С тобой я чувствую себя странным образом пристыженным за свой возраст — я слишком основателен, слишком сбалансирован. Я бы хотел, чтобы я не был таким. Но бороться против влияния прожитых лет бессмысленно. Если бы моя любовь была более неистовой, это удовлетворило бы тебя больше. Но неистовости во мне больше нет. Я люблю тебя с бесконечной нежностью — так, как солнце любит замерзшую землю весной. Но неистовым я больше быть не могу. Слишком много во всем мировых страданий, которые я глубоко чувствую. Я не могу отделить тебя или мою любовь к тебе от всего мира. Обособленная надежда, персональный рай на земле — это вещи, ставшие невозможными для меня.
К первому декабря у нас будет матерьялу на 3–4 номера детского журнала. Я пригласил Марину ЦветаевуПоэтесса, ХодасевичаПоэт, критик, историк литературы, Алексея ТолстогоПисатель, поэт, драматург, военный корреспондент, ТэффиПисательница, сотрудница журнала «Новый Сатирикон», газеты «Русское слово», Макса ВолошинаПоэт, переводчик, литературный критик, Кустодиева, ДобужинскогоХудожник, книжный иллюстратор, сценограф, БенуаХудожник и т.д. Написал больше сорока писем, обшарил весь Питер. Собрать в такое время сотрудников, затем зажечь их энтузиазмом к делу — вещь почти невозможная, но я постараюсь всеми нервами, чтобы журнал вышел.
Я по-прежнему нищ и бесприютен, и работаю целые дни.
Погода была плохая и дождливая. Завтракало многое множество англичан, едущих к нам на фронт.
ВАШЕМУ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ приемлю долгом всеподданейше представить о нижеследующем. Сессии Государственной Думы суждено, по-видимому, быть свидетельницей не только резких выпадов против отдельных представителей власти, но также и открытого выступления против всего существующего порядка. В день открытия предполагается произнесение речи, в которой от имени большинства Государственной Думы будет заявлено, что «в рядах русского правительства гнездится предательство и роковое слово «измена» ходит по стране, и что вследствие сего Государственная Дума категорически отказывается работать по законопроектам, представленным Правительством.
Живем «на авось». Главным образом надеемся на Николая Угодника. Сами ничего не делаем. Наиболее умные люди полагают, что устроит нас по-хорошему не Никола, а — история. Но история для них тоже своего рода чудотворец, не зависимый от влияния умов и воль человечьих. Так что и они — ничего не делают. В общем — скучно, хотя и тревожно. Но мы — привыкли. Главное — ничего не делать, чтобы не ошибиться, ибо всего больше и лучше на Руси делают ошибки.
В сегодняшнем журнале распоряжений по дирекции Императорских театров напечатан следующий приказ:
«По приказу его превосходительства директора Императорских театров артисту Каракашу ставится на вид нарушение правильного темпа в финале второго акта «Севильского цирюльника», данного 15 октября, вызвавшее протест участвовавшего в ансамбле солиста Его Величества Шаляпинаоперный певец, за резкую форму коего директором объявляется Шаляпину выговор».
Чтобы не одуреть окончательно и не заплесневеть в одиночестве своем, решил занять чем-то мысли и сознание. Иногда, когда радость, или печаль, или скука томящая резче заставляют думать логически, тогда хочется писать, чтобы как-то проникнуть в анализ разума.
Читаю записки БертенсонаВасилий Бертенсон — личный врач Чайковского. «За тридцать лет». Еще раз убеждаюсь в ничтожестве человеческих способностей — сколько их, людей, живших долго, видевших очень многое, вращавшихся в обществе всяких знаменитостей и обнаруживших в своих воспоминаниях изумительное ничтожество. Читать далее
Хорошего натурщика не найти, особенно по нынешним временам, когда всех мужчин угнали на войну! Позже подошли СомовХудожник, иллюстратор и Хьюг Вальполь. Он же сообщил о готовящемся призыве «стариков». Но странное дело, я за последние дни так втянулся в свое творчество, что все внешние события и даже «личная угроза» меня (почти) не трогают.
Дорогой Александр Александрович! Времени прошло много, а сделано очень мало. Прежде всего роли все-таки разошлись не блестяще. Тут, конечно, на каждом шагу актерская склонность впасть в театральщину. Борьба с этим трудна, но она-то и составляет самую интересную часть трудов нашего театра. Чем больше врабатываешься в «Розу и КрестПьеса Александра Блока, написанная в 1912–1913 годы, о событиях XIII в. во Франции, в Лангедоке и Бретани, где разгорается восстание альбигойцев, против которых Папа Римский организует крестовый поход.», тем чудеснее она кажется. Иногда думается, что Вы сами недооцениваете, что это такое.
Но трудно-о-о!..
Эпидемия роскоши в тылу. Одевается роскошно, выставляет на показ сногсшибательные бриллианты, доселе невиданные даже в Москве, известная часть публики, не обладающая ни тактом, ни чувством гражданского долга. Принудить такую публику трудно, убеждать бесполезно... Но все же, чем чаще будут говорить о бестактности модниц, о неприличии и непристойности роскошных нарядов, тем будет лучше. Может быть кто-нибудь и устыдится, быть может даже чуждые Москве люди — а в роскоши повинны больше всего именно чужие, приезжие — почувствуют, как режут глаза эти нажитые в дни войны бриллианты. Молчать об этом не следует.
Дорогие! Не беспокоюсь только из приличия! Непостижимо! Всего одна открытка за весь месяц. Дай Бог, чтобы приличия здесь оказались уместны и для беспокойств действительно не было оснований!
Неужели никто не может хоть изредка извещать меня о том, что мне интересно? Стороной, из газет узнал, что папа выставил две вещи у ЛемерсьеКарл Лемерсье — владелец популярной московской галереи.. Совсем ли брошен портрет Жени Левиной? Работаешь ли ты, папа, то есть имеешь ли возможность? Как мама?
Два месяца здесь, бесцветных и серых. Пожалуй, самых бесцветных за всю мою жизнь. Постарела, потолстела, подурнела… У меня все зависит от настроения. В июле опять вдруг подтянулась, будто чарами вернула, вызвала молодость. А сейчас отяжелела, потухла и кажется, будто мне все 60.