Дорогой дружище, увидите МатиссаХудожник, передайте от меня большой привет, расскажите ему, как я его люблю. Я без гроша, старина. РуарИздатель. все предвидит и предупреждает меня о том, что процесс я проиграю. Он ни сантима мне больше не даст. Что делать? Я в отчаянии, мне все надоело.
Привет.
Вонючая вшивая задница, вот откуда я клал на тебя со всей своей силой.
Вы все же не так тупы, как я полагал. Несмотря на вашу быдловатую близорукость, вы все же способны иногда увидеть вещи издалека.
Эрик Сати
Дорогой друг, вы просите меня сообщить кое-какие подробности о Parade. Спешу ответить. За стиль извините. Каждое утро на меня обрушивается все новая брань, порой она доносится совсем издалека. Критики озлобились на нас, хотя самого произведения они не видели и не слышали. И поскольку такую бездну неведения ничем не заполнить — ведь потребовалось бы заново объяснять все от Адама — я счел более достойным никому не отвечать вовсе. Так что я с равным удивлением просматриваю те статьи, что оскорбляют нас, и те, что выражают к нам презрение, и те, в которых снисходительность соперничает с иронией, и те, что нас невпопад поздравляют. Читать далее
Постановка «Парада» — действительно, великая дата в истории искусства. Содружество, я бы сказал — сообщничество КоктоПисатель, поэт, драматург–СатиКомпозитор–ПикассоХудожник открыло цикл выдающихся постановок современных балетов у ДягилеваАнтрепренер, организатор «Русских сезонов», редактор журнала «Мир искусства». В «Параде» скандал вызывали не только пишущие машинки. Все было новым — сюжет, музыка, постановка; те, кто были постоянными посетителями «Русского балета» до 1914 года, оцепенев, смотрели, как подымается занавес Пикассо, совершенно для них необычный, открывая кубистские декорации. Это не был откровенно чисто музыкальный скандал «Весны священной». На этот раз все искусства брыкались в своих оглоблях. Читать далее
Я слышал рев штыковой атаки во Фландрии, но это было ничто по сравнению с тем, что творилось в Театре Шатле! В ночь премьеры «Парада» я удивлялся ДягилевуАнтрепренер, организатор «Русских сезонов», редактор журнала «Мир искусства». Этот храбрый человек слушал, побледнев, как мертвец, рев зала. Он боялся — и ему было чего бояться. ПикассоХудожник, СатиКомпозитор и я не могли вернуться за кулисы. Толпа нас узнавала и угрожала нам. Без Аполлинера в его военной форме и с забинтованной головой, возможно, вооруженные шляпными булавками дамы выкололи бы нам глаза.
Антигармоничный, психованный композитор пишущих машинок и трещоток, Эрик СатиКомпозитор ради своего удовольствия вымазал грязью репутацию «Русского Балета», устроив скандал, в то время когда талантливые музыканты смиренно ждут, чтобы их сыграли… А геометрический мазила и пачкун ПикассоХудожник вылез на передний план сцены, в то время как талантливые художники смиренно ждут, пока их выставят.
Открытие Русских сезонов в Париже. Для Всего Парижа (и английских офицеров) это восшествие кубизма на трон на сцене Chatelet. ПикассоХудожник, Эрик СатиКомпозитор. Снобы рты разинули от восхищения.
Мы бы хотели, чтобы публика воспринимала «Парад» как работу, которая скрывает тончайшую поэтику под внешними трескучими и нарочито грубыми эффектами. Хохот для французов естественен — важно помнить об этом и не бояться хохотать даже в нынешние тяжелейшие времена. Он — слишком латинское оружие, чтобы пренебрегать им. «Парад» соединяет первую оркестровую партитуру Эрика СатиКомпозитор, первую работу со сценическими декорациями Пабло ПикассоХудожник, первую работу МясинаХореограф, танцовщик как хореографа-кубиста — и первую попытку поэта выразить себя, не прибегая к словам. Это самый подходящий способ воздать должное истинному «реализму» на сцене. Элементы… в «Параде» создают реальность, которая одна в силах двигать нас вперед, какой бы замаскированной она перед нами не представала подчас.
Пришел Пикассо с висящим у него на плече стройным юношей. «Это Жан, — объявил он, — Жан КоктоПисатель, поэт, драматург. И мы уезжаем в Италию». Пикассо был взволнован перспективой работы над декорациями для «Русских балетов». Музыка, по его словам, сейчас пишется Эриком СатиКомпозитор, либретто — Жаном Кокто.
Дорогой дружище,
ДягилевАнтрепренер, организатор «Русских сезонов», редактор журнала «Мир искусства» совершенно прав в своих запросах. Но ваше замечание еще более справедливо. На этот раз нам следовало бы встретиться втроем. Это необходимо, и вдобавок чтобы музыка непременно была под рукой. Если смогу, зайду к вам завтра утром. Я слегка подправил окончание «четырехручной» пьесы. Вышло лучше.
Привет, старина.
Э.С.
Дорогой Сережа, поручения твои я исполнил:
1) Видел Бакста и сказал, чтобы он торопился. Он только смеется.
2) Эрику СатиКомпозитор сказано. КоктоПисатель, поэт, драматург за него ищет.
3) Равеля видел на репетиции концертов Колонна, где игрались его «Испанская рапсодия» и «Святой Себастьян». ДебюссиКомпозитор присутствовал. Он гораздо лучше себя чувствует. Страшно подумать. Есть два номера удивительных в «Св. Себастьяне», другие скучны и незначительны. Твой И. Стравинский.