Чего хотят капиталисты?
На днях открылся в Москве Второй всероссийский съезд торговцев и промышленников. Съезд открылся программной речью лидера националистов, миллионера Рябушинского.
О чем говорил Рябушинский?
Какова программа капиталистов?
Это необходимо знать рабочим, особенно теперь, когда капиталисты командуют властью, а меньшевики и эсеры заигрывают с ними как с «живыми силами».
Ибо капиталисты — заклятые враги рабочих, а чтобы победить врагов, надо их знать прежде всего. Итак, чего хотят капиталисты?
В чьих руках власть?
Капиталисты — не пустые болтуны. Они люди дела. Они знают, что коренной вопрос революции и контрреволюции — это вопрос о власти. Не мудрено поэтому, что свою речь Рябушинский начинает с этого основного вопроса.
«Наше Временное правительство, — говорит он, — которое представляло собой какую-то видимость власти, было под давлением посторонних людей. У нас фактически воцарилась шайка политических шарлатанов. Советские лжевожди народа направили его на путь гибели, и вот все русское царство стало перед зияющей бездной (“Речь”)».
Что «у нас фактически воцарилась шайка политических шарлатанов», это, конечно, верно. Но не менее верно и то, что «шарлатанов» этих надо искать не среди «советских вождей», а среди самих же Рябушинских, среди тех друзей Рябушинского, которые вышли 2 июля из Временного правительства, неделями торговались из-за министерских портфелей, шантажировали эсеро-меньшевистских простаков угрозой оставить правительство без кредита и наконец добились своей цели, заставив их плясать под свою дудку.
Ибо они, эти «шарлатаны», а не «советские вожди» продиктовали правительству аресты и разгромы, расстрелы и смертную казнь.
Ибо они, эти «шарлатаны», «давят» на правительство, превращая его в ширму, защищающую их от народного гнева.
Ибо они, эти «шарлатаны», а не «советские» безвластные «вожди», «воцарились теперь фактически» в России.
Но дело тут, конечно, не в этом. Дело лишь в том, что Советы, перед которыми вчера еще пресмыкались капиталисты и которые теперь разбиты, сохранили еще крупицу власти, и теперь капиталисты хотят отобрать у Советов и эти последние крохи, чтобы тем основательнее укрепить свою собственную власть.
Вот о чем говорит, прежде всего, г. Рябушинский.
Вы хотите знать, чего хотят капиталисты?
Вся власть капиталистам — вот чего хотят они.
Кто губит Россию?
Рябушинский говорит не только о настоящем. Он не прочь «бросить взгляд и на предшествующие месяцы». И что же? «Подводя итоги», он видит, между прочим, что «мы пришли в какой-то тупик, из которого не можем выбраться… Продовольственный вопрос испортился окончательно, экономическая и финансовая жизнь России пришла в расстройство и пр.».
Виноваты в этом, оказывается, те же «товарищи» из Советов, те «расточители», на которых нужно «наложить опеку».
«Стонет русская земля от их товарищеских объятий, пока народ их не понимает, но как скоро поймет, он скажет: “Обманщики народа!”».
Что Россия загнана в тупик, что она переживает глубокий кризис, что она на краю гибели — это, конечно, верно.
Но не странно ли, что:
1) В России до войны был избыток хлеба, причем мы вывозили его ежегодно 400–500 миллионов пудов, а теперь, во время войны, у нас не хватает хлеба, мы принуждены голодать.
2) В России до войны государственная задолженность равнялась 9 миллиардам, причем для оплаты процентов требовалось всего 400 миллионов рублей в год, между тем как за три года войны задолженность доходит до 60 миллиардов, требуя на одни лишь проценты ежегодно 3 миллиарда рублей.
Не ясно ли, что Россия загнана в тупик войной и только войной?
Но кто толкал Россию на путь войны, кто толкает ее теперь на путь продолжения войны, как не те же Рябушинские и Коноваловы, Милюковы и Винаверы?
