Голосуйте за список №6
Вы все спрашиваете, как у меня дела и куда я пропал. В ночь наш запоздавший поезд привез меня в Петроград. Что ж, мило, хотя мокро и грязно. Первые лица, с которыми я снесся, была Элеонора. Она мне рассказывала — не знаю, сколь это точно — что штаб нашел мое освобождение странным: что такое, освобождают от военной службы только за то, что композитор? — и хотели меня выкатить вон, но будто сам Керенский (так говорила Элеонора) поехал в штаб и сказал, чтобы они раз и навсегда это дело не трогали, пока он стоит во главе Военного министерства и правительства. Итак, все было в порядке. В эти дни я обыкновенно завтракал у «Медведя».
У Зилоти предполагалось троекратное мое выступление: с «Классической» симфонией, Скрипичным концертом и с «Семеро их», которые я обещал кончить осенью. Кроме того, камерный вечер из новых сочинений: 3-я и 4-я Сонаты, «Мимолётности» и романсы на Ахматову (Кошиц). «Игрок» в эту зиму, как и все предполагавшиеся новинки, не пойдет ввиду отсутствия ссуд на постановку, и контора театров предложила как-нибудь уладить этот вопрос. Но я, видя, что все равно толку не выйдет, заявил категорически, что так как они в обещанные два сезона поставить оперу не могут, то я считаю контракт нарушенным, себя свободным от него и прошу выплатить причитающийся мне гонорар за десять гарантированных спектаклей. Таким образом, я предпочел порвать первым, чем ждать, пока объявят, что «Игрок» снят, не будучи поставленным хотя бы и по причине отсутствия средств на постановку.
Ночь тянулась мучительно долго. Перед рассветом, гремя костылями, явился из гостей подвыпивший корнет Гурский. Он срывающимся шепотом бранился с дежурной сестрой, а потом нараспев декламировал: Читать далее
Любви старинные туманы
1
Над черным очертаньем мыса —
Луна — как рыцарский доспех.
На пристани — цилиндр и мех,
Хотелось бы: поэт, актриса.
Огромное дыханье ветра,
Дыханье северных садов, —
И горестный, огромный вздох:
— Ne laissez pas traîner mes lettresФр. — «Не раскидывайте мои письма!»!
В «Русском слове» появилась жирным шрифтом частная корреспонденция о «прорыве» под Ригой и переправе немцев через Двину. Завтра, вероятно, узнаем официально. Удивляться нечему. Умирающий организм перестает себя обслуживать. Несмотря на привычку, все-таки приступ апатии и грусти.
Всякие слова сейчас бесцельны, ибо время совершенно не слов. Положение ухудшилось до последней степени. Не сегодня-завтра немцы возьмут Ригу. Большевики взяли верх в Совете рабочих и солдатских депутатов. Они готовятся к чему-то грандиозному, большому, выступят на улицах, и опять начнется то, что было. Читать далее
Я несколько запоздал возвращением домой и, когда пришел, застал ЛьвоваПервый председатель Временного правительства у себя в кабинете. У него был таинственный вид, очень значительный. Не говоря ни слова, он протянул мне бумажку, на которой было написано приблизительно следующее: «Тот генерал, который был вашим визави за столом, просит вас предупредить министров-кадетов, чтобы они подали в отставку в целях не создания правительству новых затруднений и в интересах собственной безопасности». Это было несколько строк посредине страницы, без подписи. Не понимая ничего, я спросил Львова, что значит эта энигма и что требуется, собственно говоря, от меня. «Только довести об этом до сведения министров-кадетов». Читать далее
Мама приехала с тетей. Доехали недурно (сидя в первом классе), коридоры набиты любезными солдатами. Выборы в городскую думу (центральную). Мой «абсентеизм». Люба подала список № 1 (трудовой партии). Купанье. Парк. Усталость, голова.
Вылезает социальное чудовище, и на него всегда приходится отвечать выстрелами. В этой сшибке красных и черных мы будем раздавлены.
Выборы. Солдаты клеят список № 92! Список № 6 — большевики: но самого слова там нет. Здесь спокойствие. Многие голосовать не будут и потом пожалеют.
Воскресенье. Вот он символ нашей революции — флаги. Теперь они совсем выцвели. Висят какие-то серо-бурые тряпки... И все висят еще. Подавал свой голос, впервые осуществляя свое право. Вместе со мною подавала свой голос какая-то баба, маляр. Грязь на лестнице была неимоверная. Надо было подниматься в 5-й этаж. Очередь тянулась далеко по проспекту и по всем 10 маршам лестницы. Все терпеливо стояли.
Сегодня утром приехал Д. В. с дачи. Затем всякие звонки. Приехал к вечеру и Савинков, которому я днем успела сообщить, что его требуют в ЦК, влекут к ответу. Конечно, он, Савинков, не пойдет туда для объяснений. Он даже права не имеет говорить о правительственной военной политике перед — хотя бы не уличенными — германскими агентами. Я думаю, формально сошлется на проезд многих через Германию. Но, конечно, будут… уговоры подчиниться постановлению ЦК и явиться на допрос. Расспросы о подробностях «записки», есть ли там уничтожение выборного начала в армии и т.д. Продолжаю не понимать. Позиция партии с-ров сейчас, несомненно, преступная. А лично, в самых честных, самых чистых (говорю только о них) — младенчество какое-то, и не знаешь, что с этим делать… Читать далее
Чтение газет берет много времени и наводит ужас. Читаю ежедневно по вечерам Евангелие, а раньше с сестрой — «Черный год«Черный год» — исторический роман Григория Данилевского.»!
Обожатель Михаила II
Полковой комитет 1-го выборгского крепостного полка постановил уволить из полка и предать суду за контрреволюционный поступок подпоручика того же полка Короткова. Означенный подпоручик на обеде у полкового командира в день полкового праздника произнес тост… за здоровье будущего монарха, обожаемого Михаила II.
Коротков исключен из офицерского собрания.