Плевать на пол — запрещено,
Кидать окурки — не годится.
К восьми убрать везде говно,
К полудню печь должна топиться.
В кубах горячий кипяток
Не должен выбираться до дна,
По коридорам без порток
Гулять запрещено свободно.
Совками от печной золы
Ковер не пачкать коридорный,
Счищать опилками полы,
Сгребая мусор в ящик сорный.
На стенах камеры писать
Не разрешают мемуары
Товарищи, еб… мать,
Под страхом необычной кары.
Прогулка — заключенных луч —
Доступна всем; но всех здесь много,
Зане — лишь повернется ключ,
Спешить, блюдя черед свой строго.
Трудов награда — плод побед
Большевиков, над данным небом, —
Съедая молча свой обед,
Не подавиться вкусным хлебом.
Норвежские социалисты из числа наиболее активных пацифистов подали в Нобелевский комитет заявку на присуждение Нобелевской премии мира ЛенинуЛидер партии большевиков и ТроцкомуПредседатель Петроградского совета. Комментируя получение этого письма, председатель комитета и член кабмина Швеции господин Леванд сказал, что заявка была отправлена позже установленного срока, но если нынешнее российское правительство сможет установить в России мир и порядок, то он рассмотрит возможность вручения премии Ленину и Троцкому в следующем году.
В Полтаве продолжаются гнусности. По декрету Ленина объявления отняты у газет и переданы правительственным органам. «Полтавский день» не подчинился и опять закрыт. Правительственный орган — это «совет революции». Его «Известия», значит, являются монополистами объявлений. Этот жалкий листок — теперь единственный печатный орган провинции.
Вместо закрытого «Нового Дня» вышли сегодня 1-й номер газеты «Ночь». Вместо «Речи» — ничего. Ленин Лидер партии большевиковреквизировал типографии гг. «Новое Время» и «Биржев. Ведедомости», та же судьба ожидает и типографию «Слово», что печатала «Речь». Читать далее
Немцы категорически отказались принимать условия, которые, по их словам, могли быть выдвинуты только проигравшей стороне. Потом они огласили свои условия. На совещании в полдень 5 декабря зачитал декларацию, в которой сообщалось, что русская сторона приняла решение прервать переговоры и вернуться для консультаций со своим правительством. Представители противника были явно раздражены, но их лица просветлели, когда стороны договорились о временном прекращении огня сроком до 17 декабря. Читать далее
Кончил красками костюмы «Петрушки» и отправился к Бертенсону сговориться о дальнейшем. По дороге купил (по ордеру, выданному нашим домовым комитетом, — иначе нельзя) на Андреевском рынке резиновые калоши; к сожалению, кроме остроконечных, других не оказалось. В театральной конторе ошибся дверью и попал в кабинет самого Батюшкова. Был очень ласково принят. Но бедный совсем расстроен. Больше всего Батюшкова смущает, что Ленин, по слухам, собирается сорвать Учредительное собрание. Между тем вся надежда именно на это «изъявление воли народной». Если бы Учредительное собрание стало функционировать, то сразу все деловые сношения и обороты наладились бы. Бертенсон в еще более, нежели Батюшков, «дерганом настроении». Большевиков он желал бы повесить собственноручно.
Совет Народных Комиссаров постановляет:
Упразднить доныне существующие общие судебные установления, как-то: окружные суды, судебные палаты и Правительствующий сенат со всеми департаментами, военные и морские суды всех наименований, а также коммерческие суды, заменяя все эти установления судами, образуемыми на основании демократических выборов. О порядке дальнейшего направления и движения неоконченных дел будет издан особый декрет. Течение всех сроков приостанавливается, считая с 7 ноября с.г. впредь до особого декрета.
Уничтожение суда… Одной этой «меры» достаточно, чтобы разрушить самое стойкое общежитие, самое крепкое государство. Законы те же, а суд упразднен, и глупцы Горькие смотрят, мечтательно разинув рот: вот это решительно! И не понимают, что это — уничтожение аптек и медицины при сохранении всех болезней! Но что им, когда в руках «масс» не только лавры, но и розги.
