22 июня 1917. Владислав Ходасевич → Анна Чулкова

Без вымысла

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками. Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Проект начинается 14 ноября 1916 и заканчивается 18 января 1918.

Анна Чулкова

Крым, Коктебель, ул. Морская 43, дом Волошина

Диалог

Писатель входит в комнату своего друга. Здоровается и говорит сейчас же:

— Слушайте, угостите-ка меня чаем. Устал сегодня, жарко, пить хочется.

Друг. Чай мы сейчас устроим. Вид у вас плохой, это верно.

Писатель. Говорю вам — устал. И, кроме того, расстроен.

Друг. Что-нибудь с вами случилось? Не расскажете ли?

Писатель. Со мной ничего не случилось, но вот узнал я одну вещь — и расстроился. Говорят, во Владимире толпа солдат снесла голову у памятника Пушкину.

Друг. Э, рано расстраиваетесь. Из того, что теперь говорят, надо верить одной двадцатой, не больше. Может быть, даже и памятника-то Пушкину во Владимире нет и никогда не было. А может быть, есть и стоит невредимо.

Писатель. Дорогой мой, мне важно не то, было это на самом деле или этого не было. Допустим, что слух вздорный. Плохо то, что если этого даже не было, то вполне могло быть. Другие эксцессы того же порядка были, мог быть и этот.

Друг. Ну был, ну что же делать! Конечно, памятники как произведения искусства составляют общенародное достояние. Понимаю вас: вы всю жизнь отдали искусству, и вам больно, когда…

Писатель. Э, дело не в этом. Может быть, с точки зрения искусства памятник был такой скверный, что его давно надо было убрать. Дело тут не в искусстве, а совсем в другом. Знаете ли, я думаю, что самосуды над памятниками хуже, чем самосуды над живыми людьми.

Друг. Что? Как вы сказали? Я не ослышался?

Писатель. Нет, не ослышались. Я, конечно, не так глуп, чтобы думать, будто вещь, какая бы она ни была, может быть дороже человека. Но вся эта история мне важна не сама по себе, а лишь потому, что она собой знаменует. Ведь в разгроме ни в чем неповинной вещи больше бессмыслицы, чем в убийстве ненавистного человека. Живой человек может собой представлять живое действующее зло. И хоть это ужасно, все же в расправе с ним есть хоть какой-то грубый, практический смысл. Но когда человек в порыве ярости уничтожает вещь, которая для него безвредна и безопасна, тут становится страшно. Ведь уж тут ничего не усмотришь, кроме голой, дикой, звериной ярости: тут падение человека еще менее греховное, чем в убийстве, но еще более жуткое, потому что, повторяю, бессмысленно.

Друг. Я вас понимаю. Но вы, пожалуй, делаете ошибку, причисляя уничтожение памятников к уничтожению «ни в чем не повинных» вещей. Памятник — не просто вещь. Это не стул, не матрац.

Памятник может быть очень даже «повинен» — и это смотря по тому, кого и что он собой олицетворяет. Вон, в Киеве снесли памятник Столыпину. Уверяю вас, что будь я в ту минуту в Киеве, я бы, пожалуй, сам помог повалить его.

Писатель. А, друг мой, тут-то мы с вами и подходим к самому главному. Очень важно, конечно, какой памятник, то есть кому и чему он поставлен. Но на минуту мы этот вопрос оставим… И столыпинского памятника не надо было громить. Памятник все-таки ни в чем не виноват.

Друг. Нет, виноват в том, что он олицетворение всего свергнутого строя. Он памятник нашего вчерашнего рабства, он символ самых позорных страниц в истории самодержавной России. Не хочу смотреть на него, не хочу, чтобы он мне мозолил глаза.

Писатель. Ну, и уберите его куда-нибудь. Будущий музей русской революции естественно распадется на два отдела: в одном будут собраны документы и предметы, повествующие о борьбе народа против царизма, в другом — памятники того, как царизм боролся с народом. Если в первом отделе найдут себе место портреты декабристов, народовольцев и других поборников воли, то второму отделу не обойтись без изображений Победоносцева, Трепова и так далее. И во дворе музея пусть бы стоял чугунный Столыпин. Нет, не следовало громить и этот памятник. Темное, скверное есть в каждом погроме, в каждом насилии, против кого бы и против чего бы оно ни было направлено.

Друг. Да, в этом вы правы. Кроме того, вам не кажется, что в погроме памятников есть что-то унизительное для самой революции? Выходит так, что они ей чем-то опасны, и вот, она спешит от них избавиться. Пора сознать, что народ достаточно силен, чтобы не сражаться с чугунными врагами. Ведь только дети ногами бьют то место, на котором они упали…

Писатель. Ну, вот, теперь вы поймете и главную причину моего расстройства. Ведь если нас с вами коробит от расправ со Столыпиными, то что же сказать об обезглавлении Пушкина? Меня тут пугают два страха разом: ведь кроме темной и злобной ненависти к вещам здесь проявилось нечто еще более нелепое: ведь Пушкин-то — не Столыпин, ведь громившие Пушкина явно не знали, на что они поднимают руку…

Друг. Вы упускаете из виду, что погром — стихийное явление. Вероятно, владимирские солдаты чем-то раздражены, разгневаны — и вот ярость их рушилась на что попало, не разбирая и разбирать не желая.

