Зловещие слухи ползли, наводя ужас на обитателей Ясной Поляны. Говорили, что мужики из соседних деревень идут громить Ясную Поляну. Слухи оказались действительностью. Толпы шли ближе, ближе. Запрягали лошадей, мать, Таня с дочкой сидели на уложенных сундуках, собираясь бежать… Но вдруг разнеслась весть — яснополянские крестьяне встретили бунтовщиков с топорами, рогачами, вилами и погнали их обратно. Яснополянская усадьба сохранилась — одна из немногих в округе.
Тетенька писала мемуары, иногда пела, и от ее дребезжавшего и пресекающегося, но все еще прекрасного и звонкого голоса делалось еще тоскливее.
Трудно стало жить на свете, но я еще верю в более светлое будущее.
Октябрьская революция меня застала на фронте, но вскоре я оказалась в Москве, где мне совершенно нечего было делать.
Я выглянула в коридор. Он был полон солдат. Все кричали, шумели, нельзя было ничего разобрать. Васька стоял, раскрыв рот, и напряженно смотрел.
— Что случилось?
— Да офицерские вещи в окно пошвыряли. Как бы самого не выкинули, осерчали дюже ребята. Читать далее
Отрядный комитет устроил в мою честь прощальное заседание. Председатель комитета открыл собрание витиеватой речью.
— Товарищи! — начал он. — Сегодня мы провожаем нашего уважаемого уполномоченного, который, которая так жертвенно работал, то есть работала, для нашей родины, то есть для нашей революционной страны! Товарищи! Что я хочу сказать? Наш третий отряд Земского Союза — самый отменнейший из всех отрядов! Почему же это так, товарищи? Я объясню вам почему, товарищи! В других отрядах нет уже ни продуктов для людей, ни фуража для лошадей! А у нас — всего достаточно. Сыты и люди, и животные. А почему же это так, товарищи? А потому, товарищи, что наш, то есть наша… уполномоченный… Читать далее
Что случилось в Ясной? Читаю здесь сообщения и тревожусь. Думаю через недельку быть у Вас. Я мечтаю поехать на юг, так как начался осенний бронхит и плохо себя чувствую, а вчера еще упала с лошади и расшибла грудь...
Разложение шло быстро. Когда при осмотре войск командир корпуса зашел в перевязочный отряд, старика никто не встретил. Он стал обходить землянки. Солдаты валялись на койках и на приветствие генерала — «здорово, санитары», не поднимаясь, лениво тянули — «здравствуйте». А то и вовсе не отвечали. Большевистская пропаганда, как яд, разлагала вторую летучку, и она быстро приходила в упадок; солдаты перестали работать, не чистили лошадей, завели грязь, беспорядок. Пришлось в спешном порядке ликвидировать летучку. Да и вообще чувствовалось, что делать на фронте больше нечего. Фактически война кончилась. По всему фронту шло братание, солдаты покидали позиции.
Я решила сдать отряд, благо находился наивный человек, который охотно принимал его на себя, и уехать в Москву.
У меня не было ничего, только то, что на мне. Надо было работать. И я очень долго жила за счет пасеки в Ясной Поляне, возила кадушки по пятьдесят фунтов в Москву, продавала мед.
За Молодечно, под Крево, был сосредоточен кулак против немцев. Яблоку негде было упасть. В каждом перелеске — батареи, войска. С трудом нашли место для второй летучки, но опасное, неприкрытое. Я никогда не видала такого артиллерийского боя. Разговаривать нельзя было, в ушах стоял гул. Подвозили все новые и новые снаряды, лопались орудия.
Раненых было немного. Большинство инвалиды, офицеры, солдат было мало, с пустяшными ранениями.
— Ну перевязывай, тебе говорят, — и солдат тыкал сестру в нос обрубком пальца.
— Подождите, товарищ, есть раненные в живот…
— А я тебе говорю, перевязывай.
— Не могу, распоряжение…
— Ах ты, сволочь этакая! Б…ь офицерская! Перевязывай, тебе говорят! Читать далее
Пропаганда шла отчаянная везде, по всему фронту. Митинги непрекращающиеся. И эта пропаганда, конечно, достигала своей цели. Что неудивительно: солдаты сидели месяцами в окопах, устали, оголодали. И тут им говорят: «Идите домой, земля будет ваша, фабрики будут ваши, жизнь начинается другая».
Скоро, Бог даст, увижусь с вами. Сегодня три дня, как нет лихорадки, и я чувствую себя хорошо, и даже на костылях хожу по коридору. Рана очень быстро заживает. Завтра вынут резиновый дренаж…
Я подъехала к первой летучке, персонал и начальник летучки выбежали из палатки ко мне навстречу: «Пожалуйста, разрешите нам поехать на собрание. Керенский выступает. Это совсем близко, только три версты отсюда, он будет говорить!»
Мне тоже хотелось его послушать, и мы все вскочили в машину и поехали. Опоздали. Керенскийпремьер-министр уже говорил. Читать далее
Все говорили речи. Везде, как грибы, вырастали трибуны. Куда ни приедешь, везде собрания. Стали появляться странные люди. Они говорили больше всех, призывали бросать фронт, не подчиняться офицерам. Говорили офицеры, сестры — все. Помню, приехала в отряд. На трибуне большевик. Не успел кончить, вскочил на трибуну шофер, поляк, с которым я только что приехала. Читать далее
Просто мучительно смотреть на этих полуграмотных людей, которые не знали, что с ними завтра будет, и боялись.