Рождественнский рассказ: меньшевик Беленький и эсер Пипин
Пошли наши в гору — как говорил цыган
По протекции г-жи Коллонтайбольшевичка в фабричное село Вичуга Костромской губернии назначен чрезвычайным комиссаром бывший клоун. Как известно, клоуны всегда выезжали на ослах.
— Устроили мы елку, а хлопушек, которые так нравятся детям, совсем нет в продаже.
— Как же вы устроились?
— А мы позвали пьяного солдата из винного погреба…
— Он стрелял, по обыкновению, вверх, и детишкам было весело.
Увидев… симпатичное объявление о подписке, большинство наших верных подписчиков спросит с легким недоумением: «Виноват, как же вы смотрите на наше ближайшее русское будущее, если среди общего крушения и обломков все-таки объявляете солидную, спокойную подписку?» Читатель наш и подписчик! Несмотря ни на что, мы бодро и уверенно смотрим вперед. За ночью наступает день. За преступлением — наказание. 1917 год был годом подлого гнусного преступления. 1918 год будет годом расцвета и годом жестокого наказания для негодяев, годом ужасного разочарования для дураков. Мы с вами, читатель, не дураки, не негодяи. Мы судьи и прокуроры. Итак — суд идет!..
Легче всего подобрать подарок жене, так как способ его доставания менее рискован. Внимательно осмотрев толпу гуляющих на одной их людных улиц, выбираете на какой-нибудь даме хорошие меха и решительно крикнув около нее: «Долой союзных империалистов», быстро снимаете меха:
— Позвольте, — протестует дама. — Это меха мои. Читать далее
Нянька хмуро ворчит на мальчишку:
— Только и следи… Натроцкаешь где не надо, а тут ходи за тобой и подбончивай.
Из будущих сказок:
«Встал этакий шпец на дыбенки, расправил крыленки да как заколонтает».
Рабочий:
— А теперь наш завод благодаря ТроцкомуПредседатель Петроградского совета демобилизуется. Переходит на мирное производство.
— Что же вы будете производить?
— Гильотины для провинции!
У них вся семья такая… отец — калединец, мать — керенка, старший сын — корниловец, младший — ленинец, квартиранты — авксентьевцы, а дедушка, представьте себе, — русский!
Гадание с оловом. Перепродают большую партию олова, получают за нее чек на банк, подходят к банку, который заперт, и начинают догадываться, что по чеку денег не выдадут. Гадать можно и дома, банки от этого не откроются.
На заводе Лесснера, главной опоры большевиков Выборгской стороны, выступали большевики и под официальные аплодисменты что-то говорили про буржуев и интернационал. Публика слушала и скучала. Все это уже было известно и не трогало. После большевиков выступали анархисты, ясно и просто они доказали слушателям, как дважды два — четыре, что большевики — буржуи и контрреволюционеры, что они эксплуатируют рабочих и что пора положить предел их преступной деятельности.
Толпа вздрогнула от восторга:
— Долой большевиков! Читать далее
— Скоро пролетариат будет резать буржуев?
— А вам зачем знать?
— Да у меня камни в печени. А я уже и не знаю, стоит ли мне делать операцию или уж не возиться, подождать что ли.
В Москве большевики разгромили орудиями несколько церквей и Иверскую часовню. Правильно! Это именно такой образ правления, «когда хоть святых вон выноси».
Журналист Клячко рассказывает, как начался новый режим.
Когда велась осада Зимнего дворца, я до последней минуты вел телефонный разговор с министром Коноваловымминистр торговли и промышленности. Вплоть до двух часов ночи я получал ответы в том смысле, что дворец еще держится. Правда, после часа ответы носили все более неуверенный характер. Видно было, что находившиеся во дворце чувствуют, что с каждой минутой положение ухудшается. Пока я говорил с представителями старой власти, разговор велся в обычном стиле.
Последний раз я позвонил в 2 ч 5 минут ночи. Отвечал мне бодрый и радостный голос. На вопрос, можно ли попросить к телефону Коновалова, я получил ответ: «Мы их всех погнали в Петропавловку», — и захлебываясь, начал сообщать подробности. А затем сказал: «Я позову старшого». Читать далее