Бывший московский городской голова: «Протопопова я считал ненормальным»
Все думается, все не спится… И не спится оттого: думаешь, да отчего наша революция, которая как пламенем облила нашу землю, теперь пошла как-то неладно? Вот именно в ней нет чего-то ладного, гладкого, успешного. Левым дают много, а им все мало. Временное правительство уступило или добровольно стало под надзор и подозрение Совета рабочих и солдатских депутатов, а теперь Ленин и ленинцы уже оговаривают и Совет с. и р. д. в соединении или в потакании буржуазии? Нельзя даже объяснить, откуда могло вырасти такое потакание у солдат и рабочих, когда классовые интересы их так различны? Не подкупила же буржуазия Совет р. и с. д. ? Во-первых, он неподкупен. А во-вторых, классовая вражда на экономической почве так люта, так остра, так непримирима — то что же тут толковать о подкупе и примирении. Явно, что Керенский и другие проговариваются о «изъятии из общественного оборота Ленина и ленинцев» не по своей близости с буржуазией, а по твердому убеждению своему, что задача революции — государственно и общественно строить, а Ленин и ленинцы производят государственное и общественное расстройство. Они мутят, смутьяны, и вводят смуту уже в саму революцию. Т. е. ее же явно губят.
С приездом Ленина начался явный переворот в революции. Прошли ее ясные дни. Вдруг повеяло вонью, разложением. До тех пор было все ясно, твердо, прямо.
Вдумаемся в эти первые, ясные дни. Может быть, мы что-нибудь поймем в них. Все помнят поездку в Москву Керенского после взятия бывшего государя под стражу; как министр юстиции он заявил в Москве, что отныне смертная казнь в России совершенно отменяется. И какой это был светлый день, какой облегченный вздох пронесся по России. Это был лучший день революции — ее решимость не быть кровавой, не быть мстительной. Быть русскою революцией, быть снисходительною, прощающею, мягкою революцией. Это вполне возможно, чтобы революция была вообще нравственно доброю революциею, чтобы она вообще светила нравственным светом. Не скрыт ли в этом требовании ключ от действительности?
Сердце человеческое вечно, сердце человеческое ищет света. Скажите, какой смысл в самой революции, если мы не кидаемся через нее к свету, к добру, к правде? Если через революцию мы не выходим из какого-то мрака, удушья, погреба? Ведь через это собственно начинались все революции, из отвращения не к одному неудобству и не к одному врагу старого режима, а из отвращения к его порочности, к его преступлению, к его греху вообще. Вот мотив революции. Он нравственный, он светлый. Поэтому революция прежде всего не должна уметь лгать. Во-вторых, она не должна быть труслива. Это непереносимо для революции просто как для нового, свежего явления; как для явления молодого и крепкого.
Вдруг эти братания с немцами на фронте, которые, во-первых, показывают русских столь глупыми и доверчивыми и, во-вторых, показывают, что мы лезем им под брюхо погреться. Измена — товарищам-союзникам. Это просто низко, неблагородно. Братания просто залепили пощечину революции. Ноги подкосились у революции, те ноги, которые у молодого бегуна должны быть крепки. «Э, да в русскую революцию положена большая доля Штюрмера». Или: «тесто революции взошло на штюрмеровских дрожжах». Как при этой мысли жить? Как при этой мысли светло и крепко развиваться революции? Нравственный центр ее был потерян. Она начала ясно гаснуть, скисаться. Как скисается молодое вино, в которое попала гнилая, кислая ягода. Тогда — я слыхал от виноделов — вся масса вина в громадном чане в самое быстрое время превращается в уксус. А всего попала одна гнилая ягодка.
Это так же, как происходит в организме «заражение крови», если рана «загрязнена». Закон один и тот же для органических и для политических тел: они погибают, если рана начинает гноиться.
Организм нашей революции загноился.
Обыватель
Наши войска продолжают наступать. Керенскийпремьер-министр среди них, старается поддерживать воинственный дух. Он появляется то пеший, то верхом; иногда на автомобиле, иногда на аэроплане. Энергия его изумительна. Он единственный в составе этого ужасного правительства человек с головой и волей; однако настоящие правители — социалисты-большевики.
