В день Рождества я с моей двоюродной сестрой шагали по глубоким снежным сугробам, которыми в эту зиму были завалены не расчищавшиеся улицы Петрограда. Сугробы эти на Выборгской Стороне, около тюрьмы, превращались в настоящие горные цепи. Большой зал одного из тюремных корпусов был битком набит заключенным. В первом ряду, под особым надзором, сидели женщины-убийцы, насколько помнится, в наручниках; дальше ютилась уголовная мелкота, все мои Нюши и Ксюты. Читать далее
Однако, тюремные двери вновь за мной захлопнулись и на этот раз, казалось, прочно. Положение получилось безвыходное: я никоим образом не могла передать государственные суммы, охрана коих оказалась на моей ответствености, власти, которую я не считала законной, власть же эта не могла отказаться от своего требования. Читать далее
Первое заседание военно-революционного трибунала. Публика, среди которой было много моих друзей, набила зал до отказа, и когда под охраной стражи я подошла к зданию, нам пришлось пробиваться сквозь густую толпу людей, которые уже войти в зал не могли. Когда я вошла в судебный зал, вся публика встала и устроила мне шумную овацию. За судейским столом, который стоял на эстраде, председательствовал рабочий Жуков, хотя и не с нашей окраины, но с другого конца той же Александро-Невской части, с «тракта», как тогда назывался район, лежавший между вокзалом Николаевской жел. дороги и Александро-Невской лаврой. Он был учеником Смоленских вечерних классов, организации родственной нашему Народному Дому. Читать далее
Смотрительница вошла в неурочный час в мою камеру и сказала, что меня требуют в канцелярию «с вещами». Я быстро спустилась с чемоданчиком в руке. Большевистский комиссар тюрьмы объявил мне, что я свободна и протянул мне копию бумаги. Оказалось, что пока я в неведении сидела за решеткой, друзья мои продолжили свои деятельные хлопоты о моем освобождении. Всероссийский союз учителей открыл подписку на сбор тех 93-х тысяч, которые нужны были, чтобы выкупить меня из тюрьмы. Первый рубль на этом листе был пожертвован рабочим. Читать далее
Вооруженные толпы солдат Петроградского гарнизона и дезертиров фронта громили винные погреба города. Многие из солдат до того напивались, что тонули в вине, которое лилось из разбитых бочек. Их пьяные крики и стрельба ясно доносились до нас, заключенных, во время ежедневных получасовых прогулок во дворе тюрьмы, и среди нашего начальства царило какое-то беспокойство, которое невольно передавалось и нам.
Арестованные члены партии Народной свободы распределены следующим образом: гр. ПанинаГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы, инженер Константинов, ВинаверОдин из лидеров партии кадетов — в Крестах; Долгоруков, ШингаревЧлен IV Государственной думы, врач, министр финансов (с мая 1917), КокошкинОснователь партии кадетов, председатель Особого совещания по изготовлению проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. и РодичевЧлен IV Государственной думы, кадет — в Петропавловской крепости; Кутлер — в больнице при Крестах.
Из квартиры гр. Паниной большевики устроили мышеловку; в нее пускали всякого, но обратная дорога из квартиры лежала в Смольный и далее.
Я вышел из дому часов в десять, далекий от мысли, что я больше не переступлю его порога. В тот же день, под влиянием настойчивых советов близких мне лиц, я решил уехать в Крым, где семья моя находилась уже с половины ноября, воспользовавшись гостеприимством графини ПанинойГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы. По невероятной случайности мне удалось без труда получить в конторе спальных вагонов билет I класса и место до Симферополя. Не возвращаясь домой и отдав по телефону все нужные распоряжения, я вечером выехал, взяв только самые необходимые вещи.
