Есть у меня большая забота: мой любимый участок работы с женщинами заброшен, он остался на задворках. Меня бросают на все другое, и для работниц и солдаток остаются урывки времени и сил.
Шли мы с т. Лениным и Надеждой Константиновной пешком к Таврическому. Я рассказала ему о своей работе с солдатками. Их напрасно считают оборонками, хотя либералки-оборонки усиленно стараются их организовать, создать свой Союз солдаток и повести за собой. А мы бездействуем. Я одна вожусь с ними, они сами зовут меня выступать. Плачутся на дороговизну. «Вернуть бы мужей из окопов, на что нам война?» Много матерей-солдаток, еще больше жен с ребятами, на паек не прокормиться, а куда на работу пойдешь, когда младенцев некуда девать?
Ленин заинтересовался.
Курьезное совпадение. Я уехал из Петербурга в Крым, будучи уверен, что никогда не вернусь, и предоставил журнальное помещение «Аполлона» на Разъезжей улице и мою личную квартиру на Ивановской со всем, что в них оставалось, в полное распоряжение (через секретаря редакции ЛозинскогоПоэт, переводчик, редактор журнала «Аполлон», сотрудник Публичной библиотеки) аполлоновцам. Насколько мне известно, чуть ли не первыми переехали в мою квартиру Ахматова со своим другом Шилейко, ученым ассириологом, сотрудником «Аполлона», давно и безнадежно, как мне казалось, ее любившим.
Я хочу думать, хочу, что будет хорошо. Я верю Керенскомупремьер-министр, лишь бы ему не мешали. Со связанными руками не задействуешь. Ни твердости, ни власти не проявишь (именно власть нужна).
Пока — кроме СЛОВ (притом безвластных и слов-то) ничего от Пр-ва нашего нет.
Согласно характерным для нашего времени поверхностным суждениям, царский режим принято считать недальновидной, прогнившей и ни на что не способной тиранией. Но исследование последних тридцати месяцев войны должно скорректировать эти легковесные впечатления и выставить на обозрение главные факты. Мы можем измерить силу Российской империи по ударам, которые она выстояла, по бедствиям, которые она пережила, по неистощимым силам, которые она смогла развить, и по восстановлению собственных сил. В правительствах государств, где происходят великие события, лидеры наций, кем бы они ни были, несут ответственность за неудачи и прославляются за успехи. Неважно, кто выполнял эту тяжелую работу, кто планировал битвы; на верховной ответственной власти лежат и упреки, и похвала за результат. Читать далее
Сгинь ты, английское юдо,
Расплещися по морям!
Наше северное чудо
Не постичь твоим сынам!
Читать далее
В последнее время московский телефон работает ниже всякой критики. Неотзывы центральной станции на вызовы абонентов по 3-5 мин. стали обычным явлением; соединяют сплошь и рядом не с теми номерами; разъединяют говорящих до получения сигнала об окончании разговора; очень часто к двум ведущим разговор абонентам присоединяют третьего и т.д. Перед Пасхой ряд районов оказался совершенно лишен телефонного сообщения, между прочим, не работал весь Каланчевский район, включая и вокзалы.
Французские социалистические депутаты несколько охладевают к русской революции с тех пор, как наблюдают ее вблизи. Пренебрежительный прием, встреченный ими со стороны Совета, несколько охладил их восхищение. Они сохраняют, однако, огромную дозу иллюзий: они еще верят в возможность гальванизировать русский народ «смелой демократической политикой, ориентированной на интернационализм».
Я попытаюсь доказать им их заблуждение. Читать далее
Когда до английских министров дошло, чем опасна русская революция, были предприняты огромные усилия к тому, чтобы привести русских в чувство и сурово напомнить им о союзнических обязательствах. Какой-то гений выдвинул идею посылки франко-британской социалистической делегации, чтобы убедить русских товарищей продолжить сражаться. И в середине апреля господа Мутэ, Кашен и Лафон, представлявшие французских социалистов, и ё господа Джим О`Греди, Уилл Торн и У. У. Сандерс, верные последователи британского лейборизма, прибыли в Санкт-Петербург, чтобы проповедовать Советам мудрость и патриотизм. Читать далее
Дорогой Андрюша!
Посылаю тебе римский вид. Здесь так чудесно, и жалко, что ты не со мной! Надеюсь, что мы скоро побываем здесь и в Помпее с мамой, Маринушкой и тобой… Будь здоров, пиши, целую тебя крепко. Папа.
Михаил СеменовМихаил Семёнов — литератор и издатель. предложил мне остановиться у него и его супруги в их летнем доме в Позитано, в тридцати километрах южнее Неаполя. В этой крошечной рыболовецкой деревне меня очаровали побеленные домики, которые громоздились один над другим так, что создавалось ощущение какого-то горного ущелья. ДягилевАнтрепренер, организатор «Русских сезонов», редактор журнала «Мир искусства» однажды сказал, что Позитано — единственная вертикальная деревня, какую он когда-либо видел, и действительно, дороги там были не чем иным, как крутым лестницами, переплетавшимися во всех направлениях между домами. Семеновы жили на краю деревни в прелестной, преобразованной в дом мельнице. Читать далее
МясинХореограф, танцовщик очень хороший мальчик. Я его люблю, но я люблю его иначе. Мясин притворяется, что меня любит. Я не притворяюсь. Я это заметил из того, когда я в Мадриде увидел его балет, который сочинил ДягилевАнтрепренер, организатор «Русских сезонов», редактор журнала «Мир искусства». Я пошел его поздравить и, будучи в его уборной, я его поцеловал. Мясин подумал, что я его целую иудейски, ибо Дягилев ему доказал мои злые поступки. Читать далее
Велимиру надо было призываться при керенщине, когда он приехал ко мне в Харьков. Я был знаком по митингам и сборищам литературным со штабс-капитаном Ладновым; он был военным комиссаром. Но что делать: Хлебников здоров, отличное зрение, силен, прекрасный пешеход, пловец. Мы решили, что единственно возможное — это пройти спецкомиссию по этому темному разделу медицины: нервно-психических отклонений. Он подробнейше мне потом рассказывал, чтó говорили с ним психиатры. Все удалось наилучшим образом: будетлянские стихи, куда там, не норма.
В канцелярии
— Ну и времена! Не знаешь, как конверт подписать. Его превосходительству, его высокородию — все это теперь не по сезону. Читать далее
Среди вновь прибывших анархистов, на которых я обращал внимание в приведенном письме, был ЛенинЛидер партии большевиков, приехавший в запломбированном вагоне через Германию. Он появился публично в первый раз на собрании социал-демократической партии и был плохо принят. Он поселился без разрешения, но и без какой бы то ни было помехи со стороны правительства во дворце известной балерины КшесинскойБалерина, и когда мы ездили по вечерам на острова, то иногда видели его или одного из его последователей, произносящих речь с балкона перед толпой.