтобы часом не упер он чего… А то они: емперлизм да буржузиат, а сам новые сапоги под койкой нашаривает.

— Товарищи! Вооружайтесь и идите на улицу завоевывать себе свобо…

— Во-во! Оно самое! Только тебя для этого и ждали. Ш-ш-ш!.. Хо-хо-хо!

V. Скука

— Вы что? Вам чего? Да позвольте! вы почему на стол лезете?

— Товарищи!..

— А-а… Говорить хотите? Ну, ладно. Послушаем.

— Товарищи! Наша империалистическая война, поддерживаемая капиталистами и продавшимися им министрами Временного правительства…

— Послушайте, дорогой мой! Ну, как вам не надоест — все одно и то же, одно и то же. Глупо, скучно, в ушах навязло. Мы тут вели серьезный интересный разговор, а вы лезете, как дурак, на стол и начинаете бубнить какую-то пошлятину. Больше ничего не имеете сказать? Слезайте!

— Товарищи! Нам нужно с оружием в руках выйти на улицу и доказать напившимся нашей крови буржуям…

— Боже, какое дерево! Это, знаете, господа, есть такие анекдотисты: расскажет он какой-нибудь неприличный анекдот — ну, посмеются, заинтересуются. Так он обрадуется, еще раз расскажет, и еще, и еще — уже никто и не слушает, вся скучающая публика разошлась, а он все свое бубнит. Ну-с, итак на чем мы остановились?..

И смахнут большевика со стола, как надоедливую муху со лба, а он потрет лапками и полетит дальше, жужжа как муха, в длинный, скучный, томительный, пыльный июльский день:

— Товарищи! Наш буржузиат, поддерживающий войну, навязанную нам английскими империалистами, наши капиталисты-министры… Ж-ж-ж-ж…

Хорошо в летнюю истомную жару спать под жужжанье.

И в этом будет конец большевизма на Руси.

✍ Также в этот день

Куоккала, Пограничная улица, 3

Делаем детский спектакль. У нас есть конкуренты. Катя говорит: у них будет оркестр кронштадтского горизонта (гарнизона). Коля в восторге. О, с каким пылом я писал эту пьесёнку, и какая вышла дрянь.

, и еще

33 Мне нравится

2 Комментировать

Москва

С фронта идут вести о продолжении нашего наступления, а с тыла — о вспышках исступления социалистов-большевиков. В Петрограде пулеметный полк постановил не отправляться в действующую армию; а если, мол, нас будут к этому принуждать репрессиями или угрозой раскассирования, то мы не остановимся перед арестом Совета рабочих и Временного правительства.

В Кронштадте и того хуже: там никого и ничего не признают, а бедные флотские офицеры все еще томятся в тюрьмах. Читать далее

#Охота на большевиков

, и еще

14 Мне нравится

64 Комментировать

Тотьма, Вологодская губерния

Иванов день. Ярмарка. Народу много. Погода жаркая. Сухо. Земля как камень. Ужасная дороговизнь на все и недостатки всякого товара. Так, поросята — от 15 и до 20 руб. И все берут. Косы — 6 руб. 75 коп., раньше были 58 коп. Ситцев нет. В лавках пусто. Табаку дали в потребилкеМагазин потребительского общества, кооперативная лавка. четверку — 60 коп. Хлеба продажи вольным нет, одним солдатам. Черной — 12 коп. фунт, белой, какой белой — полубелой — 15 коп. Грабли — 60 коп. штука. Сельди крупные — 20 коп. штука, фунт мелких — 60 коп. Читать далее

, и еще

15 Мне нравится

7 Комментировать

Петроград, Большой пр-т

В трескучем вагоне трамвая (второй, прицепной) солдат (молодой, во цвете лет, так, около 30-ти, русский) жаловался на «новые порядки», которые будто хуже порядков «Николая КровавогоРоссийский император». Под конец он сказал: «Я против “наступления”. Я уж лучше в Германию уеду, там заработаю больше…» Поднялся шум. Я схватился за голову и выбежал. На ходу соскочил. Точно по лицу меня ударили.

«Ярмарка невест»

Оперетта Виктора Якоби в бенефис артиста Николая Бравина. Гастроли оперетты «Зон» в Зеркальном театре сада «Эрмитаж»

Москва

Эрмитаж

Рекомендуемые герои Все