Дело о захвате особняка Кшесинской
Несмотря на свои 45, Матильда Кшесинская — главная балерина Империи. У нее есть все: слава, богатство и власть. Но, когда на улицах начинают стрелять, вдруг все испаряется.
Участники: Матильда Кшесинская
Когда до нас дошли известия о большевистском перевороте и в связи с этим о первых мерах, принятых ими, — конфискация банков, сейфов и всего имущества «буржуев», отобранного правительством, — мы поняли, что в один день мы все стали нищими. Погибла моя надежда получить обратно свой дом, и я увидела, что, не имея больше возможности вернуться в Петербург, я не смогу получить обратно самое дорогое для меня — письма Ники и его последнюю карточку, оставленную мною на квартире у Юрьева. Письма Ники я уложила в шкатулку и отдала на хранение моему большому и преданному другу, вдове артиллериста Инкиной, дочь которой, Зоя, была другом детства моего сына и часто у нас бывала. Передавая ей эту шкатулку, я была уверена в ее сохранности, считая, что Инкиной не грозят обыски и преследования. Я надеялась также, что фотография у Юрьева сохранится до лучших дней. Но и теперь, после всего случившегося, я все же питаю еще надежду, что когда-нибудь я снова получу обратно эти самые дорогие для меня воспоминания.
Да-с, это были времена!
Танцуя на пуантах,
Гулять вдруг начала она
В романовских брильантах.
Царь был к ней нежен, как отец,
И подарил ей, наконец, дворец!
Потом еще и дачи…
Быть «Пупсиком» — что значит!
Но вот, — о ужас! О позор! —
Народный суд и строг, и скор.
И балерине — ну пора! —
Пришлось убраться со двора.
Когда настал момент отъезда и разлуки на Николаевском вокзале и великий князь Сергей Михайлович стоял в своем длинном, уже штатском пальто, я видела, с какой тяжелой и безграничной грустью в глазах он смотрел нам вслед за медленно удалявшимся поездом.
Проезжая мимо своего дома, я увидела Коллонтай разгуливающей в моем саду в моем горностаевом пальто. Как мне говорили, она воспользовалась и другими моими вещами, но не знаю, насколько это верно.
Экс-балерина Матильда КшесинскаяБалерина сильно покраснела. Конечно, не от стыда за предъявленные ее поверенным Хесиным иски, а, по-видимому, из желания присоединиться «хоть для виду» к общему революционному течению. Маститую балерину теперь можно видеть катающейся по городу с лицом, покрытым ярко-красной вуалью, с развевающимися по ветру концами огненно-кровавого цвета. Уж не кооптирована ли она анархистами, засевшими на даче балетомана Дурново?
На даче. Все в доме перевернуто, и масса мебели была уже увезена. Сами солдаты всегда очень вежливы со мною и корректны, они даже оберегали Вову во время его прогулок по саду, а старший из них предлагал Вове пожить в его маленьком доме, ручаясь, что он будет в полной безопасности. Мне хотелось перевезти в город мое пианино из шведской березы и еще кое-что из уцелевших вещей. Я поручила это солдатам, которые охотно согласились и все в порядке доставили на моей телеге, служившей для перевозки растений с дачи в город, в мой зимний сад. На память они попросили у меня мои карточки. Среди них, как видно, были хорошие и сердечные люди.
Мы поехали с Вовой в Цapcкoe Село вместе с моим человеком Арнольдом, который уговорил меня позавтракать там у его друга, содержавшего маленький пансион. После завтрака мы осматривали его хозяйство, курятник, огороды и т. д. Эта прогулка кончилась очень печально. Читать далее
Катаясь на Стрелке, я увидела свой второй автомобиль, в котором сидели какие-то люди. Мне показалось, что они меня узнали, и мы поспешили уехать.
Сергей Михайлович вернулся из Ставки в Петроград. Его просили, как исключение, и то в частном порядке, так как сразу же после революции великие князья должны были покинуть военную службу, продолжать руководить Артиллерийским управлением при Ставке Верховного главнокомандующего. Он остался из-за этого в Могилеве целых три месяца. Расставаться с его любимым делом — артиллерией — было для него страшнейшим ударом.
В Петрограде ему вернули его маленький автомобиль, которым обыкновенно пользовались его служащие, и мы можем, таким образом, совершать на нем прогулки.
Мои самые крупные и ценные вещи хранились у Фаберже, но после переворота он попросил меня взять их к себе, так как он опасался обыска и конфискации драгоценностей у него в сейфах, что в действительности вскоре и произошло. Эти драгоценности вместе с вынесенными мною лично из дома я уложила в особый ящик установленного размера и сдала на хранение в Казенную ссудную казну на Фонтанке, № 74, и сама дала им оценку, умышленно уменьшив ее в сравнении с действительной их стоимостью, чтобы не платить крупную сумму за их хранение. Мне было тяжело в материальном отношении, и платить много я не могла. Директор Ссудной казны был крайне удивлен такой низкой оценке. «Ведь их тут на несколько миллионов», — заметил он мне, когда я сдавала свои вещи. Я сохранила бумагу от Ссудной казны, по которой вынуть ящики кроме меня лично могла еще только моя сестра Юлия.
В назначенный для спектакля вечер я сидела одетая и загримированная в ожидании вестей из театра, куда вперед выехали мой поверенный Хессин, Владимиров и Павел Гончаров разузнать, какое настроение там царит и могу ли я приехать. Несмотря на заверения Рогова, что мне не угрожает никакая опасность, мои друзья хотели сперва лично в этом убедиться. Они смешались с солдатами и прислушивались к тому, что говорилось в их среде. Сперва они нашли довольно враждебное ко мне отношение со стороны солдат. Под этим впечатлением они дали мне знать, что ехать мне пока нельзя. Но когда они стали им говорить, что я замечательная артистка и что когда они меня увидят, то придут в восторг, настроение солдат постепенно изменилось. Читать далее
Прибыл ЛенинЛидер партии большевиков и захватил со своими последователями дворец, где проживала известная балерина, госпожа КшесинскаяБалерина. Слушатели топтались вокруг этого места день и ночь, и большевистские лидеры обращались к ним с балкона второго этажа через короткие промежутки времени. Когда мы там остановились, появился Ленин и выступил с краткой речью. Это был сильный оратор, он сопровождал свою речь энергичными и резкими жестами, ударяя по балюстраде кулаком, как бы подчеркивая каждую фразу. Когда он жестикулировал наиболее энергично, мы аплодировали и кричали:
— Браво, Кшесинская! Браво, Кшесинская! Читать далее
Я рискнула поехать совершенно одна в Таврический Дворец хлопотать об освобождении моего дома от захватчиков. Нашелся среди разношерстной толпы тот, кого я искала, это был довольно приличный человек, как говорили — меньшевик. Не то Белявин, не то БеляевскийП. Н. Беляевский — эсер.. Выслушав меня, он немедленно поехал со мною в мой дом, чтобы выяснить положение и постараться мне помочь. Читать далее