Я в такой дурацкой суете, что совсем разучился спать, бриться, читать газеты, смеяться. Мне так хочется, чтобы Вы меня пожалели — я такой сейчас сумасшедше-заверченный. Уже рассвет. Скоро начнется моя кутерьма.
Мысль иссушится в мелкий порошок.
И когда
останется смерть одна лишь ей,
тогда...
Я знаю хорошо —
вот что будет дальше.
Читать далее
Дорогой Михаил Васильевич.
Приехал в Москву. И сейчас был поднят вопрос о журналеРечь идет о журнале «Супремус», первый выпуск которого готовился Малевичем зимой 1917 года.. Мои типографы, с которыми я вошел в соглашение в материальном смысле, взяты, что и подорвало мое желание издать на свой страх. Денег понадобилось 500 руб. на издание 1200 экземпляров. Что я думал из своего жалования, которое я получаю на службе, постепенно выплачивать. Если Вы сможете сколько-нибудь собрать, то ладно, а если нет, то шлите статьи в отдел театра: будем печатать оперу «Победа». Читать далее
Была с АнастасиейМладшая дочь Николая II в старом лазарете, дала сестрам медали за усердие.
Утром зашел ВоейковДворцовый комендант, генерал-майор свиты Николая II; говорил об учреждении должности верховного начальника продовольственной части.
Австрия и Германия выступили с предложением мира.
Германия вручила Северо-Американским Соединенным Штатам ноту, в которой она от имени своего и своих союзников заявляет о своей готовности начать немедленно переговоры о мире. В подтверждение этого торжественного заявления не указано никакого условия. С первого же взгляда эта нота представляется стратегической уловкой, западней, предназначенной вызвать в лагере врагов пацифистское движение и ослабить нашу коалицию. Читать далее
Обломки немецкого Цеппелина, подбитого в конце ноября в небе над Великобританией, выставлены на всеобщее обозрение.
С наступлением 1916 года война приняла еще более ожесточенный характер, и оставаться пацифистом становилось все труднее. Клиффорд Аллен, председатель Антимобилизационного комитета, был очень способным и очень гибким молодым человеком. Он принадлежал не к христианскому, а к социалистическому крылу пацифистского движения. Налаживание гармоничных отношений между социалистами и христианами шло туго, и он продемонстрировал беспристрастность, достойную восхищения. Читать далее
По окончанию каждой работы я кисну и вишу в пространстве, сегодня к тому же страшно холодно в квартире, а холод всегда угнетает меня.
Вчера неожиданно приехала Н. Она сказала мне, что перед выездом у нее был припадок блаженства, только теперь не от неведомой причины, а от того, что кидала свой госпиталь и ехала в Москву. Я понял ее; она хотела сказать: «Еду увидеться с вами». По крайней мере она так смотрела на меня, такими говорящими, блестящими, покорными и ожидающими глазам. Да, она, возможно, много ждала, много мечтала и представляла. Мне печально, горько и обидно за нее. Какие у нее были красные губы, страшно, красиво красные. А все лицо пылало огнем и красными пятнами. Бедная, милая Н.! Она думала, что ей нужно убедить меня, что у нее ни с кем ничего за эти три года не было и все у нас будет хорошо. Она знает, что я не люблю ее, и в тоже время не допускает мысли, что это может быть.
Я и не желаю ни одной женщины, кроме РозыРозалия Винниченко, жена Владимира Винниченко.. Все женщины, все их тела кажутся мне каким-то слишком простыми, холодно чужими, неволнующими, как восковые фигуры в музеях. Я радуюсь этому, и все-таки меня удивляет такое состояние мое.
Только сегодня я окончательно почувствовал, что не все еще для меня потеряно, ты еще мой, мой. Мне ничего не надо. Только сидеть около тебя и гладить твои руки. И если ты хоть раз в два месяца не будешь приходить ко мне, то тогда лучше пристрели меня.
Если бы, если бы ты не оттолкнул меня.
Все утро провел в хлопотах; ездил в Александровский рынок с женой покупать гири и цепи для трупа. Затем выехал с Лазавертом на моем автомобиле осматривать окрестности Петрограда, согласно решения нашего последнего совещания. Мы прокатались без малого четыре часа по жестокому морозу, всматриваясь в каждую прорубь речонок и болот под Петроградом и оценивая степень их пригодности для намеченного дела. Продрогшие и иззябшие, возвратились мы домой и еле отогрелись большими дозами tincturae coniaci.