В тюрьму меня привезли около полуночи. В жарко натопленной, еле освещенной и прокуренной канцелярии тюрьмы дремал старый письмоводитель. Окурки папирос, разбросанные по всему полу, точно живые сбегались и сгущались около раскаленной железной печурки; пустые и недопитые стаканы чая громоздились на столах и подоконниках. Моя военная охрана покинула нас, сдав меня старому письмоводителю, воистину гоголевских времен. Едва очнувшись от сладкой дремы, распаренный и скучающий, он, не поднимая глаз, притянул к себе толстую реестровую книгу, взял перо в руки и приступил к исполнению своих обязанностей. Читать далее
Меня догнал какой-то господин.«Вы не знаете, — сказал он, — сейчас арестовали графиню ПанинуГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы, ШингареваЧлен IV Государственной думы, врач, министр финансов (с мая 1917), Коковцева». Я понял, что Коковцев означает КокошкинОснователь партии кадетов, председатель Особого совещания по изготовлению проекта Положения о выборах в Учредительное собрание.. Что было делать? Я пешком отправился в Таврический дворец и без всяких препятствий вошел у привычного подъезда через ворота в Таврический и повесил свое пальто на обычном месте. В коридорах было несколько матросов, в помещении комиссии по созыву Учредительного собрания было несколько человек служащих в канцелярии. Открытие было назначено на 11 часов, но публика собиралась чрезвычайно медленно. Перед главным подъездом стояли матросы не в большом числе. Хотя предполагали, что они будут препятствовать вхождению депутатов, но приходивших пропускали Читать далее
В 7 час. утра в квартиру граф. ПанинойГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы ворвалось человек 6-7 красногвардейцев во главе с неким г. Гордоном, именовавшим себя «комиссаром».
Из пачки ордеров г. Гордонов достал ордер на «право» обыска у гр. Паниной и на арест ее, независимо от результатов обыска.
Перерыв письменный стол в рабочем кабинете графини, красногвардейцы перешли затем в спальню, где тоже ничего найдено не было. Затем г. Гордон попросил гр. Панину одеться и в автомобиле отправиться с ним в Смольный.
В той же квартире находились в эту ночь член Учредительного Собрания КокошкинОснователь партии кадетов, председатель Особого совещания по изготовлению проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. с женой, накануне поздно вечером приехавший из Москвы и не успевший еще подыскать себе помещения, и ШингаревЧлен IV Государственной думы, врач, министр финансов (с мая 1917), тоже только что прибывший из провинции. Читать далее
К предполагаемому открытию вернулся в Петербург ШингаревЧлен IV Государственной думы, врач, министр финансов (с мая 1917), бледный, худой, пришибленный — он только что похоронил жену. Хутор его в Тамбовской губернии сожгли еще раньше — сжег со злости любовник его прислуги. Больше полугода никчемного напряжения, ни одной светлой минуты, ни одного спокойного часа. Полная неизвестность — куда идет страна, к чему ведут все усилия, вернее, сознание, что человеческая воля не в силах изменить ход событий, повлиять на них — таково было настроение Шингарева. Это было в доме ПанинойГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы на Сергиевской, где Центральный комитет К.-Д. заседал в тот же день два раза, утром и вечером. КокошкинОснователь партии кадетов, председатель Особого совещания по изготовлению проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. с женой был там же. Мы разошлись очень поздно, назначая друг другу свидание завтра утром тут же на Сергиевской с тем, чтобы вместе идти в Думу. Я по привычке разумел, что идти в Думу значит идти в Таврический дворец. Когда я поздно вернулся домой, Софья Владимировна еще раз звонила, напоминая: завтра в 10 часов утра.
С. Вл.Графиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы рассказывала о вчерашнем заседании Совета министров. Оно было трагическим. Кончилось в 9½ вечера. Полная растерянность. Как верно говорит С. В., поразительна в общем слабость и растерянность этих людей (министры!). Она даже некоторым сказала и говорит, что чувствовала себя там одним из немногих «мужчин». Читать далее
От гор. думы в Комитет спасения Родины и революции были от фракции к.-д. делегированы гр. ПанинаГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы, кн. Оболенский и я. Но наше личное положение в комитете было довольно своеобразное. Читать далее
Александра Коллонтайбольшевичка, назначенная комиссаром социального обеспечения, была в министерстве встречена забастовкой; на работу вышло всего сорок служащих. Это сейчас же крайне тяжело отразилось на всей бедноте крупных городских центров и на лицах, содержавшихся в приютах и благотворительных учреждениях, — все они попали в безвыходное положение. Здание министерства осаждалось делегациями голодающих калек и сирот с бледными, истощенными лицами. Расстроенная до слез Коллонтай велела арестовать забастовщиков и не выпустила их, пока они не отдали ключей от учреждения и сейфа. Но когда она получила эти ключи, то выяснилось, что ее предшественница, графиня ПанинаГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы, скрылась со всеми фондами. Графиня отказалась сдавать их кому бы то ни было, кроме Учредительного собрания.