Владимир Маяковский

Без вымысла

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками. Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Проект начинается 14 ноября 1916 и заканчивается 18 января 1918.

Борис Лавренёв

Москва

18.01.18

Вечер. Вел программу в кафе левый эсер Яков Блюмкин. За столиками сидели матросы, не выпуская из рук винтовок, обвешанные гранатами, попивая из чайников подкрашенный спирт. Неожиданно на эстраду выскочил какой-то безголосый пошляк, который козлиным голосом запел популярную тогда у обывательщины песенку:

Солдаты, солдаты по улице идут!
Солдаты, солдаты играют и поют! Читать далее

, и еще

4 Мне нравится

5 Комментировать

Лиля Брик

Москва

16.01.18

Дорогой, дорогой, дорогой Лилик. Милый, милый, милый ОсюхаТеоретик литературы, издатель, один из организаторов Общества по изучению поэтического языка. До 7-го я вас ждал (умница, еще на вокзал не ходил). Значит, не будете. Лева получил от вас грустное. Что с вами, милые? Пишите, пожалуйста! А то я тоже человек. У меня по-старому. Живу как цыганский романс: днем валяюсь, ночью ласкаю ухо. Кафе омерзело мне. Мелкий клоповничек. ЭренбургКорреспондент газеты «Биржевые ведомости», поэт и Вера Инбер слегка еще походят на поэтов, но и об их деятельности правильно заметил Кайранский: Дико воет Эренбург, Одобряет Инбер дичь его. Читать далее

, и еще

26 Мне нравится

31 Комментировать

Петроград

15.01.18

Выступаю. Ночью «Кафе поэтов» в Настасьинском. Революционная бабушка теперешних кафе-поэтных салончиков.

, и еще

28 Мне нравится

2 Комментировать

Сергей Спасский

Москва

15.01.18

Вскоре после Октябрьской революции я отправился месяца на два в Самару и в Москву вернулся в начале января. Я знал от товарищей, что кафе действует. МаяковскийПоэт-футурист там бывает всегда. Трамваи, работавшие с перебоями, окончательно иссякали часам к девяти. Постояв у Смоленского рынка, я двинулся на Тверскую пешком. Город освещался слабо. Подъезды наглухо заколочены. Изредка проскальзывали сани, подскакивая, торопился автомобиль. Кафе помещалось на Настасьинском. Криво сползающий вниз переулок глубоко уходил в темноту. Фонарь дремал на стержне, воткнутом в стену. Под ним — низкая деревянная дверь, прочно закрашенная в черное. Красные растекающиеся буквы названия. И змеевидная стрелка. Читать далее

Я пришел слишком рано, не зная местных обычаев. Дощатая загородка передней. Груботканый занавес — вход. И вот — длинная низкая комната, в которой раньше помещалась прачечная. «Как неуклюжая шкатулка, тугой работы кустаря». Земляной пол усыпан опилками. Посреди деревянный стол. Такие же кухонные столы у стен. Столы покрыты серыми кустарными скатертями. Вместо стульев низкорослые табуретки.

Стены вымазаны черной краской. Бесцеремонная кисть Бурлюка развела на них беспощадную живопись. Распухшие женские торсы, глаза, не принадлежащие никому. Многоногие лошадиные крупы. Зеленые, желтые, красные полосы. Изгибались бессмысленные надписи, осыпаясь с потолка вокруг заделанных ставнями окон. Строчки, выломанные из стихов, превращенные в грозные лозунги: «Доите изнуренных жаб», «К черту вас, комолые и утюги».

Между тем в кафе было тихо. Небольшая группа в углу. Кусиков, цепкий, тонкий, горбоносый. Елена Бучинская — актриса и чтица. Еще два-три завсегдатая. Я с ними тогда не был знаком. Я уселся за длинным столом. Комната упиралась в эстраду. Грубо сколоченные дощатые подмостки. В потолок ввинчена лампочка. Сбоку маленькое пианино. Сзади — фон оранжевой стены.

Уже столики окружились людьми, когда резко вошел Маяковский. Перекинулся словами с кассиршей и быстро направился внутрь. Белая рубашка, серый пиджак, на затылок оттянута кепка. Короткими кивками он здоровался с присутствующими. Двигался решительно и упруго. Едва успел я окликнуть его, как он подхватил меня на руки. Донес меня до эстрады и швырнул на некрашеный пол. И тотчас объявил фамилию и что я прочитаю стихи.

Так я начал работать в кафе. В тот же вечер Бурлюк и Маяковский назначили мне постоянную плату.

