Подлый год приходит к концу, и помянуть его чем-либо хорошим невозможно. Хочется занести в дневник, что я вчера провел приятный час в уголке, где свило гнездо счастье. Я посетил вчера матушку Феофанию, бывшую настоятельницу местного женского монастыря, которая, уйдя на покой, поселилась в заранее устроенном ею себе маленьком домике, за монастырским храмом. Туда же с нею переселились и жившие с нею в настоятельской квартире монахини и послушницы. Матушка Феофания напоила меня чаем с вкусными булками, водила по всей квартире, где тепло, и светло, и тихо, и поет ее любимая канарейка, а стены увешаны картинами духовного содержания, портретами архиереев, иконами, крестами… Читать далее
Вчера я после долгого промежутка (по причине недомогания и дурной погоды) выбрался наконец на военное кладбище. На кладбище я нашел сугробы снега. Мела, при сильном ветре, метелица и сметала с могил сплошные слои снега, точно срывала саваны. Я зашел в середину могилок, и по ошибке вместо заготовленного заранее приветствия «с праздником Рождества Христова поздравляю вас, братцы» у меня вырвалось трогательное «Христос Воскресе». И это вышло удачным экспромтом. Ветер со снегом дул с такой яростью с поля, что кладбище с его колышущимися полосами снега и мятущимися под ветром деревьями имело грозный, неприветливый вид. А на душе моей было светло и тепло.
Симбирск. Заходил в 97-й запасной полк покопаться в деле рядового Аввакумова, приговоренного полевым судом за три дня самовольной отлучки (при добровольной явке) к 10 годам каторги. Типичное дело, где бессердечие, мертвое отношение к закону, незнание его, а главное, ложь (сознательная, гнусная) погубили молодого крестьянина, которому не исполнилось 21 года, лишив строй хорошего солдата и бросив на каторгу напрасного страдальца. А я вижу, как заполняется симбирская тюрьма более и более незаконно, напрасно осужденными.
Только что узнал из газеты «Симбирское слово» о том, что в Петрограде Временное правительство низложено и вся власть перешла в руки солдат и рабочих депутатов (т. е. большевиков — иными словами). Храни Бог Россию…
Начинается борьба за власть, и опять та же анархия, в которой все может погибнуть бесследно. Читать далее
Прочел в «Русском Слове» молитву, которую читают о нас, русских, в Англии по церквам, согласно распоряжению высшего духовенства. Молитва очень трогательна. Но читал ее, плача от горя и стыда: о нас молятся как о погибших, как о дикарях, забывших Бога, Христа, совесть и правила нравственности.
Третьего дня поздно вечером я сидел в помещении костела у ксендза Иодко, просматривая старые польские журналы, отбирая то, что мне было нужно, когда в 10½ часов пришел Иодко и объявил, что в городе неспокойно: солдаты бунтуют, стреляют, громят магазины на Гончаровской улице. Я, конечно, бросил работу и в тревоге за своих поспешил домой. Хотя ночь была лунная, но все освещалось плохо. Огни в окнах домов были потушены. Только в доме Свободы все было освещено. Всюду дворники, прячущиеся по задворкам с палками в руках. То там, то тут по городу раздавались одиночные выстрелы. Один раз мне почудилось их несколько сразу. Стреляли и недалеко от меня. Публика попряталась. Я шел с Шатальной по Стрелецкой, мимо Карамзинского сквера и Кадетского корпуса. Мне навстречу попадались группы вооруженных и невооруженных. Меня не трогали. Только раз по адресу моему я услышал «генеральский гусь», и мне было слышно щелканье затворов. А затем, когда я прошел, раздался настолько громкий выстрел, что я вздрогнул, — видимо, не в меня, а вверх. По дороге я от дворников узнал, что солдаты не хотят идти на войну и «бунтуют». Читать далее
ЯковлевИван Яковлев — чувашский просветитель, православный миссионер, педагог, организатор народных школ, создатель нового чувашского алфавита и учебников чувашского и русского языков для чувашей, писатель, переводчик, фольклорист., как и я, не участвовал в выборах представителей от Симбирска в Учредительное собрание почти по тем же мотивам — точно мы сговорились. Имя его пользуется огромной популярностью, и каждая партия была бы рада захватить в свои ряды такого представителя, поместив его в списки своих кандидатов. Недаром, по словам Яковлева, на днях приезжал к нему бывший городской голова Агафонов, прося разрешения поместить его, Яковлева, в кандидаты от партии Народной свободы.
