Милые, дорогие! Сейчас получил ваше письмо. Шло оно почти шесть недель до Петрограда и две недели из Петрограда сюда. Хорошо еще, что дошло. Не писал я никому из друзей, потому что, безусловно, был не в силах писать. Сперва был очень занят и болел. А потом, когда переживания так безнадежны, писать невозможно. Я по крайней мере не в силах. Вы знаете, как я всегда верю в будущее, ко мне приходило много народа только, чтобы этою верою в будущее подкрепить себя. Без разрухи революция невозможна, и я, понимая это, не терял надежды — и теперь не теряю — я работал сам по себе, в одиночку, и буду работать. Но излагать все это, рассказывать то, что с болью переживаю, не в силах. И к чему? Притом же такие письма ведь не доходят.
У нас тоже были жестокие холода. Я свою «library» запер — не топлю, а работаю в спальне, и тоже свыше 6 и 8 не мог добиться. Сказать вам правду — ворчу на свои 74 года и на то, что больше 4-х или пяти часов работать не могу. Горизонты для построительных творческих умов раскрываются громадные.
Дорогие друзья.
Спасибо вам большое за добрую память и ласковые пожелания! Ваша телеграмма застала нас у ЧеркезоваВарлаам Черкезишвили — грузинский революционер, анархо-коммунист.. На другой день приехала Малеева на пути в Россию с маленькой своей племянницей. Заехал случайно еще один русский. Словом, три дня провели в русском обществе. И приятно было очень. Только вести о войне, особенно сегодня, такие, что и говорить не хочется, какие чувства роятся.
Читать далее