Семнадцатый год
Наполовину вырубленный лес,
Высокие дрожащие осины
И розовая облачность небес:
Ночной порой из сумрачной лощины
Въезжаю на отлогий косогор
И вижу заалевшие вершины,
С таинственною нежностью, в упор
Далеким озаренные пожаром.
Остановись, оглядываюсь, да,
Пожар! Но где? Опять у нас, — недаром
Вчера был сход! И крепко повода
Натягиваю, слушая неясный,
На дождь похожий, лепет в вышине,
Такой дремотно-сладкий и бесстрастный
К тому, что там и что так страшно мне.
Видишь, Михаил Федорович, я пришел, как было условлено, в половине второго, чтобы идти в типографию и к Кастелюччи, а тебя нет. Не говори же после этого, что я бездеятелен, а ты аккуратен. Целую ручку Натальи СергеевныХудожница, жму твою.
Пока не было нас, приезжала следственная комиссия по жалобе Ирининой семьи: тесть с тещей написали о кражах во время майского обыска. Всех обитателей дома допросили поодиночке. Настал черед императрицы. Под конец допроса ей предложили поставить подпись: «бывшая императрица». Она подписалась: «вдова императора Александра III».
Вторник. Организован батальон смерти из женщин. Они призываются теперь воевать с 18-летнего возраста. Керенскийпремьер-министр сделал прямо чудеса и воодушевил солдат. Он все время был в зоне огня и с опасностью для жизни поднимался на аэроплане над позициями противника. За последнее время бродили упорные слухи о том, что он убит, потом будто бы, что подал в отставку. А противная К. распространяет слухи, будто у него пять любовниц-евреек, что он морфинист и вся его рука исколота шприцом. Читать далее
Наконец прибыли в Молодечно. Меня встретила группа примерно из двадцати офицеров. Батальон расквартировали в двух казармах, а меня отвезли в штаб армии на торжественный обед. В Молодечно находилось около дюжины казарм. Почти половину из них занимали дезертиры с фронта, бывшие полицейские и жандармы, которых с начала революции насильно завербовали в армию и которые вскоре оттуда удрали. Были там еще уголовники и большевистские агитаторы. Одним словом, всякий сброд. Они быстро пронюхали о прибытии батальона и в мое отсутствие окружили девушек, стали издеваться над ними и приставать. Читать далее
Сегодня, когда я лег спать, но не спалось, мне стало казаться, что после смерти все же крайне неприятно быть заколоченным в гроб и отправленным под землю. Но быть сожженным тоже досадно и крайне глупо стоять в баночке в виде пепла. Я решил, что завещаю мой скелет в музей, дабы меня там поставили под стекло. У ног будет надпись: «Друзья, мне приятно, что вы здесь».
Наши войска произвели новый прорыв и захватили: 131 офицера, 7000 нижн. чин. и 48 орудий, из них 12 тяжелых. Утром вышли все дочери, чтобы собирать скошенную траву. Сделал свою обычную прогулку.
Днём работали на вчерашнем месте. Срубили и распилили две ели. До обеда провели полчаса на огороде. Вечером начал вслух «Arsene Lupin contre Sherlock Holmes«Арсен Люпен против Шерлока Холмса», серия детективов Мориса Леблана (1906–1907 годы).».
Король Георг VКороль Великобритании, кузен Николая II в Королевской военной академии
На запрос Государственной думы об отношении населения к наступлению посылаю телеграмму: «Масса населения наступление поддерживает — по деревням начали сбор на заем свободы. Необходимы срочные меры согласования цен городских продуктов с хлебными. Ельце коса двадцать пять рублей, сапоги семьдесят, железо тридцать. Пришвин».
Опять иней, ночевал на пожнеЛуг, место покоса.. Очень холодно. Сегодня вечером опять пошел заносной дождь. Шел что бы этот дождь пораньше, в половине июня.
Ваше письмо ошеломило, захлестнуло, уничтожило меня. Оно так грубо, Боря, в нем столько презренья, что если б можно было смерить и взвесить его, то было бы непонятно, как уместилось оно на двух коротких страницах… И что всего больней — я так обрадовалась этому письму, так заулыбалась, что почтальон поздравил меня с праздником. Я подумала: «Милый Боря, опять он первый про меня вспомнил». Читать далее
Политические деятели, которые заседали в Таврическом дворце, кажется, по делам ликвидации и с которыми я был знаком еще по Государственной думе, узнав о моем приезде, пригласили меня. Я приехал и рассказал о своем положении. Они также говорили мне, чтобы я не уезжал, что я нужен здесь. Я сказал, что готов ехать куда угодно и делать что угодно, но пусть мне укажут определенно, что я должен делать, что таких указаний я не получаю, обстановка же, в которой я мог бы оказаться, если бы остался в России, такова, что исключает возможность какой бы то ни было полезной работы для родины. Читать далее
Республика есть только юность, всегда юность и ограничивается одною юностью. Она только до тех пор сохраняется, пока (почти физиологически) невинна, чиста, свежа, благородна. Как эти моральные качества исчезают из нее, она неодолимо превращается в монархию — все равно, сохраняется ли республиканская форма или нет. Ведь отвратительные Соединенные Штаты всеконечно не есть республика, а Торговая Компания, союз торгующих городов и «штатов», соединенных по мотивам удобства и выгоды, и которые не превращаются в монархию только по старческому мотиву всякой вообще неспособности зародить в себе ну хотя бы «любовь и преданность» к единичному лицу — крепость и традицию монархии. Штаты даже и не государство, а уродство. Просто — БЯКА. Читать далее
На улицу не выходила — слишком жарко, читала. Такая тоска, настроение у меня становится все более и более меланхолическим и мрачным. К счастью, поступили хорошие известия с фронта, взято множество пленных, а также захвачено много пулеметов.
В 4 часа пополудни я спустилась вниз, к Ольге, где меня ожидали прекрасный чай и другие вкусности.