Вчера приехала мама. Ночевала в нашей комнате за ширмами. С утра начались разговоры и рассказы о Москве. Мама навезла мне так много вещей. Пошли гулять. Солнце боролось с тучами (моя примета). При виде красот моря и виноградников мама даже расплакалась.
Все утро наклеивали Сережины карикатуры и сочиняли к ним стишки. Потом я сажала лук, Сережа спал. Когда пришла газета и Сережа ее прочел, он стал в таком ужасном настроении, что я тоже разнервничалась и поплакала.
С утра хозяйственные заботы, несмотря на то, что дежурная не я, а Римма Никитична, моем и убираем шкапы для провизии, которую вскоре привозят, и я укладываю по местам всю эту массу муки, крупы, кореньев и так далее. Мою волосы дождевой водой — наслаждение. После обеда (читаем рецензию) идем смотреть на наш горный ручей, который благодаря таянью снегов превратился в огромный водопад. Старые французские пейзажи. Придя домой, клеим Сережины летние рисунки, которые он таки вырвал из своей тетрадки. После обеда Сережа поднял разговор об эмиграции. Потом успокоился немного. Ждем Сорина к Новому году.
Завтра начнем обучаться английскому языку.
Мой второй день дежурства. Более удачен. Я меньше в кухне. Кухарка раздражает ужасно своей болтовней и плачем по старому режиму. После обеда все идем в Алупку. Я за то, чтобы купить большие запасы для хозяйства (в лавке). По дороге я рассказываю о моем первом браке. Она говорит мне: точно я рассказываю о ней. Мнение Штакельберга обо мне: шикарная, великолепная эгоистка, думающая о своей красоте.
Я впервые дежурная. Все утро проходит в кухне в пререканиях с кухаркой Авдотьей Федоровной. Я волнуюсь, потому что Сережа накричал всем о моих изумительных хозяйственных способностях. Обед неважный. Ужин хороший. Главное, дешев.
Вернисаж. Днем идем в Алупку к зубному врачу, потом гуляем в парке. Сережа мне показывает свои детские воспоминания. Рыбачий павильон. На обратном пути восхищаемся Крымом (я одета легко, под кн. Федора). Мечтаем, если Сережа продаст, купить десятину. Приходим, разговор по телефону с СоринымСавелий Сорин — художник-портретист.. Продано на четыре с половиной тысячи — ура!
Blonde femme de trente ansФр. — «тридцатилетняя блондинка».. Я угощаю всех шеколадом и пряниками. Сережа пишет этюдик и всячески угождает мне. Мы сидим дома. Вечером полеты на аэроплане. Я рассказываю Римме из нашей жизни. Сережа начал вечером с меня этюд за гаданьем — подарок мне.
Утром Сережа радостным тоном заставляет меня встать и подойти к окну: все в снегу. Мы едем, едем обязательно в Мисхор, в Томсон Холь! Быстро все укладываем. Заходим на выставку (ПалладаПаллада Олимповна — поэтесса, хозяйка литературного салона, светская львица Серебряного века. с кокаинистыми глазами рассказывает о ФеликсеЕдинственный наследник богатейшей семьи Юсуповых, муж троюродной сестры Николая II, организатор убийства Распутина). Я закупаю пряники и угощение. Сережа идет за извозчиком. Трогательное прощание с Н. Ник. Мы садимся. Незабываемая поездка! Солнце, море, снег, боскеты в снегах, горы в вуалях, точно балетные декорации, море шумит, снег блестит, вначале попадаются навстречу сани с веселыми людьми, потом — никого. Читать далее
Мне снилось в связи со вчерашними разговорами, что Сорин стал парикмахером. Сережа ходил за газетой и за своими окантованными картинками. Вернувшись, сказал: «В Ялте господство большевиков», — и сев на стул в наполеоновскую позу, стал мне разъяснять все положение России, Крыма и так далее. Сережа уходит на выставку, я прихожу вслед через час. Там уже висят картины Браиловского, и они должны быть на выставке в четыре часа. Относительно БакстаХудожник ужаснейшее разочарование. Читать далее
В городе спокойно. Все утро Сережа заканчивал свои работы, я укладывалась, одевалась. Мило разговаривали. Как будто есть какие-то надежды на то, что Бог пронесет беду. После завтрака Сережа отдыхал. Идет снег. Затем отправились на выставку, где художник-офицер Петренко (Грайворон), трогательный человек, сияющий оттого, что купил себе масляные краски и пишет целыми днями, влюблен в природу, рассказывал о событиях и настроениях среди солдат и офицеров. Татарский эскадрон вошел в соглашение с большевиками, и будто эти дни пройдут хорошо. У него большая надежда на то, что вообще через месяц многое переменится к лучшему (Учредительное собрание и мир). Читать далее
Пролежав вчера весь день, я сегодня встаю и привожу себя и комнату в порядок, слегка приготовляясь к возможному отъезду. Сережа с утра ушел за новостями, газетами. Было решено, что, если с утра миноносец или крейсер появятся в порту, мы трое моментально покидаем Ялту, хотя бы пешком. Сорин не зашел — очевидно, крейсера нет. Как досадно, что выставка, наверное, сорвана. А Сережа и все вообще так надеялись на продажу! Сережа заходил в завтрак на минуту, чтобы пойти в три часа на выставку, куда, говорят, приедет Бакст с Браиловским. Читать далее
В Крыму началась борьба с большевиками. Под Симферополем был бой, в Севастополе расстреляны сто пятьдесят человек офицеров. В Ялте был митинг с угрожающей резолюцией против буржуев, и поэтому все в паническом состоянии. Все встревожены, конечно, идут уже фантастические слухи. Возможно, что придется уехать куда-нибудь в глушь.
Я лежу в постели, а Сережа сидит за столом. Мы завтракаем и говорим о половом акте, как приходит БилибинХудожник, иллюстратор. Его приходится впустить. Я продолжаю лежать. Сережа одевается. Билибин рассказывает первым долгом о том, как его бросила Renee, подробно, местами трогательно, но вообще он не убивается.
Сережа с утра работает очень хорошо над «Седьмым небом», о котором так много говорят в Ялте. Я хочу пойти заказать Сереже подарок — альбом, но Сережа не пускает, и мы даем друг другу слово ничего не дарить друг другу. На улицах продают вместо ёлок кедровые деревья.
Я читаю Сереже Диккенса. Сережа работает и немного успокаивается. Все призраки, вызванные Коровиным, постепенно бледнеют. Днем немного гуляем.