Бывший московский городской голова: «Протопопова я считал ненормальным»
Выстрел Веры Засулич в тогдашнего кровожадного диктатора — петроградского градоначальника Трепова — знаменателен тем, что он был первым террористическим актом изнывающей в тисках произвола тогдашней тоскующей о воли России.
Основы дела таковы: Трепов приказал высечь политического узника Боголюбова, не имея на то никаких законных прав.
Мстительницей за грубый произвол явилась мечтательная молодая девушка, женщина, для которой в этом «преступлении» не было личных интересов, личной мести, женщина, которая со своим «преступлением» связала борьбу за идею во имя того, кто был ей только собратом по убеждениям всей ее молодой жизни.
Еще 17-летней пансионеркой она случайно познакомилась с известным Нечаевым и оказала ему одну невинную услугу: три раза принимала от него письма и передавала их по адресу, ничего, конечно, не зная, что Нечаев впоследствии окажется государственным «преступником».
За это самодержавное правительство заставило провести девушку ее лучшие годы в стенах Литовского замка и казематах Петропавловской крепости.
По счастливому выражению ее защитника Александрова, в эти годы зарождающихся симпатий Засулич действительно создала и закрепила в душе своей одну симпатию — беззаветную любовь ко всякому, кто подобно ей принужден влачить несчастную жизнь подозреваемого в политическом преступлении. Политический арестант, кто бы он ни был, стал ей дорогим другом, товарищем юности, товарищем по воспитанию. Тюрьма была для нее альма-матер, которая закрепила эту дружбу, это товарищество. Потом ее выпустили, но в покое не оставили и выслали в ссылку.
Здесь, в ссылке, она прочла в «Голосе» о бесправном телесном наказании политического заключенного Боголюбова.
И вот в руки этой, недавно еще мечтательной, не знакомой с ужасами жизни молодой девушки судьба вложила кровавый меч Немизиды.
24 января 1818 года она на приеме у градоначальника Трепова выстрелила в него из револьвера и ранила его в верхнюю часть таза. Интересная подробность: генерал настолько перепугался, что после уверял, будто бы Засулич стреляла в него два раза, между тем официально удостоверено, что она выстрелила в Трепова всего один раз.
Засулич была предана суду присяжных, так как, по словам Туна, граф Пален лично поручился царю, что присяжные вынесут соответствующий обвинительный приговор. Когда присяжные оправдали Засулич, ликование было всеобщее; говорят, что даже чиновники Министерства юстиции и другие высокопоставленные лица аплодировали приговору.
По приказанию председателя Засулич была освобождена, но на ближайшей улице ее карета была остановлена жандармами. Толпа не хотела отдать снова в руки полицейского произвола ту, которая только что была оправдана судом. Последовала всеобщая свалка, во время которой Засулич удалось скрыться, а потом перебраться в Швейцарию.
Всеобщая симпатия была на стороне молодой девушки. Ее судьба ясно показывала, до какого напряженного настроения доводит молодежь деспотизм, — деятельность «нигилистов» начинает становиться понятной. Уважение к ним возросло, когда стало известным, что Засулич не преследовала никаких личных интересов и ею не руководила личная месть.
Выстрел совпал с периодом, когда публика и без того была сильно раздражена против правительства. Он нашел такой громкий отклик в обществе и имел такой огромный успех потому, что в нем увидели протест человеческого достоинства против жестокости и варварства.
Автор «Подпольной России» Степняк красочно говорит о Засулич: «Эта девушка, ставшая предметом такого энтузиазма, упорно скрывалась от своей славы. Она уклонялась от оваций, и хотя весьма скоро сделалось известным, что она находится за границей, где могла появляться открыто без всякой опасности, она по-прежнему оставалась в толпе, не желая нарушать своего инкогнито».
Ее лучшая подруга Малиновская рассказывала, что, по словам Засулич, последняя, услыхав из уст председателя суда о своем оправдании, сказала, что то была не радость, а необыкновенное удивление, за которым тотчас же последовало чувство грусти.
— Я не могла объяснить себе тогда этого чувства, — прибавила она, — но я поняла его потом. Если бы я была осуждена, то по силе вещей не могла бы ничего делать и была бы спокойна, потому что сознание, что я совершила для дела все, что только могла, было бы мне удовлетворением. Но теперь, раз я свободна, нужно снова искать, а найти так трудно».
Такова была благородно-беспокойная натура первой русской революционерки.
