Что касается управления Добровольческой армии, то оно построено на сложном компромиссе. Во главе его — триумвират: Каледин, АлексеевНачальник штаба Верховного главнокомандующего, с 24 марта 1917 года - Верховный главнокомандующий и КорниловГенерал, Верховный главнокомандующий. Общие принципиальные решения, согласно задуманному плану, должны решаться коллегией из трех генералов, причем каждому из них усвоялась особая функция и прерогативы: Каледин председательствовал в вопросах, соприкасающихся с управлением Донской области; Корнилов был Верховный главнокомандующий, принимающий самостоятельные решения в области стратегии и руководства военным делом; Алексеев был руководителем политики и распорядителем финансов. Он председательствовал в Совете союза, но окончательные решения этого Совета, как я уже говорил, принадлежали трем генералам, которые все присутствовали на его заседаниях.
С первых дней нашего пребывания в Новочеркасске обнаружилось, что между Алексеевым и Корниловым существует острый антагонизм. Они взаимно совершенно не переносили друг друга. Редкое свидание между ними обходилось без обострения и без того натянутых отношений. Дело вначале было еще такое маленькое, что ужиться вместе двум властным и честолюбивым натурам было совершенно невозможно… Читать далее
Новочеркасск в состоянии хронической паники. Каждый день приносил вести о новом нажиме большевиков. Единственным отрадным противовесом этим вестям было геройство, проявлявшееся добровольцами и партизанами. Невероятно грустно было видеть детей, с милыми и счастливыми лицами, которые ежедневно покидали город. Многие ли из них вернулись? Среди равнодушия инертной и запуганной толпы взрослых, эти дети горели святым огнем и радостно умирали за родину. В них одних можно было искать залогов будущего возрождения России, но смерть беспощадно косила их. Ежедневно по городу ехали дроги. В собор и местные церкви нельзя было войти, не увидев у дверей несколько крышек гробов. Читать далее
Каледин задался мыслью выработать основания, при которых присутствие Добровольческой армии было бы приемлемо для демократии и не вызывало бы с ее стороны подозрительности. В начале декабря в Новочеркасск прибыли бежавшие из Быхова генералы: КорниловГенерал, Верховный главнокомандующий, Лукомский, ДеникинГлавнокомандующий войсками Западного фронта, генерал-лейтенант и другие. Все они жили под чужими фамилиями, ходили в штатском платье; некоторые так изменили свою наружность, что были неузнаваемы. Появились также общественные деятели. Кроме тех, кого я уже назвал, — Милюковлидер партии кадетов. Появился и СавинковРеволюционер, публицист. Против него было сильное возбуждение среди офицеров, и открыто высказывалось намерение его убить. Читать далее
Приток добровольцев из России был крайне незначительным, и не только не увеличивался, но сокращался благодаря препятствиям, которые чинили большевики. В самой Москве были устроены ловушки. Люди, переодетые офицерами, встречаясь с теми, в ком подозревали желание ехать в Добровольческую армию, завлекали к себе и потом арестовывали. По дороге ехавшие подвергались обыскам и задержанию. Только немногие, более ловкие и смелые, успевали проскочить через все препятствия. Тем важнее было организовать вербовку на местах. Читать далее
Заручившись поддержкой командного состава, Савинков приделал особую организацию к Добровольческой армии. Был основан «Союз Спасения Родины и Свободы». В Совет этого союза на половинных началах должны были войти представители командного состава Добровольческой армии и несоциалистических партий и представители демократии. В этот Совет должны были вноситься все вопросы общего политического значения. Решения его имели, однако, лишь совещательное значение для руководителей Добровольческой армии. Когда мы приехали со Струве, то нам пришлось считаться с уже совершившимся фактом. Читать далее
Настроение Дона создавало крайне тяжелую обстановку для Добровольческой армии. В самом начале АлексеевуНачальник штаба Верховного главнокомандующего, с 24 марта 1917 года - Верховный главнокомандующий пришлось ограничиться заботой о том, чтобы бежавшие на Дон бойцы могли найти в нем хотя бы только убежище и не умереть с голода. Сочувствие, но очень сдержанное, проявлялось лишь немногими деятелями и конкретно не выражалось в каких-либо заботах о беженцах. Вскоре представился случай доказать полезность Дона для приехавших. Читать далее
Ясно, что страной правит сравнительно небольшая кучка людей, которая удерживается у власти, главным образом, неслыханными приемами насилия. Социалистические партии, кроме большевиков, утратили всякое значение, многие рядовые члены охладели к иллюзиям, которые недавно разделяли, но вожаки продолжают оставаться теми же утопическими мечтателями, какими были.
