Г-н Белоруссов передает в «Русских Ведомостях» о впечатлениях на английском фронте от нашей революции. Сперва это отношение было восторженное, пока англичане думали, что переворот совершился на почве национальных русских чувств и послужит к подъему нашей национальной и государственной энергии. Но затем положение русского корреспондента в английской армии сделалось таково, что пришлось уехать. «Хотя по разрешению я мог пробыть на английском фронте месяц, я поторопился уехать через 10 дней, потому что положение мое, как русского революционера и патриота, стало intenable — невозможно. Что, в самом деле, мог я отвечать не на вопрос даже, а на спокойное утверждение, на презрительный вывод:
— Итак, вы нам изменяете…
На Россию, очевидно, рассчитывать нельзя. Были Штюрмер и Протопопов, теперь имеются ваши крайние левые. Мотивы и словесные формулы изменились, сущность деятельности осталась та же. Чем раньше западные демократии поймут это, тем лучше. Очевидно, вас надо списать со счета и рассчитывать на собственные силы. Вас заменит Америка, и это к лучшему, так как со старой американской демократией у нас найдется и общий язык, и взаимное понимание. С вами же… В этих условиях понятно, почему я поторопился уехать с английского фронта».
Но, вернувшись из армии в Париж, автор попал как в полымя. «Вы знаете, — говорили ему, — мы войны не хотели; мы до мозга костей миролюбивы, такими были, такими и остались. Мы ввязались в войну из верности нашим обязательствам к России. И теперь, когда у нас нет семьи без траура, когда наши богатства растаяли, культурнейшие департаменты наши в развалинах и нет числа нашим жертвам, — вы же нас бросаете и начинаете брататься с нашим врагом. Как это назвать?»
Непонятно, каким образом внутренняя Россия, каким образом русское свободное правительство может так «выдавать честь» русских за границею, выдавать, конечно, прежде всего своих офицеров и солдат там, но и затем всю интеллигенцию. Это говорит о полном распаде России, о том, что она потеряла единый нравственный центр в себе и не представляет сколько-нибудь морального лица. И хочется закричать туда, за границу, что так поступает с ними только русское дряблое правительство, которое ничем не управляет, а только топчется на месте, а отнюдь не русский народ, который своих не выдает. Французы и англичане говорили автору, что даже во Франции, не говоря уже об Англии, социалисты составляют ничтожную частицу нации и что не может быть иначе и в России. А потому Россия бесхарактерно и безвольно подчинилась выкрикам партийных горсточек людей, и правительство русское следует не воле народа, а демагогии столицы. Как англичане, так и французы не доверяют прочности нашего коалиционного кабинета, и не доверяют потому именно, что мы позволили свергнуть первое Временное правительство, совершившее революцию, не дождавшись Учредительного собрания.
«Ваш режим непрочен, — говорили мне. — Допустим, что мы вступим в новое соглашение с новым вашим полусоциалистическим правительством. А если его через 6 месяцев сметут обстоятельства, как смели они первое Временное правительство, то во что превратится это теперешнее наше соглашение с вами и вся международная жизнь, если нет преемственности обязательств. В этой аргументации главное — это сомнение в прочности нового строя, государственного и идейного».
Силы и постоянство — вот требование момента, требование и для России, требование и международное. Удивительно, что в самом Петрограде правительство почему-то не слушает голосов порядка и борьбы с анархией, а находится под каким-то гипнозом голосов анархических. Сколько в апреле ходили толпы народа и части войск с криками и с плакатами «Доверие Временному правительству», сколько в мае месяце кричали на улицах: «Долой Ленина». Но все эти народные воззвания ничего не сделали. Правительство само почему-то не берет той силы, какую ему вкладывают в руку, и все стряхивает с себя всякие остатки значительности. В Петрограде распоряжается Берлин, вот в чем дело. Мы ничего не можем сделать с Берлином на своих улицах, как с ним ничего не могли сделать в Варшаве перед первым разделом Польши. В Польше тоже из каждого угла, улицы и дома кричали изменники: «Не позволям». И наша теперешняя свобода и теперешние уличные митинги похожи на погубившее польскую «Речь Посполитую» liberum veto.
