О памятниках
Трудно не писать сатиры созерцателю русской жизни.
Дорогой Федор Кузьмич, не позволите ли надеяться на большую статейку в новогодний номер? Приятно было бы также получить стихи ваши. Если бы я мог не огорчить Вас, то я очень просил бы — как мы и уговаривались — придерживаться маленького фельетона. Последний присланный — почти ровно 300. Наша газета по многим условиям, о которых долго писать, необходимо должна держаться этой формы. И АмфитеатровЖурналист, писатель для нас вдвое сокращает размер своего фельетона. В новогоднем номере, в частности, идет много авторов, и необходимо маленькое. «Кто же они» у нас давно было напечатано — недели три до помещения в «Звоне», и только благодаря этому никто не заметил разности подписей.
Сердечный привет. Ваш искренно
А.Измайлов
Сегодня утром папа уехал от нас: мосты наконец навели. Два последних дня у нас была форменная ночлежка: помимо папы приюта попросил поручик Верцинский, один изъ адъютантов Верховского. Так как у нас места из-за того, что в запасной комнате ночевал папа, не было, мы устроили поручика внизу, у Сережи. Сегодня утром он ушел; мне его было очень жалко — при разгроме дворца он потерял все свое достояние.
Сегодня папа под великим секретом сообщил мне о некоем заговоре, который организует Еллинский. План такой: несколько летчиков, поднявшись с Невы на гидропланах, засыпят Смольный бомбами, а на другой день утром Питер проснется под новым, заранее составленным правительством (папа предполагает: премьер — Кони, министр торговли — Ковалевский, министр внутренних дел — БурцевПублицист, издатель, министр иностранных дел — СавинковРеволюционер, публицист, военный министр — кто-нибудь из генералов, до прибытия КорниловаГенерал, Верховный главнокомандующий, который будет провозглашен президентом республики и назначит на этот пост кого-нибудь из своих друзей, статс-секретарь по казачьим делам — Самсонов, юстиции — Маргулиес, народного просвещения — сам папа, земледелия — Еллинский, финансов — Кутлер или кто-нибудь из москвичей и т.д.). Еллинский сам хочет лететь и метать бомбы (воображаю!). Все это, конечно, совершенно детские игрушки: так перевороты не производятся. Но папа очень увлечен этой идеей, и я ему не противоречил. Скажем только, что по-моему, хотя я и не знаток, подняться на гидроплане с замерзшей Невы нельзя.
Кончено: власти в России больше нет; прервана историческая традиция трехсот лет, тянувшаяся с 1613 года: вчера ночью большевики захватили Зимний, министры арестованы. Читать далее
Александр Валентинович!
Сегодня, вернувшись из Крыма, прочитал заметку «Живого слова» и Ваше письмо ко мне. Хорошее письмо. Сердечно благодарю Вас. Разумеется — я не сомневался в Вашем добром отношении ко мне. Не сомневайтесь и Вы — прошу искренно — в том, что неизменно люблю и уважаю Вас.
Разность мнений не должна разъединять честных людей.
Крепко жму руку.
А. Пешков
Сегодня состоялось редакционное совещание «Вольности», обсуждавшее конфликт папыЖурналист, писатель с издательством. Говорили долго, все без толку, ибо устранить главную, хотя и потаенную причину конфликта мы не в силах: вся беда в том, что сейчас для казаков папа слишком дорог — понадеялись они на деньги Ярошинского, не взяли, когда давал, а теперь — не дает, и первоклассный редактор им сейчас не под силу.
Два казака. Настоящие, здоровенные, под притолку головами. У одного — обманно-юношеское лицо с коротким и тупым носом, с низким лбом под седеющими кудрями — лицо римской статуи. Другой — губы вперед, черные усы, казак и казак. Неглупые (по-моему — хитрые), несложные, знающие только здравый смысл. Знающие свое, такое далекое всяким «нам» с нашими интеллигентскими извилинами, далекое всяким газетам, всякому СтрувеЭкономист, философ, преподаватель в Петроградском политехническом институте императора Петра Великого, Амфитеатрову…Журналист, писатель да и самой «политике» в настоящем смысле слова. Читать далее
Алексей Максимович, по поводу сейчас прочитанной заметки в нынешнем «Живом слове» о моих к Вам отношениях считаю долгом уведомить Вас, что ровно никакого письма я Вам не писал и не собирался писать, а посему могу лишь изумляться изобретательности «Живого слова» и неразборчивости его полемических приемов. Направлению «Новой жизни» и Вашим взглядам на революционную войну я, как Вы знаете, не сочувствую и считаю своею обязанностью бороться с ними, где и сколько могу, как с весьма вредным заблуждением. Но, как бы ни расходились наши воззрения, я всегда помятую, что Вы не только большой писатель, но и честный человек и демократ, и всякое нападение на Вас с этой стороны всегда приводит меня в скорбь и негодование.