Также участвуют: Каледин, ДеникинГлавнокомандующий войсками Западного фронта, генерал-лейтенант, Милюковлидер партии кадетов, КорниловГенерал, Верховный главнокомандующий, ТрубецкойДиректор дипломатической канцелярии Верховного главнокомандующего, СтрувеЭкономист, философ, преподаватель в Петроградском политехническом институте императора Петра Великого, СавинковРеволюционер, публицист.
Большевицкий переворот заставил Дон обособиться, определить свое положение, создать организацию государственного типа и в то же время выявить свое лицо. Экономически, Дон, как и весь юг России, был в совсем иных условиях, чем север. Прежде всего, он был сыт своим хлебом, которого было много. Промышленности в Донской области почти не было. Большевизм реально не давал себя чувствовать. Вследствие всего этого на Дону еще далеко не изжиты были иллюзии времен Керенского, особенно в среде местной провинциальной интеллигенции.
По дороге, кажется, после Миллеровской, нас осматривала весьма робко большевицкая застава. Войны между большевиками и Доном формально не было объявлено, и обе стороны не оставляли мысли прийти к соглашению. С нами ехал, между прочим, молодой мальчик, вольноопределяющийся в Кавалергардском полку к своим родителям в Кисловодск, а также Струве и его сын Глеб. На большевицкой заставе их задержали и хотели вернуть в Москву, подозревая, что они едут в отряд ген. Алексеева. Тогда я вступился и поручился. Как это ни странно, но на большевицкого офицера, видимо, еще не совестившегося своим положением, произвело впечатление мое ручательство (я себя назвал), и всех молодых людей пропустили. Читать далее
Особенно полезной оказалась поездка Хрущова. Проводя принцип, что Временное правительство, хотя и свергнуто фактически, но юридически представляется единственным законным органом высшего управления, Хрущов предписал местному казначейству выдать Донскому атаману 30 миллионов рублей, с тем чтобы половина этой суммы пошла на Донские нужды, а другая половина — в распоряжение ген. Алексеева для Добровольческой армии. Читать далее
В день Собора Михаила Архангела после литургии в храме Христа Спасителя (в Успенском соборе спешно производился ремонт пробоины от снаряда, попавшего в купол во время большевистского переворота) было совершено торжественное молебствие. Длинной вереницей все, более 70 епископов, присутствовавших на Соборе, вышли в мантиях из алтаря и стали по обе стороны от архиерейского амвона на средине храма до самых Царских Врат. Накануне в храм была перенесена из Успенского Собора икона Владимирской Божьей Матери, перед которой в старину всегда совершалось посвящение Патриарха. Перед ней поставлен был небольшой ковчег с вложенными в него именами кандидатов.
Выборы Патриарха совпали с большевистским переворотом. На улицах шла пальба, когда приходилось порой через сад и по лестнице через стену пробираться на заседания Собора. Кандидаты намечались записками всеми членами Собора. Из этого довольно длинного списка епископов выбрали трех кандидатов. Окончательное решение было предоставлено жребию.
По прибытии в Новочеркасск генералу АлексеевуНачальник штаба Верховного главнокомандующего, с 24 марта 1917 года - Верховный главнокомандующий с первых же шагов пришлось убедиться в том, насколько обстановка на Дону сложнее той, которая, может быть, и ему рисовалась до приезда. Донской атаман ген. Каледин принял Алексеева дружественно, но просил его сохранять инкогнито. Алексеев жил в вагоне на вокзале. Для офицеров, юнкеров и кадет, бежавших из Москвы и Киева, было предоставлено помещение в городе, но средств не было никаких. Алексеев вынужден был занять у местного богача Парамонова на короткое время 50 тысяч и был рад получить первые две тысячи с этой суммы, чтобы начать кормить кадры будущей армии.