До выработки типа настоящих «граждан» долго еще нам блуждать от ярма к ярму. Без ярма же, как показал опыт нашей революции, мы существовать не можем. Пало иго самодержавия. Мы поспешили сунуть рабскую шею в ярмо ига революционного. Многие уже мечтают об иге немецком. Некоторые готовы идти навстречу старому самодержавию — бюрократическому произволу. Русский человек тоскует по порядку, таске и начальству. Мы были рабами всегда, в лучшие эпохи расцвета нашего политического, общественного существования. Теперь мы более чем рабы. Мы «лакеи обстоятельств» и жаждем повыгоднее устроиться.
Я припоминаю, что у Толстого была манера избегать споров. Он любил вслушиваться в чужую речь и огорошивать резкими репликами. Но споров избегал, хотя чувствовалось в его манере слушать, какое впечатление сложилось у Толстого в душе. Лицо его было очень выразительно, и он не умел скрывать своих переживаний. Читать далее
Я никогда не думал, что центральной фигурой, озаряющей мое прошлое, был Толстой. К воспоминаниям о встречах с ним все чаще и чаще обращается моя совесть. Ими, этими воспоминаниями, я проверяю степень моей добросовестности отношения к окружающему. Что бы сказал по поводу такого-то события Л. Н.?.. И Л. Н. из гроба дает мне благие советы. По-прежнему я во многом с ним не согласен. Я вижу противоречия, ошибки, пристрастия и озлобленность в его загробных советах.
Но не могу не любить его за правду, такую, какую он признает. Читать далее
С «республикой» вышел какой-то конфуз. Керенский ее провозгласил и ею точно подавился.
Вчера провел вечер наедине с ЯковлевымИван Яковлев — чувашский просветитель, православный миссионер, педагог, организатор народных школ, создатель нового чувашского алфавита и учебников чувашского и русского языков для чувашей, писатель, переводчик, фольклорист.. Наши беседы почти всегда проходят в столовой. В прошлый раз Яковлев мне подарил с подписью переведенное им на чувашский язык Евангелие. Несомненно, революция ударила и по чувашам, много развалив, испортив, осквернив из того, что делали Ильминский и Яковлев. Старик это чувствует, сознает и не любит касаться язв чувашского самосознания, происшедших от революции. Среди чувашей появились даже большевики. Усилилось отпадение от православия в магометанство (к татарам). Это искренне печалит Яковлева. Но он относится к явлению с точки зрения невозможности бороться с ним его, Яковлева, силами. Вчера он с радостью сообщил мне, что и революция не вызвала в чувашах сепаративного течения (в смысле отхода от России), тогда как среди татар и других магометанских народностей такие настроения наблюдаются, и даже в довольно сильной степени.
В Симбирске объявлено военное положение… Город точно вымер…
Страшно видеть, как в народе, в армии, в обществе замирают последние вспышки патриотизма. Все заменено ужасом ожидания только дурного, неотвратимого, рокового. Опять в ходу спиритизм, книги мистического содержания. Хотят забыться, заглянуть в будущее, поторговаться с судьбою. Нанесен безумный удар интеллигенции в сферах культуры, религии, патриотизма, нравственности семейной, общественной жизни… Иными словами, убивается дух нации. В этом отношении мы быстро шагаем назад к временам Николая I, если не глубже. Не вижу, не вижу нигде Бога… Не могу ему молиться…
Будь у нас средства, я, устроив по музеям мои коллекции и архив, сам уехал бы с семьей за границу. Не узнаю моей Родины, недавно бывшей мне матерью, а теперь становящейся хуже мачехи. Приближаюсь к теории Толстого о патриотизме.