Писатель. Неверно, не может этого быть. Ни один из этих солдат не поднял бы руку на красное знамя, а Пушкину он снес голову как ни в чем не бывало. Это потому, что он (страшно сказать!) не имел представления о том, что такое Пушкин. Громившие Пушкина, конечно, впервые слышали это имя. Они не знали того, что памятник одному из величайших русских людей, что в самом слове «Пушкин» больше свободы, чем во всех красных знаменах. Не знали они того, что не только пушкинская, но и всякая другая истинная поэзия есть динамит, взрывающий самые основания неправого общественного строя. До боли становится горько от темноты народной! Тот, кто хочет сейчас честно служить революции и народу, должен идти и учить, учить, учить. Цари всегда опирались на невежество, и сейчас еще невежество есть самое могучее средство контрреволюции. Культурные силы России только теперь получили доступ к народным массам, и сейчас их первый, единственный долг — это согласными усилиями броситься в пробитую брешь. Пора штурмовать невежество, уничтожить, смести его с лица русской земли.

Друг. Народ это знает сам. Мне приходилось беседовать с солдатами, с крестьянами из самых что ни на есть медвежьих углов. И везде одно слышишь: надо учиться.

Писатель. «Надо учиться»! Ведь это значит, что сейчас в России на одного учителя приходится буквально тысячи учеников. Это значит, что дорога каждая минута, что надо идти на улицы и со всех перекрестков кричать: учите людей, печатайте книги, открывайте школы, организуйте чтения! О, нам нужна такая мобилизация культурных сил, какой еще мир не видел. Мы, могущие кого-нибудь и чему-нибудь научить, должны учить людей в одиночку и группами, мы должны проникать в каждую скважину невежества и помнить, что ни одно наше слово не пропадет даром…

Друг. Ну, вот видите, какие открываются перед вами возможности. А вы пришли и объявили мне, что вы «расстроены». Такой работе вы должны радоваться.

Писатель. Милый друг, по природе своей я бездарный организатор, и от этого девяносто девять процентов моей энергии пропадает даром. Я изнываю от желания работать, а сам вот сижу с вами и попиваю чай. У меня нет ни умения, ни средств организовать мою работу так, чтобы она принесла должный плод. И вот, я сижу и жду, чтобы мне дали возможность работать. Один в поле — не то чтобы вовсе не воин, но плохой воин. Все дело сейчас в том, чтобы культурные организации, общества, союзы, издательства взяли на себя почин и строительство. И это необходимо делать сейчас же, не откладывая ни на минуту. Не то народная масса будет права, когда скажет: «Сперва вы нас не учили, потому что не могли, а потом — потому что не хотели». И справедливо разделит нас на две части: на лентяев и негодяев.

#Война памятников

, и еще

Мне нравится

9 Комментировать

✍ Также в этот день

7-й Сибирский армейский корпус

Кажется — день летнего равноденствия. Задыхаемся в пылище и жаре.

, и еще

26 Мне нравится

7 Комментировать

Петроград, особняк Матильды Кшесинской

Проезжая через Петроград, мимоходом заглянул во дворец КшесинскойБалерина. Интересно ведь было побывать в апартаментах бывшей любовницы царя, ныне занятых большевиками, наводившими панику на весь Петроград. Кроме того, хотелось, откровенно говоря, повидать самого ЛенинаЛидер партии большевиков. Читать далее

, и еще

28 Мне нравится

15 Комментировать

Временное Правительство

Ввиду распространяющихся по городу и волнующих население слухов, Временное правительство призывает население к сохранению полного спокойствия и объявляет, что всякие попытки насилия будут пресекаться всей силой государственной власти.

, и еще

14 Мне нравится

2 Комментировать

Петроград, Кадетская линия Васильевского острова, д. 1, Первый кадетский корпус

Во второй половине дня в казармах большевизированных полков и в рабочих кварталах была расклеена прокламация большевистской партии, зовущая солдат и рабочих выступить на следующий день на улицу с требованием передачи всей власти Советам для проведения в жизнь большевистской программы. Наши товарищи отмечали небывалое возбуждение в толпах, из рядов которых слышались угрозы расправиться «с буржуазией» и «соглашательским большинством съезда». Надо было во что бы то ни стало предотвратить готовившееся выступление. Всем было ясно, что парализовать авантюру большевистской партии могло только решительное выступление съезда Советов. Читать далее

, и еще

2 Мне нравится

7 Комментировать

Москва, Борисоглебский, 6

Два источника героизма: — «Терять нечего!» (рабочий) — «Приобретать нечего!» (аристократ).

, и еще

36 Мне нравится

28 Комментировать

Рекомендуемые герои Все