Когда вспоминаешь обстрелы московского Кремля, испытываешь невольно два противоречивых чувства: и жгучую скорбь о нанесенных ему тяжких ранах, и в то же время чувство радостного облегчения при сознании того, какой опасности избегли уцелевшие памятники искусства.
Ведь гибель грозила не только местной, исконной старине; в кремлевских стенах было собрано множество незадолго перед тем привезенных в Москву художественных сокровищ Петрограда.
Здесь были размещены, как нами уже указывалось выше, коллекции, принадлежавшие петроградским дворцам, и отделы Русского музея — художественный, иконный и этнографический.
К счастью, ничто из эвакуированных собраний не пострадало, хотя при бомбардировке не осталось нетронутым ни одно кремлевское сооружение; следы — от пулевых выбоин до снарядных зияний — есть на каждом.
Меньше всех пострадал как раз наименее значительный в художественном отношении Большой Кремлевский дворец. Сильнее всего разворочен Чудов монастырь. Его стены, окна, крыльцо представляли сплошную рану. Стены пробиты насквозь, искрошены наличники окон, разбиты колонны крыльца; внутренние части монастырских помещений, главным образом архиерейские покои, чрезвычайно пострадали. Особенно опасными представлялись трещины, образовавшиеся на верхних монастырских сводах.
Получила свою долю и знаменитая церковь Чуда Архангела Михаила, стоящая внутри монастыря: снаряд сделал выбоину в стене церкви.
Фасад Малого Николаевского дворца насчитывает свыше десятка пробоин: соответствуют этому и повреждения внутренних дворцовых помещений, не представляющих, впрочем, особой художественной ценности; тут следует отметить, главным образом, повреждения в ампирном иконостасе дворцовой церкви, куда ворвался снаряд.
Архангельский собор и колокольня Ивана Великого — в выбоинах от разрывов снаярдов.
Благовещенский собор лишился интересной и художественно ценной детали — чудесного крытого «итальянского» крыльца, носящего кличку «крыльца Ивана Грозного»; у него разбит снарядом и осыпался весь угол, и, чтобы сохранить крыльцо, придется все перекрытие разобрать и сложить заново.
Непоправимую рану нанесли снаряды пленительной церкви Спаса на Золотой Решеткой: у нее оторван изразцовый угол, и большая часть осыпавшихся изразцов, столь знаменитых своей художественностью и тонкостью выделки, искрошена и непригодна; придется либо прибегнуть к подделке, либо оставить церковь так, как она есть сейчас, отказавшись от реставрации.
Вообще, в художественных кругах Москвы очень сильны голоса против широкой реставрации, как по эстетическим соображениям, так и по историческим: памятником красноречивым и вечным наших грозных дней должен быть Кремль так же, как несет он на себе следы других великих потрясений русской земли. Спорить с этой точкой зрения, разумеется, можно, но соблазн согласиться с ней, несомненно, велик. Во всяком случае, противники реставрации получат удовлетворение: есть повреждения, которых восстановить нельзя: так, снесенную снарядом верхушку Свибловой-Беклемишевской башни, древнейшей из сохранившихся нетронутыми до наших дней, реставрировать нельзя, ибо не существует точных обмеров, а приблизительная реставрация, конечно, не нужна и недопустима. Но точно так же, разумеется, должны быть, во всяком случае, произведены реставрационные работы всюду, где это необходимо для предотвращения дальнейших разрушений и осыпания поврежденных зданий Кремля.
Так обстоит дело, в первую очередь, с Успенским собором: в его главе снаряд сделал огромную пробоину в сажен окруженностью, есть трещины свежего происхождения на сводах, вероятно, от сотрясения; очень вредно было промерзание собора и его древней фрескописи в течение ноября и декабря благодаря пробоине и т.п.; все это спешно поставило на очередь вопрос о временном закрытии пробоины и в дальнейшем о реставрации разрушенной части. Так же обстоит дело с пробитой и изуродованной во многих местах церковью Двенадцати Апостолов. Внутри собора и церкви, по счастью, повреждения незначительны — царапины, небольшие выбоины и, главным образом, густой слой каменной пыли, осевшей на все и очень вредной для Успенского собора, для той его части, которая еще не поновлена.
Наконец, минуя мелкие повреждения в других частях Кремля, отмечу лишь зияющие выбоины на Спасских и Никольских воротах, сетку пулевых ударов на казаковском здании Окружного суда и пробитый снарядами купол его центрального Митрофаньевского зала.
Разруха, безвластие, полный бойкот большевиков указывают, что они не долговечны, но что затем последует, Бог один знает. Большевиков никто не хочет, все от них отворачиваются, работать с ними никто не хочет. Чувствуется приближение нового переворота: устранение большевиков и новой чьей-то власти. Да они и сами себе надоели, надо думать. Вот уж из центрального их Комитета ушло 10–12 министров и членов (Каменев, Зиновьев, Милютинбольшевик, член Военно-революционного комитета и др.).