Неужели Россия перелицовывается в Польшу последних лет ее истории и судьбы. Где же русский человек? Где же русский дух?
Великолепная погода. Утром рано купанье с берега; на песке — солнечная ванна.
В имении полный расцвет. Поля оделись цветами, солнце грело и жгло, все окна в моей даче были раскрыты настежь рукой заботливой хозяйки. В полдень над цветами кружилось такое множество пчел и шмелей, что положительно не было возможности гулять по полям. Я с необычайным удовольствием вновь расположился в моем просторном помещении. Читать далее
Раскисли тут многие. Разочарованы. Им хочется, чтобы революция была как конфетка, а демократия безропотно шла бы за нами, социалистами.
Должна была состояться «мирная демонстрация», организованная большевиками и рабочими Выборгского района. Однако благоразумные большевики (среди них Луначарский) взяли верх, и решено было уступить требованиям Совета р. и с. д., превращающегося постепенно в подобие народного попечительства о порядке. И слава Богу, ибо в такую жару дело могло бы принять катастрофический характер, тем более что все, что группируется вокруг Государственной думы и казачьего съезда, насторожилось и ждет только случая намутить финальную смуту.
Всю ночь Таврический дворец поддерживал живую связь с рабочими и солдатскими центрами столицы… Около двух часов ночи появились в Таврическом дворце многие члены съезда из первой группы агитаторов, которые направились в районы с 11 часов вечера, то есть сейчас же после того, как на фракционных собраниях съезда были приняты решения о запрещении демонстрации. По их рассказам, на большинстве ночных митингов, где они успели побывать, представителей съезда встречали дружественно и резолюции против демонстрации принимались единодушно. Читать далее
Ко всем трудящимся, ко всем рабочим и солдатам Петрограда. Ввиду того, что съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, к которому присоединился Исполнительный комитет крестьянских депутатов, запретил всякие, даже мирные, демонстрации на три дня, Центральный комитет РСДРП(б) постановляет: отменить назначенную им на 2 ч. дня в субботу демонстрацию. Центральный комитет призывает всех членов партии и всех сочувствующих ей провести это постановление в жизнь.
Пора с этими господами кончать.
Горечь! Горечь! Вечный привкус
На губах твоих, о страсть!
Горечь! Горечь! Вечный искус —
Окончательнее пасть.
Читать далее
Проведение в жизнь монополии на яйца отрицательно сказалось на рыночной торговле. За последние дни на складах даже оптовых фирм не имеется буквально никакой наличности товара. Как известно, прибывающие яйца поступают в адрес Продовольственного комитета, который и распределяет их между торговцами. Подвоз яиц в Москву вообще незначителен, а то, что дается в распоряжение рынка, уходит тотчас же, и большинство магазинов с полдня остаются без товара и закрываются. Цены на яйца установлены в 1 руб. 03 коп. за десяток.
Между тем батальон быстро делал успехи. Поначалу нам очень докучали. Большевистские агитаторы неодобрительно отнеслись к моей идее и ожидали, что она скоро провалится. В первые дни я получила около тридцати писем с угрозами. Однако постепенно становилось очевидным, что мне удается поддерживать в части строжайшую дисциплину, командовать батальоном без комитетов, и тогда агитаторы поняли, что мой план представляет для них опасность, и начали искать способы разрушить его.
Случилось это у леди Джулиет Дафф. Среди гостей был майор Беринг, который привел русского в военной формеПоэт, военный. Говорил он по-французски совершенно не умолкая, и мы притихли; а то, что он говорил, довольно характерно для его народа. Многие пытались определить это, но проще всего сказать, что у русских есть все дарования, кроме здравого смысла. Читать далее
Вечером, около 11 ч., раздался выстрел в саду, через ¼ часа караульный начальник попросил войти и объяснил, что часовой выстрелил, т. к. ему показалось, что из окна детской спальни производят сигнализацию красною лампою. Осмотрев расположение электрического света и увидя движения АнастасиейМладшая дочь Николая II своей головой, сидя у окна, один из вошедших с ним унт.-офицеров догадался, в чем дело, и они, извинившись, удалились.
Офицер и 2 солдата из Комитета пришли проверить, что случилось с нашими лампами, так как караул думал, что мы посылали сигналы!!