, и еще

22 Мне нравится

7 Комментировать

Русские ведомости

Москва

12.01.18

В Большой аудитории Политехнического музея состоится «ЁЛКА ФУТУРИСТОВ» с участием Давида БурлюкаПоэт, художник, Владимира ГольцшмидтаВладимир Гольцшмидт — культурист, лектор, киноактер, поэт., Василия КаменскогоПоэт-футурист, Владимира МаяковскогоПоэт-футурист и др.

Вакханалия. Стихи. Речи. Парадоксы. Открытия. Возможности. Качания. Предсказания. Рычания. Хохот… Желающие принять участие в украшении ёлки приглашаются за 1 ч. с собственными игрушками.

, и еще

14 Мне нравится

51 Комментировать

Москва

12.01.18

Я развыступался. Была «Елка футуристов» в Политехническом. Народищу было, как на советской демонстрации. К началу вечера выяснилось, что из 4-х объявленных на афише не будет БурлюкаПоэт, художник, КаменскогоПоэт-футурист, а ГольцшмидтВладимир Гольцшмидт — культурист, лектор, киноактер, поэт. отказывается. Вертел ручку сам. Жутко вспомнить.

Москва

12.01.18

Громадные афиши собрали максимум публики, едва вместившейся в огромную аудиторию музея. Между устроителями и участниками в этот вечер было большое смешение — ждали Василия КаменскогоПоэт-футурист, имя его было на афише, а Каменского нет как нет, не то задержался у себя на Каменке, не то благодаря снежным заносам не смог поспеть вовремя. Подумали, подумали и решили обойтись без Каменского. Вытащили мы на эстраду еловое дерево, все увешанное сделанными из бумаги кукишами, прочитали стихов, причем в заключение МаяковскийПоэт-футурист жестоко обругал «почтеннейшую публику», громко и весело ржавшую в ответ. Читать далее

, и еще

Аристарх Климов

На дворе морозило, а здесь было жарко, как в бане. Первое, на что обращалось жадное внимание гостей, была, разумеется, елка, свежая и душистая, она была убрана одними картонными шишами; выглядывая из здоровенных розовых кулаков, они весьма красноречиво говорили о новой затее футуристов, инициатором которой и ближайшим участником выполнения этой идеи был сам Маяковский; нужно было видеть, с каким злорадным удовольствием в глазах он вырезал и развешивал эти символические картонажи с фигами.

Еще 25 комментариев

5 Мне нравится

25 Комментировать

Москва

10.01.18

Тучкины штучки

Плыли по небу тучки.
Тучек — четыре штучки:

от первой до третьей — люди;
четвертая была верблюдик. Читать далее

, и еще

46 Мне нравится

10 Комментировать

Павел Антокольский

Москва

08.01.18

1/2

Владимир Маяковский. Фотограф Л. Мохой-Надь. 1924 год

В одном из арбатских переулков проживала супружеская чета. Муж — любитель-поэт, писал под псевдонимом «Амари», составленным из французского «a Marie», то есть «для Марии». Супруги «держали салон», широко открытый для поэтической братии. В этом был весь пафос их жизни и призвание, а может, и корыстная цель — прославиться, войти в литературу. В начале года гостями их оказались чуть ли не все наличествующие в Москве поэты: тот же БальмонтПоэт, Вячеслав ИвановПоэт, критик, переводчик, философ, Андрей БелыйПоэт, писатель, ПастернакПоэт, переводчик, ЦветаеваПоэтесса, ЭренбургКорреспондент газеты «Биржевые ведомости», поэт, Инбер, Алексей ТолстойПисатель, поэт, драматург, военный корреспондент, ХодасевичПоэт, критик, историк литературы. БрюсоваПоэт почему-то не было. Близко к полночи, когда уже было прочитано изрядное количество стихов, с опозданием явились трое: МаяковскийПоэт-футурист, КаменскийПоэт-футурист, БурлюкПоэт, художник. Маяковский коротко объяснил хозяйке, что их задержало какое-то выступление, что они идут с другого конца города:

— Пешком по трамвайным рельсам, освистанные не публикой, а метелью. Читать далее

Все слушали Маяковского затаив дыхание, а многие — затаив свое отношение к нему. Но слушали одинаково все — и старики, и молодые. Алексей Толстой бросился обнимать Маяковского, как только тот кончил. Ходасевич был зол. Маленькое, кошачье лицо его щерилось в гримасу и подергивалось. Но особенно заметным было восторженное внимание Андрея Белого. Он буквально впился в чтеца. Синие, сапфирные глаза Белого сияли. Как только Маяковский кончил, Андрей Белый взял слово. Он сказал, что еще в годы мировой войны ждал появления «такого поэта» — с кругозором, распахнутым на весь мир. Что-то в этом роде. Кажется, речь шла и о черепной коробке, поднявшейся над мозгом в звездные пространства. Словом, это было безоговорочным и очень взволнованным признанием со стороны очень далекого человека.