Ваш Александр Амфитеатров
Третьего дня идиотизм столичной улицы начал разогреваться в буйное помешательство. Вчера, во вторник, город дошел до состояния белой горячки. Вместо того чтобы немедленно одеть больного в рубашку с длинными рукавами, врачи задумали лечить его по сантиментальной системе no restraintАнгл. — «без ограничений».. В результате — несколько десятков зарезанных и застреленных людей, несколько сот полузарезанных и недостреленных, несколько тысяч разоренных погромом и миллион, а то и полтора, перепуганных до полусмерти и обозленных на бездарную и трусливую правительственную психиатрию до пены у рта. Читать далее
Началось! Сволочь выступила. Вчерашний день был днем огромной тревоги, хотя, как кажется, пока «пролетариат» еще не победоносен. До вечера все было спокойно, разговаривали о сенсации дня — уходе к.-д.кадетов из министерства, не выдержавших глупой щедрости, с которой социалисты пожаловали хохлам автономию или даже «хведерацию». Я всецело, конечно, стороне ушедших, хотя согласен с папойЖурналист, писатель, что здесь есть элемент «ничтожества». Когда вчера утром папа мне сказал об этом «ничтожестве», я было взъерепенился, но когда папа объяснил, что, по его мнению, к.-д. надо было не уходить, а подготовить государственный переворот, — вполне с ним согласился. Часов в семь мы выехали из дома вчетвером, всю дорогу хохотали над сочиненной папой новой «КрокодилойПопулярная песня со множеством вариантов слов на музыку марша Льва Чернецкого «Дни нашей жизни». Стихи неизвестного автора. По улицам ходила Большая крокодила. Она, она голодная была. Во рту она держала Кусочек одеяла. И думала она, что это ветчина. Увидела торговку — И хвать у ней морковку. Она, она голодная была. Увидела япошку — И хвать его за ножку. Она, она голодная была. Увидела француза — И хвать его за пузо. Она, она голодная была.»: Читать далее
Вместо грозного выступления пролетариата Петроград увидел вялый и скучный фарс уличного праздношатания, сконфузивший своим ничтожеством даже своих антрепренеров и режиссеров, которые с того времени значительно понизили тон — и в «Правде», и в «Новой Жизни», и в подголосках.
Керенскогопремьер-министр, граждане, съедят у нас. Ох, берегите Керенского! Недаром производится столько опытов извести ему политическое заклание, а искусный повар, гражданин ТроцкийПредседатель Петроградского совета, уже обдумывает на своей кухне, как приготовить и подать Керенского: под соусом ли à la Cromwell или нашпиговать его à la Bonaparte… Берегите Керенского! Съедят!
Покуда Россия не будет — в том ли, в другом ли способе и виде соглашения с Европой — стоять на Босфоре и Дарданеллах твердою хозяйскою ногою, до тех пор государство наше останется бездверным. И осуждены мы будем либо лазить в Европу через окна, что сопряжено с опасностью членовредителсьва, либо входить в нее через чужой двор, Германию и Австрию, что создает, вернее будет сказать продолжает, нашу зависимость от них — политическую, культурную, экономическую.
Господи, когда наконец российский интеллигент перестанет питать «левый страх»? Ну что, например, Щербачеву — социализм? А однако никак нельзя было уговорить его голосовать за к.-д. Сунул список №3. Маня пишет, что на городских выборах тоже почему-то голосовала за плехановцев. У нас папа не пошел на выборы; убежден, что лишь потому, что голосовать за социалистов не может, а за к.-д. не хочет.