В 1917 году мы организовали профессиональный союз; он состоял из трех федераций: Молодая федерация, Центральная федерация, Старшая федерация. В жизни их звали иначе: Левая, Центр, Правая… В Молодой были левые художники — футуристы, кубисты супрематисты, беспредметники. В Центральной художники — «Мира искусства», «Союза русских художников», «Бубного валета», «Ослиного хвоста» и др. В Старшей художники — «Союз русских художников», передвижники и др. Председателем Молодой федерации был ТатлинХудожник, секретарем — я. Председателем Центральной — Нивинский, секретарем — Келер. Председателем Старшей был Богатов, секретарем — Евреинов.
Перед самой Октябрьской революцией мы нанялись с ТатлинымХудожник работать исполнителями в кафе «Питтореск» на Кузнецком мосту. Хозяином этого «Питтореска» был капиталист Филиппов. Филиппов — это почти все булочные в Москве. Он, по-видимому, решил сделать оригинальные кафе, поручив художнику Якулову оформление. В общем, я не знаю, как там было дело, но Якулов пригласил работать меня и Татлина. Работали так: я разрабатывал эскизы для художников и большие рабочие детали по черновым карандашным наброскам Якулова. Якулов, получая много денег и живя в «Люксе», сильно пил, и делать хорошие эскизы было ему некогда. Читать далее
На Земляном Валу натыкаюсь на Хлебникова с узелком в руках:
— Здесь вам посылка, махорка и белье, — заявляет он.
Я сообщил ему, в каком положении Москва (он только что слез с Николаевского вокзала), и, желая оградить его от опасности, потащил к ТатлинуХудожник.
Мне очень хотелось самому принять участие в борьбе, и я несколько раз боролся с искушением пойти взять винтовку в районе, но мне не хотелось оставить бездомного «Пуму», всегда требующего некоторого чужого участия в его обычной жизни, почти опекунства, так как был он рассеян до крайности.
Оказалось, он был храбр и в опасности совершенно хладнокровен. Приведу следующий случай. Зашли мы в татарскую харчевню на Трубной площади. Спросили порцию конины. В это время раздался настолько сильный залп по харчевне, что стекла вылетели. Все татары распластались на полу, творя молитвы. Мы сидели за столиком, попавшим в полосу обстрела: стакан на столе у нас был разбит пулей вдребезги. Читать далее
ВсеволодДраматический и оперный режиссер, создатель нового направления в русском театральном искусстве просил сделать ему рощу… Сологубовские отроки или, дьявол их разберет, кто, должны были там шататься и говорить меж собой, что им полагалось. А я сделал это дерево…
Я ненавижу Москву, и вот сижу здесь. Как в ссылке. Ставлю СологубаПоэт. «Навьи чары». Художник у меня хороший: ТатлинХудожник. Помощник тоже хороший: Инкижинов. И все-таки бежал бы, как Мопассан, бежавший (помните, у Чехова в «Чайке»?), бежавший от Эйфелевой башни.
Александр Михайлович! Не застал. Заходил для того, чтобы известить и пойти с Вами на экстренное собрание Совета нашей Федерации в клуб, состоявшееся сегодня в час дня.
Татлин.
Пришел однажды В. Е. вечером ко мне и с таинственным видом стал рассказывать, что приезжали в Москву И. Пуни, Альтман и Штеренберг, который является комиссаром искусств. Его назначили московским комиссаром Отдела искусств, и я должен пойти к нему. Вскоре и я был в Отделе ИЗО пом. зава подотделом художественной промышленности, а заведующим была Розанова. Читать далее
На революцию! Товарищи!
Петроградские деятели искусств — художники, поэты, писатели, актеры и музыканты — образовали общество «На революцию» с целью помочь революционным партиям и организациям в проповеди революционных идей путем искусства. Товарищи, — если вы хотите, чтобы ваши манифестации, плакаты и знамена были заметней, — дайте вам помочь художникам. Читать далее
У нас организована выставочная группа, в которую входят художники: Татлин, Попова, УдальцоваХудожница-авангардистка, ЭкстерХудожница-авангардистка, сценограф, Пестель, Клюн, Бруни, МалевичХудожник и, значит, РодченкоХудожник. Деньги на выставку все внесли, но так как у вас их, наверное, нет, то вы будете своим трудом отрабатывать, как и я. Я являюсь организатором и устроителем, а вы — моим помощником, и к тому же будете продавать билеты... согласны?
Война сделала с нами свое дело. Она оторвала от нас куски прошлого, которое должно было принадлежать нам. Одно укоротила, удлинила другое и, переключив мир на новую скорость, подостлала под наши жизни зловещий фон, на котором все стало казаться одновременно и трагичным, и ничтожным. Мы рано поняли, что прием, которым с ошеломляющим успехом первые участники футуристического — эпатировать буржуа — этот прием был вреден и неуместен в условиях 1915—16 годов. Он приучал относиться к искусству как к скандалу, снимал качество и действительный смысл художественной борьбы. «Буржуа» были уже настолько «эпатированы» войной — этим футуристом, шагавшим по шару в кровавой кофте непрекращавшихся закатов, — что эпатировать его дополнительно было попросту глупо. И у нас сложилось мало-помалу ироническое отношение ко всему, что было связано с первым футуристическим походом.
Только ТатлинХудожник и Хлебниковпоэт-футурист стояли нерушимыми.
Ну, о МалевичеХудожник: если бы нас было только двоеРечь идет о журнале «Супремус», первый выпуск которого готовился Малевичем зимой 1917 года., мы столько бы сделали, но ничего, и так выйдет еще лучше, пожалуй. Только работать и захватить свою линию. О моих с ним планах я, конечно, говорить не буду. Затем скоро буду работать в новой мне открывшейся форме, в новом мироощущении. С ТатлинымХудожник, кроме его фокусов, я не могу больше быть из-за его форм, это уже ушло. Слишком на ощущении вкусовом он работает.
Соединение самой современной техники с искусством есть ярчайшее проявление духа революции. Паровозы истории мчат вперед, сжигая в топках пережитки старого мира. Собираем пассажиров и попутчиков — не зевай, залезай, а то не успеешь. Время ускорилось. Паровозные скорости не обгонишь. Поездом — вперед! Ожидаемся прибытием — в будущее!