Валерий Брюсов

Без вымысла

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками. Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Проект начинается 14 ноября 1916 и заканчивается 18 января 1918.

Павел Антокольский

Москва

08.01.18

1/2

Владимир Маяковский. Фотограф Л. Мохой-Надь. 1924 год

В одном из арбатских переулков проживала супружеская чета. Муж — любитель-поэт, писал под псевдонимом «Амари», составленным из французского «a Marie», то есть «для Марии». Супруги «держали салон», широко открытый для поэтической братии. В этом был весь пафос их жизни и призвание, а может, и корыстная цель — прославиться, войти в литературу. В начале года гостями их оказались чуть ли не все наличествующие в Москве поэты: тот же БальмонтПоэт, Вячеслав ИвановПоэт, критик, переводчик, философ, Андрей БелыйПоэт, писатель, ПастернакПоэт, переводчик, ЦветаеваПоэтесса, ЭренбургКорреспондент газеты «Биржевые ведомости», поэт, Инбер, Алексей ТолстойПисатель, поэт, драматург, военный корреспондент, ХодасевичПоэт, критик, историк литературы. БрюсоваПоэт почему-то не было. Близко к полночи, когда уже было прочитано изрядное количество стихов, с опозданием явились трое: МаяковскийПоэт-футурист, КаменскийПоэт-футурист, БурлюкПоэт, художник. Маяковский коротко объяснил хозяйке, что их задержало какое-то выступление, что они идут с другого конца города:

— Пешком по трамвайным рельсам, освистанные не публикой, а метелью. Читать далее

Все слушали Маяковского затаив дыхание, а многие — затаив свое отношение к нему. Но слушали одинаково все — и старики, и молодые. Алексей Толстой бросился обнимать Маяковского, как только тот кончил. Ходасевич был зол. Маленькое, кошачье лицо его щерилось в гримасу и подергивалось. Но особенно заметным было восторженное внимание Андрея Белого. Он буквально впился в чтеца. Синие, сапфирные глаза Белого сияли. Как только Маяковский кончил, Андрей Белый взял слово. Он сказал, что еще в годы мировой войны ждал появления «такого поэта» — с кругозором, распахнутым на весь мир. Что-то в этом роде. Кажется, речь шла и о черепной коробке, поднявшейся над мозгом в звездные пространства. Словом, это было безоговорочным и очень взволнованным признанием со стороны очень далекого человека.

— Что ж, Володя, если нас признал такой поэт, как Борис Николаевич… — начал было с издевкой Бурлюк, но Маяковский только слегка повел на него бровями, слегка скосил глаза, и Бурлюк немедленно притих, ушел в угол и закурил трубку.

Хозяйка позвала к столу. Маяковский поднялся первый, подошел к ней и довольно грациозно предложил ей руку. Она залепетала что-то о нравственном потрясении, испытанном от его читки, а он почтительно, хотя и несколько звучнее, чем следует, поцеловал ей руку.

Стол был ярко освещен и завален великолепной, неслыханной по тем временам едой: телячьи окорока, огромные рыбы в ледяном желе, куски желтого масла, графины с водкой — все это изобилие сверкало и нагло предлагало себя.

После первой же стопки поднялся Бальмонт. Он очень легко пьянел. В руке у него была маленькая книжка. Он прочитал только что, тут же за столом, написанный, посвященный Маяковскому сонет:

«Меня ты бранью встретил, Маяковский…»

Помню одну только эту первую строку. В дальнейшем предлагалось забвение и мир — не надо, дескать, помнить зла: «я не таковский», — так, очевидно, кончалась вторая строфа сонета. Маяковский доброжелательно улыбался, был немного сконфужен, попросил, чтобы Бальмонт отдал ему свое произведение.

— Володя, почему это у него отваливается нижняя челюсть, когда он жует телятину? — снова начал Бурлюк, показывая пальцем в огромном перстне на кого-то из гостей… И снова Маяковский резко одернул своего Санчо-Пансо. В нем чувствовалось желание быть корректным в этом буржуазном, втайне враждебном к нему доме. Повторяю: так держат себя победители.

, и еще

22 Мне нравится

9 Комментировать

Москва, Первая Мещанская, 32

03.01.18

При свете луны

Как всплывает алый щит над морем,
Издавна знакомый лунный щит, —
Юность жизни, с радостью и горем
Давних лет, над памятью стоит.