Вчера был взят нами Галич и 3000 пленных и около 30 орудий. Слава Богу! Погода стояла серая и тёплая, с ветром. После прогулки имел урок истории с Алексеем. Работали там же; спилили три ели. От чая до обеда читал.
Дорогой П.В.П. Поздравляю Вас и желаю, чтобы Вы скоро совсем поправились. Джой убийца!!! Он задушил двух фазанов и одного зайчонка. Как Пумка? Крепко целую Вас. Ваш ученик Алексей.
Забастовали кондукторы Финляндской железной дороги, и бедная Марья Борисовна застряла в городе. По Куоккале расклеены объявления, будто Межуев (лавочник) выдает конину за говядину. Значит, мы ели конину и сами того не знали. Меня укусила бешеная собака.
А может быть, буржуазная культура давно уже включила в свою культуру социалистический фактор, и социалисты наши просто восстанавливают русский сарафан?
Первый вывод из исхода московских выборов: все упорные речи о главенствующей роли в русской жизни рабочего городского пролетариата должны быть признаны противоречащими подлинному складу русской жизни в настоящий момент ее развития. Читать далее
Сирень
Из букета целого сиреней
Мне досталась лишь одна сирень,
И всю ночь я думал об Елене,
А потом томился целый день.
Читать далее
Татуировка и преступники
При вскрытии тела анархиста АснинаШ. Аснин (Асин) — деятель Петроградской федерации анархистов-коммунистов, убитый при штурме дачи Дурново войсками Временного правительства. на его спине была обнаружена циничного характера татуировка. Татуировка существует с незапамятных времен. По свидетельству Геродота, Страбона и Плиния, она была распространена в Европе между оракийцами, закийцами и сарматами. Читать далее
Вот одна из иллюстраций отношения прессы к фактам. В один и тот же день в двух газетах рассказали:
Одна:
«В воскресенье вечером на Богословском кладбище казачий хорунжий Федоров шашкой изрубил на могиле анархиста АснинаШ. Аснин (Асин) — деятель Петроградской федерации анархистов-коммунистов, убитый при штурме дачи Дурново войсками Временного правительства. футляр с венком и несколько знамен. Читать далее
Мои дела с отъездом тянутся очень медленно — правительство формально уведомило меня об отправке меня во главе специальной военно-морской миссии в Америку, но вопрос о составе миссии все еще не решен. Являлась ко мне делегация Офицерского союза с фронта и поднесла оружие с крайне лестной надписью. Я очень тронут таким отношением к моим настоящим деяниям и заслугам офицеров фронта, но я в душе предпочел бы, чтобы оснований, вызвавших это внимание, не существовало бы вовсе. Читать далее
Сегодня был в Академии. О рукописях Пушкина и мечтать нечего: все упаковано, спрятано, и даже, может быть, не в Петрограде. В Академии КубасовИван Кубасов — литературовед, библиограф, заведующий книжным складом Академии наук. интересовался моею библиотекою. Слухи о том, что я продаю, пошли. Очень рад. Если не продам, то эти слухи мне будут очень выгодны; если продам, то тем более.
Покупал книги на Апраксином рынке, и после долгого хождения по лабиринту услышал о себе, как об австрияке: «Подумать только, боже мой, — произнесла одна добрая женщина, — австрияк!». Нашел лавку, подсказанную о. Глебом. Иконы и очень дорогие книги у крепкого коммерсанта-старовера. Хвалится, что торгует в посольствах и гостинице «Европейская». Иконы у него хорошие, купленные недорого. Знает добрую женщину, которая продала их ему по 4 руб. стопку… В последний момент попросила побольше: «Чай так дорог», и он добавил 50 коп. Среди прочего был разбитый триптих: «С войны доставили». Потом я начал оттягивать время завтрака по причине расстроенного желудка, как у многих в это время в Петрограде. Неизвестно почему.