С субботы до пятницы, т.е. целую неделю мы, т.е. наш дом, был отрезан от мира, потому что почти невозможно было выходить. Наш тихий арбатский район оказался неожиданно одним из центров военных действий. Читать далее
Надоело призываться; вся жизнь раскрошена на 2-месячные паузы; и нет никаких гарантий, что каждый следующий раз не возьмут: оттого-то все сколько-нибудь основательные планы жизни и писания отсрочиваешь. Хоть бы взяли или дали отсрочку месяцев на 6. А то одна комедия: собирают и отпускают. Последний раз никого из «отсрочников» не взяли, а заставили пережить психологию «взятия». И опять всем отсрочка — 2 месяца. Вот эта психология неизвестности, неустроенность жизни, одиночество и беспокойство за АсюХудожница (она прихварывает) и т.д. — создает в душе рассеяние.
Люди уже, уехав куда-нибудь, не приезжают обратно; письма не доходят: личные и деловые сношения обрываются; словом: жизнь в России принимает внешние формы Персии или… даже… Бушмении (почты нет, телеграфа нет, передвижения почти нет и т.д.). У меня развивается ужас к передвижению: уедешь куда-нибудь далеко от Москвы, и — не вернешься обратно. Москва же притягивает меня, потому что в Москву приходят АсиныХудожница письма. У нас говорили, что скоро станут железные дороги: это-то обстоятельство и удержало меня от поездки в Петроград (Ася больна, и я мучаюсь от письма до письма).
В безгневном сне, в гнетуще-грустной неге
Растворена так странно страсть моя…
Пробьет прибой на белопенном бреге,
Плеснет в утес соленая струя.
Читать далее