Андре Жид. Проект 1917

Париж, Франция

25.10.17

Дорогой Игорь, я видел все время мадам Рубинштейн, Андре Жида, говорил без конца с ними о постановке и вот пишу тебе с их согласия и их одобрения мои соображения по поводу твоего замысла постановки. Самое главное, я приехать в Швейцарию абсолютно не могу по тем же причинам, что и ты, и рад был бы, кстати, увидеть сестру и ее семью, которых не видел три года с лишним. Физически невозможно нам свидеться, чтобы переговорить и столковаться о постановке, и единственный выход — это установка взаимного соглашения по переписке: другого исхода нет, и надо или согласиться с этим, или отказаться. Жалко, что ты мало сговорился с Жидом, а это очень живой человек, и с полномочиями. Но нечего делать.

Твоя мысль — модернистическое толкование постановки «Антония и Клеопатры» — единогласно нами отброшена и вот по каким зрело обдуманным соображениям. Читать далее

Самое главное, это «соотнесение»-впечатление на зрителей, на залу «современной» декорации, современных костюмов с текстом и действующими лицами римской и египетской истории. Результат — непрерывный гомерический хохот залы. Если бы я и лично поверил, что это хорошее толкование возможности представить трагедию Шекспира, я ее не защитил бы — твою точку зрения — потому что я морально ответствен за то, чтобы спектакль состоялся. Важно в нем и следующее: возможность услышать редкий драматический талант Рубинштейн — но при этой постановке я ей моими декорациями и костюмами решительно помешаю — ей, Жиду, Шекспиру. Nous beneficierons seulement tous les deux — toi et moiФр. — «Мы извлечем пользу только вдвоем — ты и я». — но на это я не могу согласиться.

Подумай хорошенько. Если есть два ярко противопоставленных мира — египетский и римский в этой гениальной трагедии (это может быть тебе, как и мне, — отправной пункт для работы?), то представь себе Марка в форме современного итальянского генерала — самый живописный костюм (с орденами?); в противоположность ему Клеопатра — как одета? Если быть модернистом, держаться (а это необходимо) couleur localeФр. — «местного колорита»., то она должна быть одета как жена египетского солдата, а ее двор — наполовину английский, наполовину турецкий. Какой ее дворец? Модерн египетский, ты скажешь. Значит — смесь faux-mauresqueФр. — «псевдомавританского». и мебели от Марle et C°; это и есть современное убранство дворца? Не будет ли свита Клеопатры напоминать танцоров из Каира? Подумай ты об этом? И верно Жид заметил, что весь текст Шекспира в устах итальянских солдат и египетских современных «дев» будет звучать ужасающе театрально, риторикой. В лучшем случае это будет напоминать ходовую репетицию спектакля, когда артисты не сумели запастись костюмами.

Но самое главное, самое для меня ужасное, — это то, что я буду работать contre coeurФр. — «против желания»., без всякой инсинуации и увлечения, потому что я не верю и не уверую в постановку, и в результате получится холодное и нудное исполнение заказа!

В самом лучшем положении ты, ибо тебе легко написать модернистическую музыку, и так как ты порешил и условием поставил, что ты ни на репетиции, ни на спектакли не обязываешься приехать, — tu auras le plus beauФр. — «тебе достанется самое лучшее»., ибо твоя музыка (и, убежден, отличная) останется и после спектакля, век ее будут гутировать. А что спектакль после шумного скандала провалится? Ну и черт с ним? Я не могу этого на себя взять, ибо я прежде всего и раньше всего безумно люблю эту трагедию и все сделаю, чтобы она имела огромный успех, и еще нахожу, что трагедия должна показать исключительный драматический талант Рубинштейн, такой новый и свежий, восторгающий всех передовых литераторов, художников — до кубистов включительно, — должна найти чудесную оправу, вот поэтому я сам настаивал и настаиваю на твоем драгоценном сотрудничестве.

Итак, скажу тебе от всего сердца: если ты относишься только эгоистически к спектаклю, тогда лучше нам, видимо, разойтись, чем принять постановку, выгодную только одному или двум из нас всех. Ведь публика Парижа — это не публика времен Шекспира, когда достаточно было на стул поставить паспарту «лес», чтобы зрители вообразили — лес. Ведь вся эта публика Парижа и Москвы — прогнившие эстеты и твою мысль примут не как простую постановку, а чрезвычайно пикантное блюдо, не без рокфорной и другой вони; три четверти же публики будут хохотать, скандалить и требовать:«Деньги назад». Не погублю спектакль [!] Ни за что [!]

