На Северном море
О, да, мы из расы
Завоевателей древних,
Взносивших над Северным морем
Широкий крашеный парус
И прыгавших с длинных стругов
На плоский берег нормандский —
В пределы старинных княжеств
Пожары вносить и смерть.
Уже не одно столетье
Вот так мы бродим по миру,
Мы бродим и трубим в трубы,
Мы бродим и бьем в барабаны:
— Не нужны ли сильные руки,
Не нужно ли твердое сердце,
Горячая кровь не нужна ли
Республике иль королю? —
Эй, мальчик, неси нам
Вина скорее,
Малаги, портвейну,
А главное — виски!
Ну, что там такое:
Подводная лодка,
Плавучая мина?
На это есть моряки!
О, да, мы из расы
Завоевателей древних,
Которым вечно скитаться,
Срываться с высоких башен,
Тонуть в седых океанах
Буйной кровью своею
Поить ненасытных пьяниц —
Железо, сталь и свинец.
Но все-таки песни слагают
Поэты на разных наречьях,
И западных, и восточных;
Но все-таки молят монахи
В Мадриде и на Афоне,
Как свечи горя перед Богом,
Но все-таки женщины грезят —
О нас, и только о нас.
Жарища и пылища адские.
Когда, Маринушка, я держу в руках Вашу светлую головку и вглядываюсь в Ваши зеленые глаза, через всю стихию полета страсти, тоски, восторга чую явственно весь меня поглощающий ритм Вашей души. Это мой собственный ритм — это две реки сливаются в один широкий могучий поток. Это мгновения великого освобождения, потери собственных душевных очертаний, чувства одиночества. Я не знаю, где Вы и где я. Вы ли во мне, я ли в Вас. Другой, СВОЕЙ душой получаю свое оправдание и даю его. Это полученное от другого неопровержимое доказательство своего бытия — бессмертие. Вы поймете, Маринушка, как Вы мне необходимы. Без Вас я проживу у чужих людей, молчальником, в холоде, изредка согреваемый пламенем чужих костров. Мы с Вами, Маринушка, двое БЛАГОРАЗУМНО несчастных БЕЗУМНО счастливых людей. Марина!!
Жених и петух — в обоих какая-то напыщенность. Даже слова похожи.
Афины. Настал момент падения императора Константина. В ответ на требование протестующих сил — Франции, Великобритании и России — он отрекся от престола в пользу своего второго сына, принца Александра.
С тех пор как я после долгого отсутствия вступил на русскую почву, судьба — не знаю за что! — жестоко преследует меня, снабжая мои статьи множеством опечаток. Довольно долго я молча перносил ее гонение, но теперь я обращаюсь к читателю-другу и заклинаю его: когда вы встретите в моей статье фразу, лишенную смысла, не думайте, что я сошел с ума, а вспомните, что есть на свете злая писательская беда, именуемая опечаткой. За примером ходить недалеко. Читать далее
Радостно встречает родина вернувшегося своего изгнанника КропоткинаКнязь, географ, теоретик анархизма. Анархиста Кропоткина! Ленинцы сделали имя анархиста страшным и пошлым, почти равнозначащим словам «изменник», «враг отечества» и т.д. и т.д. Кропоткин анархист другого порядка уже по одному тому, что он русский человек. Он ушел из России полным сил, молодым. В чужих странах поседел, но сердце у него осталось русское, молодое. Как горячо этот анархист выступил против Германии, когда она варварски растоптала Бельгию и Сербию. Читать далее
До сих пор мама все возится с прислугой. Наверное, если бы у нас была кухарка, то мы были бы уже в Нежине. Хотя у нас и живет кухарка Паша, но она говорит, что уходит, и поэтому мама ездит каждое утро в контору. Вчера мама наняла кухарку, и она маме указала телефон, где можно было бы о ней справиться; мама туда позвонила, но там сказали, что никакая Наташа (так звали кухарку) у них не жила; тогда мама сказала кухарке, что не может ее взять. Сегодня мама наняла другую; она должна прийти в 7 часов вечера; она будет у нас жить со своим сыном 7 лет. Теперь мама горничную не держит: заменяет горничную поднянька Фима. Мы в Нежин, может быть, поедем на той неделе. Дневник я буду, может быть, писать уже в Нежине.
Уличная
Метлы бастуют. Брезгуя
Мусором пыльным и тусклым,
Ночи сигают до брезгу
Через заборы на мускулах.
Читать далее
Разве мы мало встречаем пьяных людей? Разве мало пьяных солдат в городе? Странно увидеть в трамвае пьяного офицера, болтающего с солдатами (насмехавшимися над ним), и стало вдруг физически больно. Запела старая кровь. Завизжала старая кровь! Умереть, умереть (так оно и будет, ведь рано ли, поздно ли) и не видеть этих человеческих гадин, и ничего, ничего не видеть, вот только разве море, да воздух, да лес, да поле. О, лишь бы не было людей.
Третьего дня на митинге официантов постановлено окончательно отказаться от получения «чаевых», как унижающих достоинство гражданина. Преданы суду чести Дорохтин и Капитанченко, принявшие «чаевые» в саду «Эрмитаж». Забастовку решено продолжать до удовлетворения предъявленных требований.
Наши враги с их правительством, которые только одни имеют право вести переговоры о мире, на наши условия мириться без аннексий и контрибуций с правом самоопределения народов не согласны. Скоро три года, что мы ведем эту беспримерную войну, которую пора кончить, и свободная наша Россия имеет право требовать от своих революционных армий и фронта полного напряжения всех наших сил и средств, дабы разбить коварного и непреклонного врага. Я призываю вас, всех русских воинов, сплотиться вокруг красного стяга с девизом «Свобода, равенство и братство» и ринуться на врага, сломать его и разрушить навсегда германский милитаризм, давящий своей безумной тяжестью народы всего мира.
Итак, будьте готовы жертвовать собой, чтобы закрепить во что бы то ни стало наше достояние, а там, где это окажется нужным, по первому приказу броситься на врага и разбить его.
Приходили к дому 200 солдат, шли с музыкой, играли очень хорошо. Сначала «Марсельезу», а на могиле играли похоронный марш. Много было разговоров разных о Льве Ник-е, о царской фамилии.