Две ориентации
Я получил телеграмму от изчезнувшего Л.: «Благополучно, но с боем пробились на Дон». Таким образом, начало восемнадцатого года явилось для меня началом Гражданской войны.
«Киевлянин» опять прекратился. Это произошло оттого, что прекратилась подача электроэнергии, и типографские машины остановились. Я даже как будто обрадовался этому, так как становилось затруднительным писать. О чем? Повторять слова надежды на то, что положение улучшится, поздравлять с наступающим восемнадцатым годом? Все это звучало бы фальшиво.
Так и закончился роковой 1917 год.
Итак, я в Ставку не поехал. Я остался в Киеве, где мое присутствие было более необходимо, чем в Ставке. В Киеве шла подготовка в Украинское Учредительное собрание. Это были третьи выборы по «четыреххвостке». Для Киева эти выборы имели большое значение. Они должны были решить вопрос, считает ли себя Киев, по завещанию вещего Олега, матерью городов русских и, по наименованию Богдана Хмельницкого, землю вокруг Киева Малой Русью, или же город Кия поплывет по украинствующим болотам, имея преданного анафеме Ивана Мазепу на челе. Решение этого вопроса конкретизировалось в том смысле, что по закону в Украинском Учредительном собрании от Киева должен был быть отдельный представитель. При таких условиях было очень важно, кого именно Киев изберет в Учредительное собрание.
Перехожу к выборам в Украинское Учредительное собрание. При этих выборах должен был быть избран отдельный представитель от города Киева. И в этих выборах мы приняли участие. Тут жестокими врагами явились опять же украинцы. За это время произошла в Киеве народная перепись, показавшая национальный состав киевского населения. Оказалось поляков — 10 процентов, украинцев — 12, малороссов — 4, русских — 54, евреев — 17 и 3 процента под рубрикой прочих. Читать далее
Мы приняли участие в этих выборах. Был составлен список кандидатов, который начинался с меня. Вторым был СтрувеЭкономист, философ, преподаватель в Петроградском политехническом институте императора Петра Великого. Хотя он никогда не был киевлянином, но по закону о выборах в Учредительное собрание, которое почиталось Всероссийским, могли избираться люди независимо от их места жительства. Так и меня ввели в список где-то в Сибири, должно быть, там, где произвела впечатление моя телеграфная статья от 6 марта, начинавшаяся словами: «Цари ушли...». Что же касается Струве, то бывший соратник Ленина и идеолог марксизма, ученый, разочаровавшийся и в Карле Марксе, и в Ленине, был известной фигурой во всей России. Тем не менее нам не удалось собрать по Киевской губернии достаточное количество голосов. Читать далее
Был в очень важном заседании Временного правительства. Подписал два акта — обращение к русским гражданам (писал, говорят, АвксентьевПублицист, редакционная комиссия Кускова, Шаховской, Малянтовичминистр юстиции, Нератов) и вопрос о созыве Учредительного собрания. Я считаю последний акт не менее важным. Первое имеет большое значение и в международных отношениях. Читать далее
Подходя к городской думе со стороны Владимирской улицы (кажется, я шел по так называемой Козьеболотной), я увидел, что над золотым архангелом Михаилом, возглавлявшим городскую думу, рвутся шрапнели.
Вероятно, по этой причине из 130 гласных было налицо человек 40, состоявших из более мужественных социалистов. Они, по-видимому, были обрадованы, что я пришел. Обсуждалось положение в городе и что отцам города необходимо сделать. Читать далее
Я возвращался опять по Козьеболотной, улице очень крутой. «Восклицания с мест» продолжались. Они прекратились, когда я выбрался на Владимирскую. Я шел по ней, чтобы попасть в гостиницу «Прага», где жила Дарья Васильевна.
Мне было ясно, что ее необходимо куда-то перевезти из этой гостиницы. Едва я успел войти в гостиницу, как вдоль Владимирской началась пальба из винтовок. Читать далее
Поправившись и покончив с делами в Новочеркасске, мы с Лоховым поехали обратно в Киев. Возвращение было еще труднее. В поезда врывались матросы, «краса и гордость революции», и выбрасывали из вагонов, кого хотели. Благоразумно мы оба были в штатском, и нас оставили в покое.
Мы точно не знали, что делается в Петрограде. Но местные большевики, видимо, знали. Украинствующие тоже. Это вылилось в уличные бои, которые происходили между юнкерами киевских военных училищ и кадетским корпусом, с одной стороны, и какими-то местными большевиками, с другой. Юнкера ушли из Киева, направляясь на соединение с силами, сочувствовавшими Корнилову и группировавшимися где-то около Казатина. Читать далее
На заседании городской думы, где я был гласным, я сказал дерзкую речь:
— Несмотря на то, что австрийские войска еще не заняли город Киев, но я полагаю, что иностранная оккупация уже совершилась. Оккупация так оккупация. Склонимся перед фактом. Но оккупация может быть культурная и некультурная. Вчера закрыта газета «Киевлянин», существовавшая более полувека. Это деяние, пожалуй, не очень культурно. Однако самый акт закрытия газеты произошел без насилий и, пожалуй, даже уважительно. Ибо воинская часть отдала редакции «Киевлянина» высшую честь, взявши винтовки на караул. Что будет дальше, посмотрим.
Казаки говорят на своем съезде властным голосом. Надо признать, что они имеют на это право. Когда они говорят, что они государственники, то это правда. Казаки оказались единственными трезвыми людьми, не охмелевшими от буйной революционной браги. Как к таковым, как к трезвым и любящим родину русским мы обращаемся к ним.
Рассудите нас! В нашем крае идет чудовищная распря между нами, называющими себя русскими или малороссами, и тем, кто называют себя украинцами. Рассудите же нас. Читать далее
«Акт величайшего значения», насколько нам известно, остался необъявленным на Софийской площади. Быть может, до него договорятся на украинском съезде. Крестных ходов «из всех церквей и монастырей» тоже не было. Вообще, прошло все не столь величественно, как можно было ожидать от «суверенного народа». Можно даже сказать, что народ отсутствовал. А та небольшая толпа, которая собралась на Софийской площади, посматривала на украинское воинство, тоже не особенно многочисленное, без ясно выраженного энтузиазма.
Тем не менее, украинцы могут все-таки гордиться тем, что переполошили все власти, как здешние, так и петроградские. Читать далее
«Комитет по охране революции в г. Киеве» соблаговолил разрешить «Киевлянин» снова выходить в свет. Поздравляем с этим решением. Конечно, не «Киевлянин», а новоявленное и, кажется, уже закрывшееся упреждение. Действительно, закрытие «Киевлянина» — сомнительная меря «для охраны революции в Киеве». У газеты, которая просуществовала 54 года, есть, должно быть, кое-какие корни в крае. Вырвать «Киевлянин» из родной почвы не так просто, как некоторым львовским и нельвовским гостям кажется.