Все законные судебные инстанции прекратили существование в Петрограде. Их работа была остановлена Красной гвардией. Адвокаты теперь стали совершенно бесполезны. Вместо всего этого большевики создали свой революционный трибунал. Его первое заседание состоялось накануне во дворце великого князя Николая, который находится поблизости от Петропавловской крепости. Первой подсудимой стала графиня Панина.
Графиня Панина, последняя из своей линии рода, известна в Петрограде как основательница Народного дворца, расположенного в рабочем квартале. В течение последних двадцати лет она вкладывала в него всю свою энергию и все свои средства, в то время как идея создания социальных служб в британском или американском понимании полностью игнорировалась российским правительством. Этот Народный дворец был почти единственным крупным центром обучения и отдыха рабочего класса в Петрограде. Организация не была политической.
Только во время революции графиня Панина начала принимать участие в политической жизни. Она вступила в кадетскую партию и была избрана членом ее Центрального комитета. Когда князь Шаховской стал министром социального обеспечения, он назначил графиню Панину своим заместителем. Позднее, после изменения состава правительства, она стала заместителем министра образования. Это женщина великой энергии и практического склада ума, наполненная духом служения обществу.
В ночь обстрела Зимнего дворца она попыталась попасть на борт крейсера «Аврора» в надежде, что сможет уговорить матросов прекратить огонь. Однако попытка была неудачной. С тех пор она не упускает ни одной возможности, чтобы заявить свой публичный протест против методов большевиков.
За несколько дней до начала работы Учредительного собрания один из министров Временного правительства, только что выпущенный из Петропавловской крепости, написал воззвание от имени этого правительства, а затем покинул Петроград.
Графиня Панина тоже была одним из подписантов этой прокламации, однако она осталась в городе. В ночь перед первым заседанием Учредительного собрания она была арестована, а в ее доме провели обыск. Помимо Паниной, тогда же были арестованы Шингарев и Кокошкин, остановившиеся у графини. Та же участь постигла и князя Долгорукова, другого известного московского кадета, пришедшего навестить Панину на следующее утро.
После допроса в Смольном графиню отправили в тюрьму, а остальных арестованных — в Петропавловскую крепость.
Сейчас графиню обвиняют в сокрытии 90 тысяч рублей, принадлежащих Министерству образования, а также в противодействии представителям власти. Панина действительно не отдала эти деньги большевикам — она заявила, что готова отдать их только в руки членов Учредительного собрания, которых считает законной властью.
На прошлой неделе графине сказали, что если она приедет в Смольный, ее отпустят. Пораженные этим предложением, друзья Паниной быстро поймали кэб и привезли графиню из тюрьмы в Смольный.
Там ее встретил матрос Алексиевский, который пытался изображать из себя судью, ведущего допрос. «Если вы заплатите нам 170 тысяч рублей, мы вас отпустим», — заявил матрос.
Чуть позже другой член комиссии, также присутствовавший при допросе Паниной, извинился за столь непомерное требование, подчеркнув, что достаточно только половины суммы.
Графиня снова категорически отказалась платить, и после этого ее друзья доставили ее обратно в тюрьму.
Газеты яростно протестовали против ареста Паниной. В числе несогласных был и Максим Горький.
Накануне состоялся суд над графиней.
Суд состоял из двух солдат и пяти гражданских людей, большинство из которых были рабочими. Председателем был рабочий по фамилии Жук. Все они были уполномочены действовать от имени Советов.
Суд был переполнен. Большинство из тех, кто пришел поддержать графиню Панину, были кадетами.
«Товарищи, я расскажу вам историю революции — историю великой французской революции, а следовательно, и всех остальных революций», — заявил председательствующий Жук, открывая заседание суда.
Аудитория уже подготовилась к долгой лекции по истории, однако Жук решил обойтись без этого.
«69 лет назад, — продолжил он, — во время великой французской революции был основан народный революционный трибунал. Надеюсь, и наш трибунал будет работать не менее успешно».
После паузы председательствующий Жук приступил задал вопросы подсудимой: «Какие обвинения вам предъявлены? Как вас зовут?»
«Графиня Панина», — твердым голосом ответила она.
Секретарь суда зачитал обвинения, и графиня отказалась признавать вину.
Стандартный порядок рассмотрения дела был изменен, и председательствующий первым делом вызвал свидетелей защиты.
Молодой рабочий, часто посещавший Народный дворец, произнес уверенную и смелую речь.
«Я вошел туда неотесанным, неграмотным парнем, но там я увидел свет, — говорил рабочий. — Эта женщина, спустившаяся в самый центр мира нашего пота и грязи, работала бок о бок среди нас каждый день, давая успокоение и надежду маленьким детям, не может быть предателем или контрреволюционером».
«Русские люди, — продолжал свидетель защиты, — не могут быть настолько неблагодарны, чтобы не дать честной, справедливой оценки такому человеку, ведь тогда весь мир будет говорить, что революционный трибунал попал в руки необузданной толпы, которая издевается над женщиной просто потому, что она графиня. Я низко кланяюсь ей».
