Хотя я поздно заснул, но проснулся утром довольно рано. На Литейной слышен был какой-то шум. Я выглянул в окошко: то солдаты разбивали винный погреб. Уже несколько дней победители выпивали добычу. Начали с погребов Зимнего дворца, где, говорят, несколько человек не то опились, не то утонули. Потом пошли разыскивать виноторговлю, выпивать вино. Особенно трудились над погребами Елисеева, что на Васильевском острове, позади Университета. Большевики в своих газетах писали, что эти попойки победителей организованы буржуями специально партией Народной Свободы. Утром принесли газеты, и в них я прочел известие, как я арестован в здании Таврического дворца, по одним сообщениям; у себя дома — по другим.
Сегодня много газет вышли, но без объявлений, с заявлением от об-ва редакторов, что они ценою подчинения декрета народных комиссаров о непечатании объявлений в частных изданиях готовы купить свободу печати. Под именем «Нашего Века» под № 1 вышла «Речь». «Воля Народа» назвалась «Волей свободной». Не переименовалась «Новая жизнь». Всюду в печати вопли против большевиков, прославление Учредительного собрания, описание грандиозной якобы манифестации 12-го и очень мало сведений о фактах и в России, и за границей. Вот некоторые скудные сведения: Читать далее
Арестованные члены партии Народной свободы распределены следующим образом: гр. ПанинаГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы, инженер Константинов, ВинаверОдин из лидеров партии кадетов — в Крестах; Долгоруков, ШингаревЧлен IV Государственной думы, врач, министр финансов (с мая 1917), КокошкинОснователь партии кадетов, председатель Особого совещания по изготовлению проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. и РодичевЧлен IV Государственной думы, кадет — в Петропавловской крепости; Кутлер — в больнице при Крестах.
Из квартиры гр. Паниной большевики устроили мышеловку; в нее пускали всякого, но обратная дорога из квартиры лежала в Смольный и далее.
Около 2 часов дня член Учредительного собрания РодичевЧлен IV Государственной думы, кадет подошел к Таврическому дворцу. Ввиду того, что все подъезды были закрыты, Родичев прошел через церковный подъезд. Когда он предъявил свой мандат, он был отведен в регистратуру, а оттуда в комендатуру, и там был объявлен арестованным, а через некоторое время был переведен в Смольный институт в военно-следственную комиссию.
Я шел пешком в Таврический дворец. На углу Таврического сада выбегает на меня чиновник канцелярии Учредительного собрания и предупреждает: «Не ходите во дворец, Вас всюду там ищут матросы, чтобы арестовать. Предупредите Новгородцева и Астрова. Их ждет та же судьба». Читать далее
Вторник. Le grand jour! Говорят, по городу развешаны плакаты с призывами и аллегориями. Уже в полной тьме я видел вчера вечером три огромные хоругви, свешивающиеся над улицей Глинки с веревки, перекинутой у дворца (особняка) вел. князя Кирилла ВладимировичаВнук императора Александра II, третий в очереди на российский престол. Говорят, кое-где были и шествия мирного характера, со знаменами (я только видел издали большое скопище народа у городской думы). Но притом никаких беспорядков. Большевики (в сознании своей силы) позволяли поиграть и отвести душу. Не упрямились. Читать далее
Меня догнал какой-то господин.«Вы не знаете, — сказал он, — сейчас арестовали графиню ПанинуГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы, ШингареваЧлен IV Государственной думы, врач, министр финансов (с мая 1917), Коковцева». Я понял, что Коковцев означает КокошкинОснователь партии кадетов, председатель Особого совещания по изготовлению проекта Положения о выборах в Учредительное собрание.. Что было делать? Я пешком отправился в Таврический дворец и без всяких препятствий вошел у привычного подъезда через ворота в Таврический и повесил свое пальто на обычном месте. В коридорах было несколько матросов, в помещении комиссии по созыву Учредительного собрания было несколько человек служащих в канцелярии. Открытие было назначено на 11 часов, но публика собиралась чрезвычайно медленно. Перед главным подъездом стояли матросы не в большом числе. Хотя предполагали, что они будут препятствовать вхождению депутатов, но приходивших пропускали Читать далее
К предполагаемому открытию вернулся в Петербург ШингаревЧлен IV Государственной думы, врач, министр финансов (с мая 1917), бледный, худой, пришибленный — он только что похоронил жену. Хутор его в Тамбовской губернии сожгли еще раньше — сжег со злости любовник его прислуги. Больше полугода никчемного напряжения, ни одной светлой минуты, ни одного спокойного часа. Полная неизвестность — куда идет страна, к чему ведут все усилия, вернее, сознание, что человеческая воля не в силах изменить ход событий, повлиять на них — таково было настроение Шингарева. Это было в доме ПанинойГрафиня, феминистка, общественный деятель, с 10 апреля 1917 года - гласная Петроградской городской думы на Сергиевской, где Центральный комитет К.-Д. заседал в тот же день два раза, утром и вечером. КокошкинОснователь партии кадетов, председатель Особого совещания по изготовлению проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. с женой был там же. Мы разошлись очень поздно, назначая друг другу свидание завтра утром тут же на Сергиевской с тем, чтобы вместе идти в Думу. Я по привычке разумел, что идти в Думу значит идти в Таврический дворец. Когда я поздно вернулся домой, Софья Владимировна еще раз звонила, напоминая: завтра в 10 часов утра.
