Новая Россия хоронит героев — репортаж с Марсова поля
Прибыл в Петроград. Удалось получить комнаты в Hotel de l’Ours. У меня хорошие номера, но они не отапливаются, и я вынужден сидеть в своем енотовом пальто и дрожать, потому что русская зима еще не закончилась. Нет ни хлеба, ни печенья. Есть только вареные яйца и мармелад, что является, пожалуй, самой гадкой из известной мне еды. Впрочем, я думаю, мне чертовски повезло получить даже это.
Все теперь покатилось по-старому, и даже кажется странным, что у нас революция.
Соедиенные штаты вступили в войну.
Обращение президента ВильсонаПрезидент США к Конгрессу, переведенное на немецкий, в буквальном смысле слова распространяется в небе над немецкими окопами британскими летчиками. То же самое делают и французские эскадрильи.
Оставаться нейтральным дальше невозможно, когда поставлены на карту мир всего мира и свобода народов. Итак, мы вынуждены принять бой с естественным врагом мира и свободы. Мы пожертвуем для этого нашей жизнью, нашим состоянием, всем, что мы имеем, в гордом сознании, что настал наконец день, когда Америка может пролить свою кровь за благородные принципы, из которых она возникла.
ВильсонПрезидент США делает особые освободительные мины.
Америка мобилизуется!
Это не моя война, и я не буду поддерживать егоПрезидент США. Это не моя война, и я не буду иметь ничего общего с ней.
Я знаю, как можно остановить войну. ВильсонПрезидент США хочет остановить войну, но люди его не понимают. Вильсон не есть танцор. Вильсон есть бог в политике. Я есть Вильсон. Я есть политика разумная. Вильсон хочет разумной политики, а поэтому он не любит войны. Он не хотел войны, но англичане его заставили. Он хотел уйти от войны. Он не продажный. Я хочу говорить, но бог не позволяет. Я хотел назвать одно политическое имя, но бог не позволяет, ибо он не хочет мне зла. Читать далее
Решительно не знаю, что делать с собой. Отпуск у меня до субботы ФоминойПервое воскресенье после Пасхи в церковном календаре носит название Антипасхи, или Фоминой недели, в честь чуда уверения апостола Фомы. (на законном основании), но я бы охотно не возвращался в дружину, если бы нашел здесь подходящее дело. Со вчерашнего дня мои поросшие мохом мозги зашевелились, но придумать я еще ничего не могу, только чувствую, что все можно. Сейчас мне позвонил Идельсон. Оказывается, он назначен секретарем Верховной следственной комиссии. Будут заседать в Зимнем дворце. Приглашает меня, не хочу ли я быть одним из редакторов (это значит, сидеть в Зимнем дворце и быть в курсе всех дел). Подумаю.
Сегодня нас распустили на Пасху, я очень рада.
Россия не имеет правительства. В ней отсутствуют органы власти. Правительством называется та власть, которая способна карать виновных, кто бы они ни были.
Видим власть безвольную, видим власть трусливую. Если вы — правительство, то сумейте говорить языком власти с сильными. Поставьте на место Советы рабочих и солдатских депутатов. Распустите их как носителей разрухи и двоевластия. Неужели вам не понять, что престиж и авторитет власти вашей падает с каждым днем?
Свой гонорар от первого выступления в стране отныне свободной, на нужды армии свободной, при сём прилагает свободный художник.
Военный лагерь Amherst помещался в старом, до последней степени запущенном здании чугунолитейного завода, отнятого у собственника-немца. Нары для спанья расположены были в три ряда вверх и в два ряда вглубь с каждой стороны помещения. В этих условиях нас жило 800 человек. Не трудно себе представить, какая атмосфера царила в этой спальне по ночам. Люди безнадежно толпились в проходах, толкали друг друга локтями, ложились, вставали, играли в карты или в шахматы. Многие мастерили, некоторые — с поразительным искусством… Среди заключенных, несмотря на героические усилия, которые они делали для своего физического и нравственного самосохранения, имелось пять помешанных. Мы спали и ели с этими помешанными в одном помещении.
Разговор все время вокруг царской фамилии. Все время речь идет о НиколаеРоссийский император, об отречении, о здоровье того или иного члена царской семьи. О самочувствии супруги. И о всяких придворных делах и поступках.
Мне абсолютно нечего сказать на эту тему.
Государь поделился со мною глубокой скорбью, которую он испытывает при чтении газет. Происходит развал армии. Нет больше ни чинопочитания, ни дисциплины. Офицеры боятся солдат, которые за ними шпионят. Чувствуется, что Государь сильно страдает от развала армии, которую так любит.