Мир перестроится по-новому
Исчезнут растения и животные
земля изменит свой вид.
И когда уйдем из нее в другие планеты
она будет иметь сеть коридоров холодная
на огне дышащая. Камень железо и свет
окутают ее и будет она подножием
Многих ступеней нашего ухода.
Но над этим уходом истинным творчеством
работает часть людей. Техники
они создают чудеса.
Другая художники — цель которых украшать
то что создала техника или природа.
Мы накануне таких событий, которых еще не переживала мать Святая Русь, и нас ведут в такие дебри, из которых нет возврата.
Отдыхаем второй день без газет. Сильнейшая вьюга, так что двигались по улице с трудом.
Снегу навалило столько, что трамваи не ходят — все застряли в глубоких сугробах.
Теснота в вагонах невероятная — сидят и стоят чуть не на головах друг у друга. Разговоры на тему «кто теперь копеечку наживает», а также по поводу смерти РаспутинаДруг императорской семьи. Один из пассажиров конторской складки выразился, что у нас скоро будет «по-китайски»!
Убийство РаспутинаДруг императорской семьи? Бедным союзникам приходится глотать такие «пилюли» со стороны дорогого союзника. Намеки на то, что он «околдовал» царицу появляются в самых солидных французских газетах, как Debats.
Я не удивлюсь, если впоследствии окажется, что убийством Распутина руководил английский посол. Распутин явно протежировал партию сепаратного мира.
Делегаты Франции, Англии и Италии на конференции союзников должны на этих днях выехать в Петроград. БьюкененПосол Великобритании в России, Карлотти и я советуем своим правительствам отложить их отъезд. Бесполезно подвергать их утомлению и риску путешествия по арктическим морям, если они найдут здесь потерявшее почву правительство.
Бойскауты Сиэтла получают навыки выживания зимой в горах.
Иногда одно лицо, одно выражение глаз может запомниться навсегда. Боже мой! Как я вижу испуганное несчастное лицо латышки, чуть не попавшей под колеса трамвая. Лицо было зеленовато-бледным, губы что-то шептали, глаза были устремлены прямо к небу. (Ее фигура немного напомнила фигуры Сагала или СегалаХудожник, поэт, современный художник-еврей, живет, кажется, в Париже). И в таких мелочах только и пустяках вдруг понимаю до конца, как мы несчастны и темны. И так стыдно, стыдно пользоваться удобством, уютом, не говоря уже о счастии...
Тридцатый месяц в нашем мире
Война взметает алый прах,
И кони черные валькирий
Бессменно мчатся в облаках!
Читать далее
Дворец румынского парламентария, крепостника, именующего себя «социал-демократом». Шикарная отделка комнат, белоснежное постельное белье, отличная ванная и т. д. По-видимому, быть «социал-демократом» выгодно.
В. из плена возвратился, где пробыл 15 месяцев. Его рассказы: «Когда нас брали, я думал, что в силу Женевской конвенции я не могу считаться военнопленным. Но когда мы об этом заявили, то офицер вынул револьвер и сказал: "Вот где Женевская конвенция". И когда мы показали признаки возмущения, он сказал: "Успокойтесь, мой револьвер не заряжен". Если бы я знал это, то, конечно, выпустил бы все пули своего револьвера, прежде чем отдаться им в руки, потому что их плен для меня хуже смерти.»
В 4 часа — Оттокар (мой бывший сотрудник в «Речи» по балетной части, ныне заделавшийся профессором в Перми), а вслед за ним Саша Смирнов (тоже оказавшийся профессором в Перми!). Все мы трое — безусловные пацифисты, и в беседе отвели друг другу души, изумляясь человеческой глупости (люди не понимают, что идет пляс на вулкане). Они и меня зовут в Пермь — хотя сами и удручены провинциальным захолустьем. Все же там отдыхаешь от слишком явной столичной лжи! Люди там, безусловно, свежее, проще, прямее и, в общем, обнаруживают большую жажду культуры. Какие-то местные любители устраивают даже музей, и вот для этого музея Оттокар просил продать что-либо из моих работ, а кроме того, и вообще следить на выставках, сообщая ему о вещах, которые могли бы им подойти.