Рассказав Алексею Максимовичу и бывшим у него гостям о событиях, имевших место на Выборгской стороне, я решил направиться в Государственную думу. Из Выборгского района по телефону сообщали, что кое-где рабочие выбрали депутатов и посылают их в Таврический дворец. Был уже шестой час, наступали сумерки, когда втроем мы вышли из квартиры товарища Горького. Ни в подъезде, ни у подъезда, ни у трамвайной остановки не видно было ни одного шпика.
В молчании прошли мы мимо Петропавловской крепости, перешли Троицкий мост и уже около Летнего сада встретили грузовики, переполненные вооруженными солдатами и рабочими. К одному из них я подошел и попросил их направиться к Охранному отделению и занять его.
Около Таврического дворца — большое скопление солдат. У входа в здание заседаний Государственной думы происходила толкотня. Часовые с трудом удерживались на ногах от давления с обеих сторон. В дверях среди толпы потерял своих спутников и поиски собравшихся делегатов делаю уже в одиночестве. У некоторых дверей стояли воинские посты, кажется из 1-го Запасного полка. В Екатерининском зале было много солдат, интеллигенции, из которой выделялись депутаты IV Думы, державшиеся как «у себя дома». Рабочих не было видно.
Прошел Екатерининский зал и через него в комнату № 11, в которой встретил суетившегося Соколова. В следующей комнате, № 12, на длинном столе лежали нарезанные из красного сатина ленты. Кто-то из присутствовавших подвел меня к этому столу и нацепил на рукав моего пальто красный бант.
Я предложил не спешить с учреждением Совета и подождать для этого представителей рабочих районов. Соколова убедил в необходимости приступить к открытию не иначе как при наличии двух-трех десятков представителей от рабочих. Большего в этот день невозможно было и ожидать. Согласились повременить пару часов, а этим временем приспособить комнату к открытию заседания Совета.
Время приближалось к девяти часам. Несколько десятков рабочих, представителей от фабрик и заводов, разместились на приготовленных местах. Среди них, поближе к тем, в которых я чувствовал своих единомышленников, занял местечко и я. Среди окружающих «зрителей» вижу товарищей Молотова и Залуцкого и знаками прошу их подойти поближе ко мне, имея в виду возможную необходимость совещания.
Граждане!
Сегодня рушится тысячелетнее «Прежде».
Сегодня пересматривается миров основа.
Сегодня
до последней пуговицы в одежде
жизнь переделаем снова.
-9°. Обедала наверху с ЛилиПодруга императрицы Александры Фёдоровны. Ужасные вещи происходят в Санкт-Петербурге. Революция.
Мое сокровище! Нежно благодарю за твое милое письмо. Это будет моим последним. Читать далее
Действительно, на Невском и прилегающих улицах начал стекаться народ; как всегда, преобладают рабочие, но было более чем обыкновенно праздношатающихся, любопытных посмотреть, чем ПротопоповМинистр внутренних дел, националист-консерватор удивит. Настроение улицы, как всегда в этих случаях, повышенное, но отнюдь не грозное. Читать далее
Кончились «беспорядки», началась «революция».
Нынче — один из величайших и радостнейших дней для России. Какой день!
Я направился к Миллионной, но едва я стал к ней приближаться, как затрещали выстрелы, один за другим, несколькими пачками. Толпа кинулась с площади в Миллионную улицу. Я тоже побежал, впрочем не испытывая особенного страха. На Миллионной у меня были отмечены первые ворота на случай стрельбы. Туда я и вскочил. Сейчас же после этого сторож запер их. Я через решётку смотрел, как народ бежал по Миллионной. Некоторые падали, но не от пуль, а с перепуга, сейчас же поднимались и бежали дальше. Вскоре всё успокоилось. Выстрелов не было слышно. Убитых не было. Я вышел по Миллионной на Марсово поле. Тут сразу стало хуже. Читать далее
Улицы Петрограда полны народа. Кое-где слышны редкие выстрелы, железнодорожное сообщение остановлено. Я мало думаю про революцию. Одна мысль, одно желание: увидеться с Анной Андреевной. Я перешел Неву по льду, чтобы избежать баррикад около мостов. Помню, посреди реки мальчишка лет восемнадцати, бежавший из тюрьмы, в панике просил меня указать дорогу к Варшавскому вокзалу. Добрел до дома Срезневского, звоню, дверь открывает Анна Андреевна. «Как, вы? В такой день? Офицеров хватают на улицах». — «Я снял погоны». Читать далее
Солдаты одного из гвардейских полков — Преображенского — в ответ на приказ открыть огонь повернулись и стали стрелять в своих офицеров. Волынский полк, посланный для их усмирения, последовал их примеру. Другие полки сделали то же самое, и к полудню около 25 000 солдат уже присоединились к народу. Утром был взят Арсенал и захвачены находившиеся в нем запасы огнестрельного оружия и аммуниции. Затем быстро последовали: пожар здания судебных установлений, разгром департамента полиции и уничтожение всех компрометирующих его архивов, освобождение как политических, так и уголовных, заключенных в трех главных тюрьмах, и сдача Петропавловской крепости.
Разгромлен Окружной суд и Главное артиллерийское управление, а также Арсенал, из которого было похищено около 40 тысяч винтовок рабочими заводов, которые сейчас же были розданы быстро сформированным батальонам красной гвардии.
Разогнав городовых, рабочие и солдаты бросились освобождать тюрьмы — «Кресты» и «предварилку». Тюремная охрана не оказала сопротивления. Одной угрозы взорвать динамитом ворота тюрьмы было достаточно, для того чтобы взять «Кресты». Читать далее
Положение в Петрограде становится весьма серьезным; военный мятеж немногими оставшимися верными долгу частями погасить пока не удается, напротив того, многие части постепенно присоединяются к мятежникам. Начались пожары, бороться с коими нет средств. Необходимо спешное прибытие действительно надежных частей, притом в достаточном количестве, для одновременных действий в различных частях города.
В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия! Был недолго у доклада. Днем сделал прогулку по шоссе на Оршу. Погода стояла солнечная. После обеда решил ехать в Царское Село поскорее.
Почва действительно качается у нас под ногами. Тюрьмы открыты, и все беглецы из острогов становятся во главе движения. Мало-помалу полки переходят на сторону наших врагов, и в Царском Селе рассказывают, что первый стрелковый полк, расквартированный в этом городе, ушел, чтобы присоединиться к мятежникам.