Арестованы генерал Маниковский, Петроградская городская дума (вскоре освобожденная от ареста) и некоторые редакторы «правых» газет. Эти газеты ежедневно закрываются, а на другой день выходят уже под другим названием. Их типографии реквизируются и там печатаются «труды» большевиков. Такого гонения на печать не было и при царском правительстве.
Мы поехали в Сан-Мориц. Как я и предполагала, Вацлав был очарован увиденным. Вскоре мы нашли чудесную виллу на высоком холме по дороге к Шантре. Я быстро наняла прислугу и привела все в порядок. Когда на вилле затопили, мы вышли во двор и, застыв от восторга, благоговейно глядели на дымок, поднимавшийся из трубы нашего первого дома. Впервые со времени свадьбы мы могли жить спокойно, не потревоженные никем. Читать далее
Кто-то из знакомых сказал мне, что я избран в гласные городской думы по спискам большевиков. Для меня это явилось полной неожиданностью: никто моего согласия не спрашивал и никому я его не давал. Я не политик, ни в какой партии не состою, я культурный деятель, поэтому не знаю, хорошую ли политику ведут большевики или нет. Культурная программа большевиков невозможна. Если представить им свободно хозяйничать в этой области, то получится нечто, ничего общего с культурой не имеющее. Единственный верный путь — неуклонно вести свою культурную линию, быть везде, где культуре грозит опасность, стойко защищая ее от всякого, в том числе и большевистского вандализма. Если большевикам моя позиция не подходит, то прошу вычеркнуть меня из списка гласных.
За полтора месяца отсутствия из Петрограда я потерял связи с руководящими кругами, и потому поневоле оставался лишь свидетелем событий в Октябрьской революции, которым не мог, конечно, сочувствовать. В Гельсингфорс мне ехать было и нелепо, да и вряд ли возможно. Я остался поэтому в Петрограде, ожидать созыва Учредительного собрания, живя совершенно легально, под своим именем, и всюду открыто появляясь. Никто меня не тревожил. Я счел себя свободным от всяких политических обязательств и начал устраивать свою личную жизнь. Это было тем нужнее, что в июле 1917 г. я женился на В.Д. Зерновой, и мы ожидали к июню 1918 г. рождения ребенка.
Поехал секретарь Совета Алеша Цветков на разведку. Возвращается с докладом: нашли удивительно приспособленное помещение. Все тут есть: отдельные комнатушки, столовые, кухни, полное оборудование и, что особенно важно в этот голодный период, запасы продовольствия. Где же этакая благодать?
В Александро-Невской лавре, в «священном», православном монастыре. Читать далее
Конечно, возлюбленные отцы и братие, все мы отлично понимаем, среди каких обстоятельств восстановлено патриаршество. В тот день, который желали видеть многие, в тот день, который должен быть радостью всей России, — в этот день вместе с радостью сочетавается и скорбь. Ибо «какая житейская сладость печали бывает непричастна»? Этот день сочетавается с грустью относительно тяжелого положения нашей Родины. Но да не смущается сердце наше. Таков закон природы внешней и природы духа… Читать далее
Опомнитесь! Разве вы не видите, что воспользовались простотой вашей и бесстыдно обманули вас. Вам в три дня обещали мир, а германцы и теперь о нем молят предателей. Зато все лицо земли русской залили братской кровью. Вас сделали убийцами, опричниками. С гордостью может поднять свою голову Николай II: поистине никогда в его время не совершалось таких ужасов. Продолжателями опричников Малюты Скуратова явились опричники Льва Троцкого! Вам обещали хлеба, а страшный голод начинает свое царство, и дети ваши скоро поймут, кто губит их. Вам обещали царство свободы трудового народа! — Где же эта свобода? — Она поругана, опозорена. Безумцы, проходимцы и предатели душат свободу, губят революцию и родину нашу. Опомнитесь те, у кого еще осталась совесть, кто еще остался человеком! Читать далее
Взяв в библиотеке французский роман, работали целый день. Очень холодно. В шесть опять гуляем, чтобы согреться — пьем шоколад, вечером докрашиваем «Адовую мостовую».