— Хотите пойти на выставку нового искусства? — сказали мне.
— Хочу, — сказал я.
Пошли.
— Это вот и есть выставка нового искусства? — спросил я.
— Эта самая.
— Хорошая.
Услышав это слово, два молодых человека, долговязых, с прекрасной розовой сыпью на лице и изящными деревянными ложками в петлицах, подошли ко мне и жадно спросили:
— Серьезно, вам наша выставка нравится?
— Сказать вам откровенно?
— Да!
— Я в восторге.
Тут же я испытал невыразимо приятное ощущение прикосновения двух потных рук к моей руке и глубоко волнующее чувство от созерцания небольшого куска рогожи, на котором была нарисована пятиногая голубая свинья.
— Ваша свинья? — осведомился я.
— Моего товарища. Нравится?
— Чрезвычайно. В особенности, эта пятая нога. Она придает животному такой мужественный вид. A где глаз?
— Глаза нет.
— И верно. На кой черт, действительно, свинье глаз? Пятая нога есть — и довольно. Не правда ли?
Молодые люди, с чудесного тона розовой сыпью на лбу и щеках, недоверчиво поглядели на мое простодушное лицо, сразу же успокоились, и один из них спросил:
— Может, купите?
— Свинью? С удовольствием. Сколько стоить?
— Пятьдесят... — Было видно, что дальнейшее слово поставило левого молодого человека в затруднение, ибо он и сам не знал — чего пятьдесят: рублей или копеек? Однако, заглянув еще раз в мое благожелательное лицо, приободрился и смело сказал: — Пятьдесят ко... рублей. Даже, вернее — шестьдесят рублей.
— Недорого. Я думаю, если повесить в гостиной, в простенке, будет очень недурно.
— Серьезно, хотите повесить в гостиной? — удивился правый молодой человек.
— Да ведь картина же. Как же ее не повесить!
— Положим, верно. Действительно, картина. A хотите видеть мою картину: «Сумерки насущного»?
— Хочу.
— Пожалуйте. Она вот здесь висит. Видите ли, картина моего товарища «Свинья как таковая» написана в старой манере, красками; a я, видите ли, красок не признаю: краски связывают.
— Еще как, — подхватил я. Ничто так не связывает человека, как краски. Никакого от них толку, a связывают. Я знал одного человека, которого краски так связали, что он должен был в другой город переехать...
— То-есть, как?
— Да очень просто. Мильдяевым его звали. Где же ваша картина?
— A вот висит. Оригинально, не правда ли?
Нужно отдать справедливость юному маэстро с розовой сыпью — красок он избегнул самым положительным образом: на стене висел металлический черный поднос, посредине которого была прикреплена каким-то клейким веществом небольшая дохлая крыса. По бокам ее меланхолически красовались две конфектных бумажки и четыре обгорелых спички, расположенных очень приятного вида зигзагом.
Я предчувствую, что долго жить в России не буду. Но не поехать я не могу. Старый солдат революции должен быть на своем посту, когда его зовут.
Словно подменили народ. Сумрачны, строги лица, но это новая строгость и сумрачность, невиданная раньше. Это — родившееся сознание. С такими лицами стоят в церкви. Так вот она какая, Россия! И чем дальше, крепче и крепче веришь, что это она, самая подлинная, вскрытая внезапным порывом не желающей умирать жизни. Россия — не неведомый, таинственный сфинкс, не темная сила, что пойдет ломить и корежить: нет, это Россия прекрасная, которую знали и глубоко чуяли Достоевский и Лев Толстой. Только глубоко чувствующий, сознающий себя народ может оказаться таким на крутом переломе жизни. И скажу — воистину свободный народ.
Таяние идет с такой быстротой, что есть уже прибрежные улицы и переулки, где вода льется под уклон широкими, от тротуара до тротуара потоками, затрудняя не только переход через улицы, но и движение вагонов трамвая. Один из таких потоков вешней воды, катившейся вдоль кадетских корпусов к Яузе, вызвал вчера даже полное прекращение движения царицынско-лефортовской линии от Красных казарм по направлению к Лефортову.