«Расточителей» в России много, и они губят Россию — в этом не может быть сомнения. Но их надо искать не среди «товарищей», а среди тех же Рябушинских и Коноваловых, капиталистов и банкиров, наживающих миллионы на военных поставках и государственных займах.
И если русский народ поймет их когда-нибудь, он круто расправится с ними — в этом они могут быть уверены.
Но дело тут, конечно, не в этом. Дело в том, что капиталисты жаждут прибыльной для них «войны до конца», но боятся отвечать за ее последствия, поэтому они стараются взвалить вину на «товарищей», чтобы тем легче было затопить революцию в волнах войны.
Вот к чему клонит речь г. Рябушинский.
Вы хотите знать, чего хотят капиталисты?
Войны до полной победы над революцией — вот чего хотят они.
Кто предает Россию?
Обрисовав критическое положение России, Рябушинский дает и «выход из положения». Но послушайте, что это за «выход»:
«Государство не дало населению ни хлеба, ни угля, ни мануфактуры… Может быть, для выхода из положения потребуется костлявая рука голода, народная нищета, которая схватила бы за горло лжедрузей народа, демократические Советы и комитеты».
Вы слышите: «потребуется костлявая рука голода, народная нищета»…
Господа Рябушинские, оказывается, не прочь наградить Россию «голодом» и «нищетой» для того, чтобы «схватить за горло демократические Советы и комитеты».
Они не прочь, оказывается, закрыть заводы и фабрики, создать безработицу и голод для того, чтобы вызвать преждевременный бой народа и успешнее расправиться с рабочими и крестьянами.
Вот они, «живые силы» страны по аттестации «Рабочей Газеты» и «Дела Народа».
Вот где настоящие предатели и изменники России.
В России много говорят теперь о предательстве. Бывшие жандармы и нынешние контрразведчики, бездарные наймиты и развратные сутенеры — теперь все пишут о предательстве, кивая в сторону «демократических Советов и комитетов». Пусть знают рабочие, что лживые речи о предателях лишь прикрывают действительных предателей многострадальной России!
Вы хотите знать, чего хотят капиталисты?
Торжества интересов своего кошелька хотя бы ценой гибели России — вот чего хотят они.
Была сегодня утром в саду, где встретила несколько человек офицеров. Все они страшно возмущены и открыто говорили о реставрации в лице Алексея НиколаевичаНаследник российского престола. Я им посоветовала быть осторожными в речах.
После 9 часов перешли из Туры в Тобол. Дважды останавливались, чтобы раздобыть продукты и дрова. Один раз дети гуляли в лесу. Встала около 3 часов, т. к. в моей каюте очень жарко. После 6 часов приплыли в Тобольск на Иртыше. Все вещи перенесли. Дом пустой, грязный, и ничего не подготовлено для того, чтобы провести в нем ночь. Снова на борту судна, до тех пор пока не подготовят все в нашем доме и в остальных домах.
Временное правительство объявляет по соображениям государственной необходимости: правительство постановило находящихся под стражей бывших императора и императрицу перевести в место нового пребывания. Бывшего царя с его супругой отправили в Тобольск, губернский город в Западной Сибири. Сторона дальняя, но не из тех «столь отдаленных мест», куда русские цари сотнями и тысячами ссылали своих «внутренних врагов», начиная с князей Волконских, Трубецких.
Сторона неприветливая, глухая и глухая, но не Якутская область, не Туруханский край.
Читать далее
Встал поздно, так как спал плохо вследствие шума вообще, свистков, остановок и пр. Ночью вышли из Туры в Тобол. Река шире и берега выше. Утро было свежее, а днём стало совсем тепло, когда солнце показалось. Забыл упомянуть, что вчера перед обедом проходили мимо села Покровского, — родина Григория. Целый день ходили и сидели на палубе. В 6½ час. пришли в Тобольск, хотя увидели его за час с ¼. На берегу стояло много народу — значит, знали о нашем прибытии. Читать далее
Праздник Спаса Преображения в деревне прошел так же, как во времена казенки: с пьяной дракой и даже стрельбой. Драка началась еще вскоре после обеда против церкви и милиции. До ножей доходило. Вызывали участкового милиционера, а он говорит:
— Не пойду, что я с ними сделаю?