Море — змеи светов гибких жалят
И, сплетясь, уходят вглубь, на дно.
Память снова нежат и печалят
Дни и сны, изжитые давно. Читать далее

, и еще

9 Мне нравится

1 Комментировать

Москва

20.12.17

88 современных стихотворений, избранных ГиппиусПоэтесса

Конечно, писатель познается не по тому только, что пишет он сам, но в известной мере и по тому, что для него наиболее ценно из написанного другими; «пристрастия» художника порою не менее говорят нам о его душе, чем его собственные создания. Гиппиус — писательница, справедливо ценимая многими, и потому далеко не лишено интереса узнать, какие произведения современной поэзии она наиболее любит, какие авторы, какие мотивы ей ближе других. Читать далее

И в самом деле, по предлагаемой книге узнаем, что раздумье ближе ей, чем описание, что чистой лирике отдает она преимущество перед стихами, в которых есть элемент эпический. Это замечания самые общие. Сопоставляя стихи, избранные Гиппиус, с ее собственною поэзией, можно бы сделать еще ряд наблюдений, но для них у нас, к сожалению, нет места. Как бы то ни было, по этому сборнику можно узнать многое о его составительнице. Но жестоко ошибется тот, кто захочет по нему ознакомиться с современной русской поэзией. Благодаря глубоко субъективному выбору она предстанет перед читателем, как бы отраженная в очень своеобразном, интересном, но все же кривом зеркале. Как сказано в предисловии, «выбором не руководили ни авторское имя, ни характерность для поэта того или иного стихотворения».

Следствием этого было то, что по данному сборнику нельзя составить сколько-нибудь верного представления ни о современной поэзии вообще, ни об отдельных поэтах в частности. Как например укажу на то, что в книгу вошло шесть стихотворений Ахматовой и по три стихотворения Вяч. Иванова, Брюсова, Бунина. И рядом — тоже по три пьесы таких слабых авторов, как Ястребов, Злобин, Маслов, Ефименко. В то же время ряд молодых, но даровитых поэтов вовсе не привлек внимания Гиппиус: нет Верховского, Гумилева…

Из поэтов умерших встречаем в сборнике Случевского, но нет, например, Фофанова и Коневского. Повторяем, книга может быть интересна только для тех, кто, хорошо зная современную поэзию, интересуется тем, что в ней привлекло внимание и сочувствие Зинаиды Гиппиус. Другого смысла и оправдания сборник иметь не может.

, и еще

11 Мне нравится

7 Комментировать

Петроград

12.09.17

Морфий сделался ему необходим. Во время одного разговора я заметил, что БрюсовПоэт постепенно впадает в какое-то оцепенение, почти засыпает. Наконец он встал, ненадолго вышел в соседнюю комнату — и вернулся помолодевшим…

, и еще

9 Мне нравится

2 Комментировать

Коктебель, Феодосия

07.09.17

Дорогой Валерий, из слов Тихонова, жившего это лето у нас на даче, я понял, что Вы несколько изменили сами свой взгляд на необходимость исключительно рифмованных переводов Верхарна и склоняетесь отчасти к моему методу переводов: свободным стихом без рифм. Если это так, то те препятствия, что были весною к моему деятельному участию в работе над собранием стихотворений Верхарна, отпадают, и я с большим удовольствием взялся бы за эту работу именно теперь: сейчас у меня есть и время, и охота. Моя книжка Верхарна выйдет в скором времени в издательстве «Творчество». Читать далее

, и еще

8 Мне нравится

Комментировать

Москва

29.08.17

Про первую встречу с БрюсовымПоэт. Я провел у Валерия Яковлевича несколько часов. Он прочитал мне недавно написанное им стихотворение об Ариадне, и мы поспорили. Если сформулировать эту часть беседы, то она будет выглядеть достаточно неожиданно для августа 1917 года:

1) Правда ли, что Тезей испытывал угрызения совести, оставив Ариадну на безлюдном острове?

2) Как правильнее писать — «Тезей» или «Фессей»? (Валерий Яковлевич настаивал на последней транскрипции.)

3) Нужно ли современному поэту писать о Тезее? (Я говорил, что не нужно.) Читать далее

Я шел к нему с двойным чувством: помнил его письма — он ведь неоднократно приободрял меня, уважал его, а стихи его давно разлюбил и боялся, что не сдержусь, невольно обижу человека, которому многим обязан.

Валерий Яковлевич жил на Первой Мещанской; чтобы попасть к нему, я должен был пересечь знаменитую Сухаревку. Если Ватикан в Риме — независимое государство, то таким государством в Москве 1917 года была Сухаревка; она не подчинялась ни Временному правительству, ни Совету рабочих депутатов, ни милиции.

«Восплакался Адамий: раю мой, раю!» — гнусавил слепец; его песня еще звучала у меня в ушах, когда я подошел к дому Брюсова. Сухаревка была необходимым предисловием, ключом к разгадке сложного явления, именуемого «Валерием Брюсовым»; ведь если можно спорить о ценности стихов, посвященных Тезею, Ассаргадону, Кукулкану, то никто не станет отрицать значение Брюсова в развитии русской культуры. (Валерий Яковлевич как-то написал: «Желал бы я не быть Валерий Брюсов»; но хорошо, что он им был.)