Состоялись выборы в Учредительное Собрание. «Мы за эсеров голосовали, — рассказывала одна старуха, — потому они за Царя». Голосовали целыми деревнями все в один голос. Славянофил Хомяков говаривал, что русские мужики и в Царствие Божие будут входить целыми деревнями. Не знаю, как в Царствие небесное, а в избирательные урны они клали бюллетени целыми деревнями — больше всего за эсеров.
Атмосфера тревожная, как будто накануне гражданской войны.
Интерес к районной Думе, в которую я был выбран, выдохся очень скоро. Что могла эта Дума сделать, не имея денег. Могла рассуждать о хозяйственных делах, в которых ровно ничего не понимала. Тупоумные демагоги пробовали держать пламенные речи, да на тему о дровах не разведешь революции. И даже молодые евреи волновались о торговле, но ничего не понимали.
Собрали Предпарламент… То же государственное совещание, но без военных. Тоже беспредметный митинг. Партии резче обозначились. Между краями правым и левым явная вражда, непримиримая и жгучая, Центр колеблется — неизвестно, чего он хочет.
Я выезжал в Тверскую губернию — в Тверь и Вышний Волочек с целью выборной агитации. Пуста и мрачна показалась мне послереволюционная Тверь. Пусто и чуждо на душе. Но надо на утро идти в собрание избирателей. Говорят, что главные обсуждения вертятся около аграрного вопроса. В Тверской губернии всей владельческой не крестьянской пашни — 30 000 десятин. Всерьез об этом не стоит волноваться; говорят о земле потому, что эти разговоры дают повод ораторам самим накаляться и поднимать страсти в народной аудитории. Сейчас толпа волнуется другим — наличностью спирта в казенных складах. В Ржеве солдаты уже разграбили склад. Ждут грабежа в Торжке. Волнующие лозунги — делить водку, делить землю.
Во время Совещания одним вечером я видел БрусиловаГенерал-адъютант, Верховный главнокомандующий (с 4 июня 1917 года), ранее - главнокомандующий Юго-Западного фронта. Он поносил Керенскогопремьер-министр, уволившего Брусилова за то, что тот не выехал встречать его на станцию железной дороги, поносип Корнилова за то, что церемонился с Временным правительством, с комитетами, с большевиками.
Главные эпизоды этого Совещания были выступления военных: Алексеева, Каледина, потом Корнилова. До них еще выяснилось напряженное противоречие между двумя партиями военных. Кто-то из социалистов произносил речь против вождей армии. Сверху раздаются слова: «Немецкой выделки речь!». На социалистическои стороне раздались вопли: «К порядку, вон!». Керенский потребовал, чтобы тот, кто произнес слова «немецкой выделки речь», назвал себя. В ложе сбоку поднялся офицер. Но Керенский его не видел, должно быть, и объявил: «Нечего поддаваться впечатлению произнесенными словами — сказал трус». Офицер продолжал стоять, ухватившись руками за рампу. Так и простоял до перерыва. Во время перерыва Керенскому объяснили, что офицер не скрывался. И вернувшись в заседание, Керенский объяснил все происшествие: «Все хорошо кончилось, — сказал он, — я очень рад убедиться, что в нашей армии нет трусов». Читать далее