Разговоров много; некоторые переоценивают, некоторые недооценивают положение; одни дают ему сроку месяцы, другие недели; я не разделяю оптимистических настроений и думаю, что нам предстоит полоса очень тяжелых испытаний, перед которыми бледнеют прошедшие три года. Читать далее
Работницы еще почти не участвуют активно в Советах. Но с первых же дней существования Советской власти работницы сумели внести в работу Советов живое творчество по вопросу об облегчении женщинам бремени материнства.
Я жив и все мы живы, хотя эту истекшую неделю ежеминутно могли быть расстреляны или, по крайней мере, застрелены. Стрельба была чудовищной, бессмысленной и непрерывной. Я не в силах ничего говорить, да и что говорить? Все очевидно. Я читаю «Историю России» Сергея Соловьева, прочел о начальных временах Руси, о Стеньке Разине, о Смутном времени, о начале царствования Петра — русские всегда были одинаковы, и подлость — их родной воздух. Читать далее
В рядах большевиков произошел серьезный раскол, и восемь из четырнадцати комиссаров подали в отставку в знак протеста против произвола, проявляющегося в подавлении свободы печати и проч. Правительство находится в настоящее время в руках небольшой клики экстремистов, которые хотят навязать свою волю стране террористическими методами. Читать далее
Товарищам Каменевубольшевик, Зиновьевубольшевик, Рязанову и Ларину
Центральный Комитет уже предъявил однажды ультиматум виднейшим представителям вашей политики (Каменеву и Зиновьеву), требуя полного подчинения решениям ЦК и его линии, полного отказа от саботажа его работы и от дезорганизаторской деятельности.
Уходя из ЦК, но оставаясь в партии, представители вашей политики взяли на себя тем самым обязательство подчиняться постановлениям ЦК. Между тем вы, не ограничиваясь критикой внутри партии, вносите колебания в ряды борцов незаконченного еще восстания и продолжаете, нарушая партийную дисциплину, срывать вне рамок нашей партии, в Советах, в муниципальных учреждениях, в профессиональных союзах и т. п., решения ЦК и тормозить его работу.
Читать далее
Моя чиновница-монархистка швырнула избирательные списки и сказала: «Я за царя!»
Шатия развела костер (в ранней очереди) и горящими стружками бросала в стоящих в очереди женщин. Они кинулись на шатию — безобразную, страшную...
Я кончу, видно, свою запись в аду. Впрочем — ад был в Москве, у нас еще предадье, т.е. не лупят нас из тяжелых орудий и не душат в домах. Московские зверства не преувеличены — преуменьшены. Читать далее
Нет у нас общего отечества! Вот проклятие нашего прошлого, из которого демон большевизма так легко плетет свои сети.
Суздаль да Москва не для тебя ли
По уделам землю собирали
Да тугую золотом суму?
В рундуках приданое копили
И тебя невестою растили
В расписном да тесном терему?
Не тебе ли на речных истоках
Плотник-Царь построил дом широко —
Окнами на пять земных морей?
Из невест красой да силой бранной
Не была ль ты самою желанной
Для заморских княжих сыновей?
Но тебе сыздетства были любы —
По лесам глубоких скитов срубы,
По степям кочевья без дорог,
Вольные раздолья да вериги,
Самозванцы, воры да расстриги,
Соловьиный посвист да острог.
Очень смутно и тревожно за будущее. Вместе с тем и очень ясно чувствую силу русской нации, несмотря на ее антигосударственное движение. Сейчас ярко проявился анархизм русской народной массы и еврейских вождей, которые играют такую роль в этом движении. Можно очень ярко провести это через всю историю еврейства и русского народа. Служилые слои, отделившиеся от народа, уже тысячелетие делали государственную историю. «Народ» жил своей жизнью и творил другое.
Очень ясно падение идейное социализма и народничества. Очень любопытное будет изменение русской интеллигенции. Что бы ни случилось в государственных формах, великий народ будет жить.
Во многих явлениях стремились увидеть перекличку эпох. Далекие отсветы французской революции, восстания декабристов, Парижской коммуны и революции 1905 года падали на современность и делали ее более живописной.
Выяснилось, что женский ударный батальон был оставлен в Зимнем дворце путем обмана. В настоящее время около 200 доброволиц этого батальона находятся в безопасности близ Петрограда. Слухи о массовых самоубийствах в их среде оказались неверными. Не подтвердились и слухи о насилиях над ними со стороны солдат, но Тырковой установлено, что в Павловских казармах, куда привели доброволиц, с них срывали погоны, били прикладами, обливали нечистотами, делали им гнусные предложения.
Что может быть ужаснее и губительнее насилия? Как вдруг неожиданно открылась передо мной бездна человеческой темноты и злобы. О, если бы кто-нибудь попробовал не мстить своему врагу, а тихо поцеловать его: как бы вдруг весь мир вздрогнул и преобразился. Или теперь (в «наш век») нужно что-нибудь другое. Второй раз не вздрогнуть ему. «История не повторяется». Боже! Боже! Избавь нас от злобы и темноты.
— Скоро пролетариат будет резать буржуев?
— А вам зачем знать?
— Да у меня камни в печени. А я уже и не знаю, стоит ли мне делать операцию или уж не возиться, подождать что ли.