Конечно, не одна только Сухаревка имеет право значиться в предисловии; я сказал о ней, потому что Брюсов жил неподалеку; можно было бы припомнить и Зарядье с его лабазами, и «Общество свободной эстетики», и Китай-город, и купца Щукина, покупавшего холсты никому не ведомого Пикассо, и «Литературно-художественный кружок» на Большой Дмитровке, где Валерий Яковлевич проповедовал «научную поэзию», пока члены кружка, прекрасно обходившиеся и без науки, и без поэзия, играли в винт. Брюсов одевался по-европейски, знал несколько иностранных языков, в письма вставлял французские словечки, на стены вешал не Маковского, а Ропса, но был он порождением старой Москвы, степенной и озорной, безрассудной и смекалистой.

, и еще

6 Мне нравится

5 Комментировать

Царское Село, Колпинская ул., д. 20

18.08.17

Выпускает альманах «Скифы»

Участвуют: ЕсенинПоэт, один из основателей имажинизма, БелыйПоэт, писатель, БрюсовПоэт, ПришвинСотрудник министерства торговли и промышленности, писатель, КлюевПоэт, Ремизов, Фигнер и другие.

, и еще

Разумник Иванов-Разумник

Наконец-то!

Еще 2 комментария

11 Мне нравится

2 Комментировать

Москва, Первая Мещанская, 32

02.08.17

Дорогой Алексей Максимович! Вы знаете (и я никогда этого не скрывал), что многого в «Новой Жизни» я не разделяю. Тем острее я чувствую в себе потребность пожать Вам руку, когда о вашей газете и о вас говорят и пишут то, что теперь говорят и пишут. Читать далее

, и еще

3 Мне нравится

2 Комментировать

Москва, Борисоглебский, 6

02.08.17

О маленькой книжке АхматовойПоэтесса-акмеистка можно написать десять томов — и ничего не прибавишь. А о бесчисленных томах полного собрания сочинений БрюсоваПоэт напишешь только одну книжку — величиной с ахматовскую — и тоже ничего не прибавишь.

, и еще

24 Мне нравится

3 Комментировать

Москва

18.07.17

Полно

Полно! Не впервые
Испытанья Рок
Подает России:
Беды все — на срок.

Мы татарской воле
Приносили дань:
Куликово поле
Положило грань. Читать далее

, и еще

1 Мне нравится

Комментировать

Москва

17.07.17

Людское море всколыхнулось,
Взволновано до дна;
До высей горных круч коснулась
Взметенная волна,
Сломила яростным ударом
Твердыни старых плит, —
И ныне их теченьем ярым
Под шумы бури мчит.
Растет потоп… Но с небосвода,
Приосеняя прах,
Как арка радуги, свобода
Гласит о светлых днях.

, и еще

5 Мне нравится

Комментировать

Москва

16.07.17

Под небом тускло-синеватым,
Ограждена зеленым скатом
С узором белых повилик,
Река колеблет еле внятно
По синеве стальные пятна
И зыби цвета «электрик».
Обрывки серых туч осели
К вершинам изумрудных елей
И загнутым плащам листвы;
А, ближе, ветер — обессилен
И слабо реет вдоль извилин
Болотно-матовой травы.
Черты дороги — чуть заметны,
Но к ним, как веер многоцветный,
Примкнули кругозоры нив:
Желтеет рожь, красна гречиха,
Как сталь — овес, и льется тихо
Льна синеватого разлив.

, и еще

Мне нравится

Комментировать

Крым, Коктебель, ул. Морская 43, дом Волошина

17.06.17

Голос — это самое пленительное и самое неуловимое в человеке. Голос — это внутренний слепок души. У каждой души есть свой основной тон, а у голоса — основная интонация. Неуловимость этой интонации, невозможность ее ухватить, закрепить, описать составляют обаяние голоса. Мы знаем, как обыденные слова разговорной речи по-особому звучат в голосах различных поэтов: как у Федора СологубаПоэт по-своему звучат «злой», «смерть», «очарование»; как у БрюсоваПоэт звучит «в веках», «пытка»; как БальмонтПоэт совершенно не похоже ни на кого произносит «Любовь», «Солнце»; а БлокПоэт — «маска», «мятель», «рука». Читать далее

Николай Пушешников

Орловская губерния, деревня Глотово, усадьба Васильевское

15.06.17

Читали перед обедом газеты. Иван Алексеевич сказал про Чернова… Считается знатоком земельного вопроса! Какая наглость. Ни уха ни рыла не понимать в экономических вопросах и сельском хозяйстве и залезть на пост министра земледелия! Что он может знать! Двенадцать лет в Италии прожил. В деревне за всю свою жизнь ни разу не был. Я уверен, что он пшена от проса не отличит. Министр земледелия, марксист и вместе с тем ужасный декадент, поклонник Брюсова и Бальмонта, восторженный почитатель Ивана Вольнова. Все это в нем совмещается. Государственный муж, Кокошкин, становится посреди комнаты, заложив назад руки, и распевает поэзы Игоря Северянина.

#Черный передел

, и еще

3 Мне нравится

9 Комментировать