— Что ж, Володя, если нас признал такой поэт, как Борис Николаевич… — начал было с издевкой Бурлюк, но Маяковский только слегка повел на него бровями, слегка скосил глаза, и Бурлюк немедленно притих, ушел в угол и закурил трубку.

Хозяйка позвала к столу. Маяковский поднялся первый, подошел к ней и довольно грациозно предложил ей руку. Она залепетала что-то о нравственном потрясении, испытанном от его читки, а он почтительно, хотя и несколько звучнее, чем следует, поцеловал ей руку.

Стол был ярко освещен и завален великолепной, неслыханной по тем временам едой: телячьи окорока, огромные рыбы в ледяном желе, куски желтого масла, графины с водкой — все это изобилие сверкало и нагло предлагало себя.

После первой же стопки поднялся Бальмонт. Он очень легко пьянел. В руке у него была маленькая книжка. Он прочитал только что, тут же за столом, написанный, посвященный Маяковскому сонет:

«Меня ты бранью встретил, Маяковский…»

Помню одну только эту первую строку. В дальнейшем предлагалось забвение и мир — не надо, дескать, помнить зла: «я не таковский», — так, очевидно, кончалась вторая строфа сонета. Маяковский доброжелательно улыбался, был немного сконфужен, попросил, чтобы Бальмонт отдал ему свое произведение.

— Володя, почему это у него отваливается нижняя челюсть, когда он жует телятину? — снова начал Бурлюк, показывая пальцем в огромном перстне на кого-то из гостей… И снова Маяковский резко одернул своего Санчо-Пансо. В нем чувствовалось желание быть корректным в этом буржуазном, втайне враждебном к нему доме. Повторяю: так держат себя победители.

, и еще

22 Мне нравится

9 Комментировать

Сергей Спасский вместе с

Москва

03.01.18

Публика скучает и топчется, загнанная в это аляповатое стойло. Пожалуй, пора расходиться. Но вот вошел МаяковскийПоэт-футурист, не снимая кепки. На шее — большой красный бант. Маяковский пересекает кафе. Он забрел сюда просто поужинать. Выбирает свободное место. Если места ему не находится, он садится за стол на эстраду. Ему подано дежурное блюдо. Он зашел отдохнуть. Иногда с ним рядом БурлюкПоэт, художник. Подчас Бурлюк и КаменскийПоэт-футурист отдельно. Маяковский не замечает посетителей. Тут нет ни малейшей игры. Он явился провести здесь вечер. Если им угодно глазеть, что ж, это его не смущает. Папироска ездит в углу рта. Маяковский осматривается и потягивается. Где бы ни был, он всюду дома. Внимание всех направлено к нему. Читать далее

Но Маяковский ни с кем не считается. Что-нибудь скажет через головы всех Бурлюку. Бурлюк, подхватив фразу, подаст уже умышленно рассчитанный на прислушивающуюся публику ответ. Они перекидываются словами… Сама беседа является зрелищем. Но внутрь барьера не допущен никто.

И это для многих обидно. Многим хочется высказать остроумие. Особенно обидно тем, кто чувствует свое право на внимание. Кто сам, например, артист. Маяковскому следует это знать. Такое безразличие унизительно. И вдруг Маяковский обернулся. Он даже поздоровался с артистом, и тот польщено закивал головой. Закивали головами другие, ловя благорасположенность Маяковского. А тут поднялся Бурлюк и самыми нежнейшими и трепетными нотами, с самым обрадованным видом делится с публикой вестью:

— Среди нас находится артист такой-то. Предлагаю его приветствовать. Он, конечно, не откажется выступить.

Публика дружно рукоплещет. Артист выходит на трехаршинные подмостки, словно приглашенный на лучшую сцену. Отказов не бывало никогда. Маяковский читал в заключение. Наспорившаяся, разгоряченная публика подтягивалась, становилась серьезной. Каждый сжимался, как бы вбирая в себя свои растрепавшиеся переживания. Еще слышались смешки по углам. Но Маяковский оглядывал комнату.

— Чтоб было тихо, — разглаживал он голосом воздух. — Чтоб тихо сидели. Как лютики.

На фоне оранжевой стены он вытягивался, погрузив руки в карманы. Кепка, сдвинутая назад, козырек резко выдвинут над лбом. Папироса шевелилась в зубах, он об нее прикуривал следующую. Он покачивался, проверяя публику поблескивающими прохладными глазами.