В Яузе воды несколько прибавилось, в реке Москве прибыль воды пока ничтожна.
Ночью была буря и выпала огромная масса снега. День простоял солнечный и тихий. ОльгаСтаршая дочь Николая II и ТатьянаВторая дочь Николая II вышли в первый раз на воздух и посидели на круглом балконе, пока я гулял. После завтрака долго работал. Младшие много спали и чувствовали себя хорошо. Всё время провели вместе.
Вчера министр юстиции Керенскийпремьер-министр отправился в Царское Село лично проконтролировать охрану бывших царя и царицы. Он нашел все в порядке. Беседа продолжалась в самом любезном тоне. Керенский, в конце концов, даже был очарован приветливостью, естественно излучающейся из Николая IIРоссийский император, и он несколько раз спохватывался, что называл его: «Государь...».
Алексей НиколаевичНаследник российского престола рассказал мне вчерашнюю беседу Керенскогопремьер-министр с Государем. Лишь только они остались одни, Керенский ему сказал:
— Вы знаете, что мне удалось провести отмену смертной казни?.. Я это сделал несмотря на то, что многие мои товарищи погибли жертвами своих убеждений.
Не хотел ли он выставить напоказ свое великодушие и намекнуть, что спасает жизнь Государя, хотя он этого не заслужил? Читать далее
Прекрасно всё под нашим небом,
И камни гор, и нив цветы,
И, вечным справедливым Фебом
Опять обласканная, ты.
Читать далее
Сережа пишет небо в Привале, я приезжаю туда позже. История с Борисом.
Считали вы Штюрмера честным человеком?
Солдаты буйствовали в Петропавловске, ворвались к заключенным министрам, выбросили у них подушки и одеяла. Тревожно и в Царском. Керенскийпремьер-министр сам ездил туда арестовывать ВырубовуЛучшая подруга императрицы — спасая ее от возможного самосуда? Сегодня был А. БлокПоэт. С фронта приехал (он там в Земсоюзе, что ли). Говорит, там тускло. Радости революционной не ощущается. Будни войны невыносимы. (Вначале-то на войну, как на «праздник» смотрел, прямо ужасал меня: «весело»! Абсолютно ни в чем он никогда не отдает себе отчета, не может. Хочет ли?). Сейчас растерян. Спрашивает беспомощно: «Что же мне теперь делать, чтобы послужить демократии?».
Дорогие друзья! Дела идут хорошо ПлаттенСекретарь социал-демократической партии Швейцарии берет на себя все. Ниже сообщаю вам копию условий, которые Платтен предъявил. По-видимому, они будут приняты. Без этого мы не поедем. Гримм продолжает уговаривать меков, но мы, разумеется, действуем совершенно самостоятельно. Мы думаем, что отъезд состоится в пятницу, среду, субботу. А теперь вот что. Мы хотим, чтобы перед отъездом был составлен подробный протокол обо всем. Для подписи будут приглашены Платтен, Леви (представитель печати от «Berner Tagwacht») и т. д. Было бы очень желательно, чтобы участие приняли и французы. Переговорите немедленно с Гильбо. Еще более важно: если Гильбо сочувствует, то не сможет ли он привлечь для подписи и Ромен РолланаПисатель, музыковед, лауреат Нобелевской премии по литературе.
Нет более верного пути к гибели, как ранний захват власти. Наша задача — объединение. Только оно поведет к победе.
На борт «Христианиафиорд» явились английские офицеры в сопровождении матросов и от имени местного адмирала потребовали, чтобы я, моя семья и еще пять пассажиров покинули пароход. Что касается мотивов этого требования, то нам было обещано «выяснить» весь инцидент в Галифаксе. Мы объявили требование незаконным и отказались подчиниться ему. Вооруженные матросы набросились на нас и при криках «shame» («позор») со стороны значительной части пассажиров снесли нас на руках на военный катер, который под конвоем крейсера доставил нас в Галифакс. Когда десяток матросов держали меня на руках, мой старший мальчик подбежал ко мне на помощь и, ударив офицера маленьким кулаком, крикнул: «Ударить его еще, папа?» Ему 11 лет. Он получил первый урок по курсу британской демократии.