Другой выступавший со стороны защиты был учителем по фамилии Гуревич. Он работал вместе с Паниной в Министерстве образования.
Когда представители защиты были заслушаны, председательствующий спросил графиню, может ли она вернуть деньги в течение трех дней.
«Нет, — без промедления ответила она. — Я могу передать эти деньги только председателю Учредительного собрания или правительству, назначенному Учредительным собранием».
Затем настал черед обвинения. Были заслушаны две речи. Одну из них произнес большевик Наумов. Его аргумент был небезынтересен. «Это правда, — сказал он, — что графиня Панина женщина благородная и что она отдала большую часть своего богатства толпе. Но закон — это борьба за существование. Поле жизни засеяно костями благородных людей, но мы боремся за класс, и мы будем трусами, если остановимся лишь потому, что некоторые из этих людей — добропорядочные персонажи».
После этого Рогальский, большевистский комиссар образования, горько жаловался на саботаж, остановивший работу его министерства.
Еще один рабочий, член Исполнительного комитета большевистского Совета, потребовал, чтобы ему разрешили выступить на стороне защиты, но судья этого сделать не разрешил. Когда рабочий начал протестовать, его вывели.
Затем, после короткой консультации, суд вынес приговор: «Гражданка Панина должна содержаться в тюрьме, пока она не вернет деньги. За участие в противодействии представителям власти она получает общественный выговор».
Так закончилось заседание, и эта гордая женщина снова вернулась в тюрьму.
Мама подарила мне свой револьвер, так что когда я куда-нибудь иду, в особенности вечером, то беру его с собой, на всякий случай.
Рождество. Рождественские елки без свечей, но по крайней мере, идет снег. Снег толстым слоем лежит на улицах.
Во двор, где я гуляю, часто приезжают повозки, груженые солдатскими шинелями и гимнастерками, часто — в кровавых пятнах… Их делят между заключенными, они их штопают и отправляют обратно в армию. Сегодня пришла такая повозка, но запряженная не лошадьми, а буйволами. Я впервые увидела этих животных вблизи. Они более коренасты, и сложены мощнее, чем наши коровы, с плоскими головами и плоскими, загнутыми рогами, формой черепа напоминают наших овец, совсем черные, с большими, нежными черными глазами. Их пригнали из Румынии в качестве военного трофея…
Самый короткий день. По сено. Снегу четверти две есть.
Sacrum Sepulcrum
Мир духов есть; но мир сей не таков,
Каким его ты мыслишь, простодушный
Ловец чудес и знамений, послушный
Младенческим преданиям веков.
Читать далее
Продолжают свое. Строят «винно-кадетские» заговоры, — погреба-то утихают, сейчас последние дограмывают. Судили графиню Панину в «военно-революционном трибунале»… и… ей-Богу кажется — все это «нарочно»: оперетка, гейша эдакая трагическая. (Никогда в жизни я не ставила столько слов «в кавычках». И все так пишут. Это потому, что и вся наша жизнь стала «жизнью» — в кавычках».) С Шингаревым еще случилась на днях потрясающая по глупости и досаде история. Неслыханный анекдот — из области трагедии. Девица Кауфман из канцелярии кадетского ЦК, поклонница Шингарева, выпросила себе свиданье с ним и понесла ему коржики. Читать далее
Однако, тюремные двери вновь за мной захлопнулись и на этот раз, казалось, прочно. Положение получилось безвыходное: я никоим образом не могла передать государственные суммы, охрана коих оказалась на моей ответствености, власти, которую я не считала законной, власть же эта не могла отказаться от своего требования. Читать далее
Я категорически утверждаю, что Временное правительство, опираясь на все здоровые и демократические силы государства, целиком выполнило свой долг: после падения монархии в кратчайший срок весь государственный, административный и хозяйственный аппарат государства был перестроен на твердых началах политической и социальной демократии. Никакая дальнейшая демократизация была невозможна — она бы вела к абсурду; через абсурд — к диктатуре…
Сегодня от мамы пришло сразу две открытки. Пока, видимо, довольно сносно, но вот убили Горемыкина и вообще, видимо, тамВ Сочи. начинают великороссийские дела.
Я, что мог быть лучшей из поэм,
Звонкой скрипкой или розой белою,
В этом мире сделался ничем,
Вот живу и ничего не делаю.
Читать далее
Пели вечер весь сестра Таня, Паршина и дочь Саша. У сестры и сейчас прекрасный timbre голоса. Читали вслух Данилевского «Беглые в Новороссии».
Тетенька писала мемуары, иногда пела, и от ее дребезжавшего и пресекающегося, но все еще прекрасного и звонкого голоса делалось еще тоскливее.
Русские летчики-солдаты сообщили, что военное ведомство уплачивало в Англии за аэропланы устарелого образца по 100 000 рублей. В Германии аэроплан новейшего типа в настоящее время не дороже одной четверти этой суммы.