По ее стопам скоро пошли Перовская и другие благородные поборницы униженной, растоптанной, но не умершей под бичом самодержавного произвола русской воли.
Но память о Вере Засулич осталась первым весенним цветком… и подвиг ее увековечен в известной студенческой песне:
«Будем пить за того,
Кто Засулич спасал…»
Д. Доброхотов
Наши войска продолжают наступать. Керенскийпремьер-министр среди них, старается поддерживать воинственный дух. Он появляется то пеший, то верхом; иногда на автомобиле, иногда на аэроплане. Энергия его изумительна. Он единственный в составе этого ужасного правительства человек с головой и волей; однако настоящие правители — социалисты-большевики.
Вчера был взят нами Галич и 3000 пленных и около 30 орудий. Слава Богу! Погода стояла серая и тёплая, с ветром. После прогулки имел урок истории с Алексеем. Работали там же; спилили три ели. От чая до обеда читал.
Дорогой П.В.П. Поздравляю Вас и желаю, чтобы Вы скоро совсем поправились. Джой убийца!!! Он задушил двух фазанов и одного зайчонка. Как Пумка? Крепко целую Вас. Ваш ученик Алексей.
Забастовали кондукторы Финляндской железной дороги, и бедная Марья Борисовна застряла в городе. По Куоккале расклеены объявления, будто Межуев (лавочник) выдает конину за говядину. Значит, мы ели конину и сами того не знали. Меня укусила бешеная собака.
А может быть, буржуазная культура давно уже включила в свою культуру социалистический фактор, и социалисты наши просто восстанавливают русский сарафан?
Первый вывод из исхода московских выборов: все упорные речи о главенствующей роли в русской жизни рабочего городского пролетариата должны быть признаны противоречащими подлинному складу русской жизни в настоящий момент ее развития. Читать далее
Сирень
Из букета целого сиреней
Мне досталась лишь одна сирень,
И всю ночь я думал об Елене,
А потом томился целый день.
Читать далее
Татуировка и преступники
При вскрытии тела анархиста АснинаШ. Аснин (Асин) — деятель Петроградской федерации анархистов-коммунистов, убитый при штурме дачи Дурново войсками Временного правительства. на его спине была обнаружена циничного характера татуировка. Татуировка существует с незапамятных времен. По свидетельству Геродота, Страбона и Плиния, она была распространена в Европе между оракийцами, закийцами и сарматами. Читать далее
Вот одна из иллюстраций отношения прессы к фактам. В один и тот же день в двух газетах рассказали:
Одна:
«В воскресенье вечером на Богословском кладбище казачий хорунжий Федоров шашкой изрубил на могиле анархиста АснинаШ. Аснин (Асин) — деятель Петроградской федерации анархистов-коммунистов, убитый при штурме дачи Дурново войсками Временного правительства. футляр с венком и несколько знамен. Читать далее
Мои дела с отъездом тянутся очень медленно — правительство формально уведомило меня об отправке меня во главе специальной военно-морской миссии в Америку, но вопрос о составе миссии все еще не решен. Являлась ко мне делегация Офицерского союза с фронта и поднесла оружие с крайне лестной надписью. Я очень тронут таким отношением к моим настоящим деяниям и заслугам офицеров фронта, но я в душе предпочел бы, чтобы оснований, вызвавших это внимание, не существовало бы вовсе. Читать далее
Сегодня был в Академии. О рукописях Пушкина и мечтать нечего: все упаковано, спрятано, и даже, может быть, не в Петрограде. В Академии КубасовИван Кубасов — литературовед, библиограф, заведующий книжным складом Академии наук. интересовался моею библиотекою. Слухи о том, что я продаю, пошли. Очень рад. Если не продам, то эти слухи мне будут очень выгодны; если продам, то тем более.
Покупал книги на Апраксином рынке, и после долгого хождения по лабиринту услышал о себе, как об австрияке: «Подумать только, боже мой, — произнесла одна добрая женщина, — австрияк!». Нашел лавку, подсказанную о. Глебом. Иконы и очень дорогие книги у крепкого коммерсанта-старовера. Хвалится, что торгует в посольствах и гостинице «Европейская». Иконы у него хорошие, купленные недорого. Знает добрую женщину, которая продала их ему по 4 руб. стопку… В последний момент попросила побольше: «Чай так дорог», и он добавил 50 коп. Среди прочего был разбитый триптих: «С войны доставили». Потом я начал оттягивать время завтрака по причине расстроенного желудка, как у многих в это время в Петрограде. Неизвестно почему.