Но если ты примешь мою точку зрения, которая заключается не в исторической, поэтической и инструментальной прихоти, а в выражении своего понимания этой трагедии Шекспира, то вопрос разрешится очень просто, ибо каждому из нас предстоит выявить себя по поводу этой вещи. Всегда это будет прежде всего живо (величайший для меня идеал), и подлинно, и индивидуально.

Моя точка зрения такая: два мира — Египетский и Римский. Один — хитрый и сладострастный, пряный и высокомерный; другой — солдатский, прежде всего Рим — uber allesНем. — «превыше всего»., и возвышение и падение Антония — это возвышение и падение римлянина. Для него Египет — это всё, это его любовь, pays de CythereФр. — «край Цитеры»., он и говорит, уезжая: «Прощай, Египет!» — в этом смысле! Но в минуту смерти обоих оказалась Любовь — человеческая, сильнее Рима и Египта, и остались только мистические любовники. Вот моя канва. Что я пользуюсь историческим материалом критически — это известно всякому, кто не близоруко смотрит на мои интерпретации. Мне меньше всего важна археология, и ею я играю, часто смешивая нарочно все стили, но для главного, для подлинного впечатления, искреннего воплощения и я не додумался бы до сцены современного отравления, чтобы близкие умирающего стояли бы с аппаратом для промывания желудка или клистиром; это было бы и страшно, и жутко. Но я сейчас почувствовал, какой безумный хохот был бы при появлении чего-нибудь подобного в сцене смерти Клеопатры.

Вспомни, когда я с пеной у рта просил и требовал у СережиАнтрепренер, организатор «Русских сезонов», редактор журнала «Мир искусства», чтобы и в музыке, и на сцене в «Играх» пролетал аэро! Сережа и ДебюссиКомпозитор фыркали и негодовали, а эту идею спер КоктоПисатель, поэт, драматург для «Парада». Но «Игры» были модернистскими.

Я мог бы часами писать на эту тему, доказывая сцена за сценой, акт за актом, как можно погубить эту чудную вещь, трактуя ее модернистически, и просто прошу тебя стать на эту, мою точку зрения, и вообразить себе ярко, что происходит модернистическое на сцене, — читай сцену за сценой! Разумеется, ты придешь к моему выводу, ибо ты просто скульптурно не представил себе это перевоплощение трагедии!

Но если ты откажешься от этой точки зрения, то вопрос можно и легко разрешить в трех, четырех письмах. Мадам Рубинштейн оставляет за тобой право на весь план сочинения музыки и распределение. Она (да и я) думаем, что хорошо было бы иметь увертюру к каждому действию, потом музыку, отмечающую появление римских лагерей под стенами и в палатках, затем «смерть Клеопатры». Все это в оркестре, не на сцене — я уже тебе писал, из-за каких соображений заглушение звучностей и прочее. Ты реши, сколько музыки думаешь написать, что, по сколько минут (это важно для меня) и приблизительно — что ты задумываешь в смысле оркестра, количество инструментов. Затем, когда ты это все решишь, сейчас же мне ответь и сообщи срочно необходимый и самым подробным образом твой гонорар, способ владения музыкой, на какой срок и т.д. Лучше было бы, если ты прислал бы сам проект контракта, и его, с изменениями или без, подпишет мадам Рубинштейн через своего представителя. Но это, если ты примешься горячо, все можно подготовить в три-четыре недели, то есть подписать контракт и, таким образом, у тебя будет возможность приняться сейчас за работу. Во время нее ты можешь мне сообщать твои соображения, поскольку они должны прийти в соприкосновение с моей постановкой, и я все себе отмечу. Времени много. Перевод Жида будет готов только не раньше чем через пять-шесть месяцев. Вот все, что я могу тебе сейчас сказать, искренне и горячо желая, чтобы наше сотрудничество состоялось!

Целую крепко.