— Тише, котики, — дрессировал он собравшихся. Он говорил угрожающе вкрадчиво. Начиналась глава из «Человека», сцена вознесения на небо. Слова ложились не громко, но удивительно раздельно и внятно. Это была разговорная речь, незаметно стянутая ритмом, скрепленная гвоздями безошибочных рифм. Маяковский улыбался и пожимал плечами, пошучивая с воображаемыми собеседниками: «Посмотрим, посмотрим. Важно живут ангелы, важно».

, и еще

15 Мне нравится

15 Комментировать

Лиля Брик

Петроград

31.12.17

Милый мой Володенька, я страшно бываю рада, когда ты пишешь. У меня совсем заболели нервы. Мы уезжаем в Японию. Привезу тебе оттуда халат. Ноги болят, но я уже танцую. Питер надоел так, как еще ничего в жизни не надоедало. ОськаТеоретик литературы, издатель, один из организаторов Общества по изучению поэтического языка сам напишет тебе про свои дела.

Ты написал что-нибудь новое? Я совсем не выхожу. Не бываю даже в балете в свой абонемент, — такие сугробы! Читать далее

, и еще

11 Мне нравится

9 Комментировать

Театральная газета

Москва, Настасьинский переулок, Кафе поэтов

30.12.17

МаяковскийПоэт-футурист — нагл, блестящ и умен… Он не возражает несчастным «одонтологам», забредшим в «Кафе поэтов», — ловким боксерским приемом он просто делает им knock-out, «отшибает им орган дыхания». У него четырехугольный рот, из которого вылетают не слова, а гремящие камни альпийского потока… У него замыслы — космогонические, но он не Дант, а Уолт Уитмен. Ему к лицу бы властвовать над стихиями. Его поэма «Человек», которую он читает в «Кафе поэтов», при всей своей кажущейся сумбурности, необыкновенно точна, логична и убедительна… В «Кафе поэтов» нельзя слишком долго грустить. «Дредноуты» современного искусства рассекают мертвое море традиций и гулким чудом сигнализируют «друзьям».

Москва, «Кафе поэтов», Настасьинский переулок 1/20

19.12.17

«Кафе поэтов» в Настасьинском переулке. Это очень своеобразное место. Стены покрыты диковинной для посетителей живописью и не менее диковинными надписями.

«Я люблю смотреть, как умирают дети» — эта строка из раннего, дореволюционного стихотворения МаяковскогоПоэт-футурист красовалась на стене для того, чтобы ошарашить приходящих. «Кафе поэтов» никак не походило на «Ротонду» — здесь никто не разговаривал об искусстве, не спорил, не терзался, имелись актеры и зрители. Посетителями кафе были, по тогдашнему выражению, «недорезанные буржуи» — спекулянты, литераторы, обыватели, искавшие развлечений. Читать далее

, и еще

14 Мне нравится

14 Комментировать

Лев Гринкруг

Москва

15.12.17

После освобождения от действительной военной службы МаяковскийПоэт-футурист приехал из Петрограда, где он провел военные годы, в Москву. Он много говорил о кинематографе, о своем желании осуществить наконец то, о чем он и раньше постоянно думал. Увлечение кино для Маяковского в эту пору было не случайным. Ведь еще в 1913 году, когда русская кинематография только начинала разворачиваться, Маяковский писал в «Кине-журнале». Еще тогда он говорил о «культурной роли кинематографа», о «новом искусстве актера», о будущем кинематографии. Он смотрел далеко вперед, видя то, чего не видели другие, хорошо понимая, какие необыкновенные возможности несет с собой это самое молодое из искусств. Но вместе с тем он понимал, что современное состояние кино ничего нового искусству дать не может.

#Синема, синема!

, и еще

9 Мне нравится

2 Комментировать

Лиля Брик

Москва

15.12.17

Дорогой, дорогой Лилик! Милый, милый ОсикТеоретик литературы, издатель, один из организаторов Общества по изучению поэтического языка! «Где ты, желанная, где, отзовися». Вложив всю скорбь молодой души в эпиграф, перешел к фактам. Москва, как говорится, представляет из себя сочный, налившийся плод(ы), который Додя, КаменскийПоэт-футурист и я ревностно обрываем. Главное место обрывания — «Кафе поэтов». Кафе пока очень милое и веселое учреждение. («Собака» первых времен по веселью!) Народу битком. На полу опилки. На эстраде мы (теперь я — Додя и Вася до рождества уехали. Хужее.) Публику шлем к чертовой матери. Деньги делим в двенадцать часов ночи. Вот и все.

Футуризм в большом фаворе. Читать далее

, и еще

12 Мне нравится

3 Комментировать

Возраст: 24

Живет в: Петроград

Интересы: поэзия, драматургия, кино, изобразительное искусство, реклама, футуризм, кубофутуризм Профессия: поэт

Друзья

Максим Горький

Анатолий Луначарский

Всеволод Мейерхольд

Велимир Хлебников