Не то чтобы я болен, однако же немножко нездоров. Чуть-чуть беспорядок в легких — это чепуха, я уже дважды освещался, и мне стало лучше. А вот — нервы очень расшатаны. Очень. Не сплю, и такое настроение тяжелое, что просто беда! Стараюсь не показывать сего ближним, но — как не покажешь?
Плохо с Русью, плохо!
Проснулся в восемь — тихо. Показалось, все кончилось. Но через минуту, очень близко — удар из орудия. Минут через десять снова. Потом щелканье кнута — выстрел. И так пошло на весь день. Иногда с час нет орудийных ударов, потом следуют чуть не каждую минуту — раз пять, десять. У Юлия тоже.
ГорькийПисатель, издатель, оказывается, уже давно (должно быть, с неделю) в Москве. Юлий мне сказал позавчера, что его видели в «Летучей мыши», — я не поверил. Вчера Вера говорила с Катериной ПавловнойДепутат Московской городской думы, по телефону. Катерина Павловна — «обе стороны ждут подкреплений». Затем сказала, что Алексей Максимович у нее, что если я хочу с ним поговорить и т.д. Но мне он так мерзок, что я не хочу. Читать далее
Беда. Какая-то мешанина. И сил нет — хоть в отставку сдавай.
Я думал почему-то, что ты с Мак. приедешь на машине Ушковых. А мне в Евп. было бы плохо, ибо там много людей, а они меня не любят. И я их. Даже здесь, где людей очень мало, а живут одни голые и копченые женщины — и здесь некоторые из них при встрече с Горьким нежно вздыхают: хорошо бы его повесить! Читать далее
Здесь хорошо, такая красота, что прямо совестно, когда подумаешь, как вы там все теперь живете.
Море чудное, дивный парк. Право, нет лучше места. Тишина и такая простота.
Хотя место жительства справедливости никому не ведомо, но вообще говорят — есть люди, которые встречали ее на путях жизни, и вообще несомненно, что она существует — ибо — наказывает. Вот я обманул тебя, не приехал в Москву, и за это наказан кашлем, да — каким! Стены содрогаются. Числа 23-го я отправляюсь в Крым, в Коктебель, где мне обещают найти комнату. Я надеюсь, что ты проживешь в Форосе достаточно долго, а я, отдохнув, явлюсь к тебе как «снег в масле на голову», по словам русской пословицы, хотя, кажется, пословица гласит «как сыр на голову».
Безумная деятельница, мне сообщили за верное, что если сын запишется на медицинский факультет университета — это освободит его от ружья. Убедительно прошу — попробуй сделать это. Я все еще торчу в Питере, чему способствует прекрасная тропическая погода. Зной. Все зеленеет — я тоже. Распустились пальмы на бульварах, баобабы, колокольни и даже фабричные трубы стремительно растут все выше, пуская во все стороны ростки. Я не очень распускаюсь, но устал, как лошадь. Читать далее
В письмах мне присылают петли, изображения топоров, плахи и сотни ругательств — это в год моего юбилея. 25 лет отслужил я русской культуре! Убивает это меня, угнетает? О, нет, не очень, но, не буду скрывать, боюсь, что это меня озлобит. Не хотелось бы. Не знаю, когда буду в Москве, не знаю, друг мой! Неловко. Совестно мне пред тобою, но я уверен, что ты на моем месте вела бы себя так же. Личному сейчас не место.
Невозможно быть вне «своих» людей в такие тревожные дни.
Мне кажется совершенно невероятной мысль о нечестности ЛенинаЛидер партии большевиков.
Вчера хотел сделать тебе сюрприз — и себе тоже — купил билет и собрался ехать в Москву, но в шесть часов был арестован событиями, и плакали мои денежки, лопнули намерения!
О дне рождения Максима я, конечно, забыл, и мое поздравление запоздало. Все-таки я напишу ему, поздравлю с двадцатилетием и посоветую не сердиться на людей — я слышал, что его раздражают те, которые говорят, что его отец — германский шпион, провокатор и т.п. Надо жить, «хвалу и клевету приемля равнодушно».
Едва ли я увижу тебя летом, мамаша, — ты согласишься с тем, что неудобно уезжать из Петрограда в те дни, когда обалдевшие «патриоты» так заняты мною. Еще скажут — ага, убежал!
Слушай-ко! Узнай, пожалуйста, у Немировича-ДанченкоТеатральный режиссер, директор-распорядитель МХТ или у кого-нибудь из актеров, куда девался Иван Максимович Кондратьев, председатель Общества драматургов. Он жил в доме генерал-губернатора, а где теперь?
Мне необходимо получить гонорар за мои пьесы, а то ехать не с чем; я писал ему по старому адресу — ответа нет! Крепко жму руку.