, и еще

11 Мне нравится

1 Комментировать

Мезон Борнан, Морж, Швейцария

19.10.17

Дорогой Левушка, из моей телеграммы ты, надеюсь, понял что за отметка находится в моем паспорте (там ясно сказано, что белобилетчик Стравинский явился в Женевское консульство для переосвидетельствования и признан неспособным явиться теперь же в воинское петроградское присутствие, почему ему дана отсрочка на сию явку на один год без права выезда из Швейцарии). Единственный выход из этого «завидного» положения, в которое меня поставила эта сволочь — женевский консул с г-ном Бибиковым (из Берна — который, кстати, попадет за добрые дела под суд вместе с женевским хамом) — единственный выход тот, чтобы ты немедленно приехал бы ко мне. Нельзя тратить столько времени на переговоры. Вот уже пять месяцев потеряно!!! И это не моя вина. Я не переставал твердить тебе и Жиду, что не повидавши тебя, я ничего решить не могу, а в последних моих письмах к тебе и прибавил еще уверенность свою в том, что мы с тобой, наверное, сговоримся, когда увидимся. Право же, невозможно тянуть дела так долго, да и мне надобно знать — буду ли я работать с тобой над «Антонием или же примусь за другую вещь, которую имел в виду делать этой зимой. Итак, решай немедленно без проволочек и телеграфируй.

, и еще

7 Мне нравится

Комментировать

«Les Fougeres», Diablerets, Canton de Vaud, Switzerland

30.07.17

Дорогой мой, я получил твою телеграмму и с трудом представляю себе, как будет выглядеть спектакль «Антоний и КлеопатраРечь о постановке «Антоний и Клеопатра» в переводе Андре Жида.», поскольку понятие синтетического реализма по поводу постановки Шекспира слишком туманно. К тому же ты не ответил на весьма явно поставленные вопросы, которые я тебе задал в моем последнем письма. Читать далее

, и еще

3 Мне нравится

Комментировать

10.07.17

Дорогой Левушка!

Только что получил от тебя телеграмму от 7-го июля о приезде ко мне для переговоров Андре Жида. Я нахожу, что вы страшно много времени теряете. Читать далее

В твоей телеграмме ты говоришь, что музыка должна быть готова через шесть месяцев. Вот уж один месяц и ушел на переговоры, да еще надо ждать Жида, который, согласно твоей телеграмме, приедет лишь в августе.

Другой вопрос еще более важный. Решительно не будучи в состоянии принять непосредственное участие в вашем спектакле «Антоний и Клеопатра», моя роль, естественно, сведется просто к сочинению определенного количества музыкальных номеров (имей в виду, что на характере такого моего участия я как раз и настаиваю). Вот тут-то я должен серьезно поговорить с тобой или Жидом, ибо хочу узнать толком, как вы собираетесь ставить Шекспира. Если вы его будете ставить так, как я предполагаю, в духе пышных постановок «Святого Себастьяна» и «Елены Спартанской», то я решительно не представляю себе связи между музыкой, которую мне интересно было бы сочинить, и такого рода трактовкой Шекспира. Ибо музыку «настроений», как бы она ни была хороша сама по себе (как, например, «Святой Себастьян» ДебюссиКомпозитор), я себя не чувствую способным сочинить, и в этом самый главнейший вопрос.

, и еще

5 Мне нравится

Комментировать

Франция, Париж, б-р Мальзерб, 112

07.07.17

Через три недели Андре Жид приедет повидать тебя. Предполагается сильная художественная и финансовая поддержка. Рубинштейн напишет тебе. Ответь ей.

, и еще

5 Мне нравится

Комментировать

Барселона, Испания

28.06.17

Через три недели Андре Жид приедет повидать тебя. Предполагается сильная художественная и финансовая поддержка. Рубинштейн напишет тебе. Ответь ей.

, и еще

3 Мне нравится

1 Комментировать

Париж, Франция

28.05.17

Дорогой Игорь, знаешь ли ты, что Ида Рубинштейн ставит со мной «Антония и Клеопатру» Шекспира, в моих декорациях и костюмах, что она заказала точный перевод (первый во Франции точный!) Андре Жиду, и теперь она просит тебя: не согласишься ли ты написать музыку (то есть интродукцию, куски в действии, усиление впечатления в антрактах и во время действия — по твоему усмотрению и вдохновению — как это ей сочинил ДебюссиКомпозитор для «Святого Себастьяна»). Читать далее