Кончилось стрельбой, оглушили выстрелом и насмерть перепугали одну девочку. Читать далее
Народ празднует двойной праздникПреображение Господне и Яблочный Спас., песни на деревне, поют и наши два солдата, присланные на нашу защиту. Было много противных посетителей.
Нам в тюрьму прислали цветы, и Семен до вечера ломал голову, теряясь в романтических догадках. А на следующий день меня и Рошаля вызвали в кабинет смотрителя тюрьмы, где нас ожидала девушка, представительница какой-то организации вроде политического Красного Креста. Отрекомендовавшись анархисткой Екатериной Смирновой, она передала нам целую гору черного хлеба и сообщила, что еще вчера добивалась свидания, но не получила пропуска. Тайна загадочного букета раскрылась сама собой. Читать далее
Прохладная звездная ночь. Пахнет скошенным сеном. Дымок от маленького костра, где варили чай в большом чайнике. Бродим с Владимиром Ильичем. Сначала Ильич молчалив и порою грустен, а потом оживляется и вслух набрасывает великие мысли из будущих великих работ, и вспоминает былое, и смело рисует будущее. Вот кончен день. Ложимся в узеньком шалашике. Прохладно. Накрываемся стареньким одеялом. Оно узковато, и каждый старается незаметно перетянуть другому большую его часть, оставив себе поменьше. Ильич ссылается на то, что на нем фуфайка и ему без одеяла нетрудно обойтись. Иногда подолгу не спишь. В абсолютной тишине слышно биение сердца Ильича… Спим, тесно прижавшись друг к другу... Дело Ленина победит, несмотря ни на что.
Надо заметить, что в Ростове и Таганроге все общественное мнение еще находилось тогда под впечатлением Кронштадтского нашествия на Петербург, и даже мой эс-дек оппонент открещивался от него.
В связи с арестом Юшкевича-Красковского сегодня произведен обыск в союзе «Михаила Архангела». Найдено оружие, погромная литература и много порнографических карточек.
Л. уехала в Рыбинск «посмотреть» на выборы в городскую думу. Объекты женского любопытства меняются, но существо его остается тем же; прежде ходили «посмотреть» на чужую свадьбу, теперь мода на политику, значит, надо смотреть на выборы.
У меня — соседка. Американка. Танцовщица. Заподозрена в шпионаже. Шумная, требовательная особа. «Сражается» через переводчика с начальством тюрьмы. Требует к себе «тюремную инспекцию».
— Очень она пищей недовольна, — сообщают надзирательницы. — Да еще требует, чтобы ее водили каждый день в большое помещение, где она может ноги размять, а то, говорит, без практики у ней ноги застоятся и она потом танцевать не сможет. И в камере, как ни зайдешь, она то на одной ноге стоит, то кувыркается…
Не одобряется ее надзирательницы, хотя проникнуты почтением к ее шелковому белью.
Вы хотите, чтобы мы читали в уме СавинковаРеволюционер, публицист и не обращали внимания на пролитую кровь на улицах Петрограда. Я никогда не подозревал и не подозреваю лидеров большевизма в том, что они получали немецкие деньги, но не забывайте, что к этому движению большевиков примешалась темная работа реакции и немецкого шпионажа, которым важно было использовать смуту, чтобы внести расстройство в ряды революционной демократии в тот момент, когда наша армия, обливаясь кровью, вела наступление.
Кто даст порядок, говорит тов. ЦеретелиМеньшевик, министр почт и телеграфов, за тем пойдет буржуазия. В этом отношении Церетели прав — мы вместе с Марксом говорим, что буржуазия созрела для контрреволюции, ибо она жаждет порядка, останавливающего процесс ломки самочинного творчества. Да, буржуазия потом с КорниловымГенерал, Верховный главнокомандующий, а не с Церетели, и признает Церетели лишь постольку, поскольку он облегчает массам не видеть, что несет с собой Корнилов.