— Грустное, тяжелое впечатление произвели на меня заседания Всеукраинского войскового съезда, — рассказывает воин, присутствовавший на съезде и принимавший участие в его работе.
Я сам малоросс, люблю, страшно люблю свой край, и поэтому вполне понятной будет моя радость, когда я узнал, что мне удастся принять участие в краевом военном съезде. Я с радостью ехал из полка, стоящего на довольно далеком от Киева расстоянии, приехал, пошел, послушал и увидел не то, что думал увидеть.
Увидел несознательное отношение к событиям, увидел шовинизм, услышал тенденциозные, дышащие злобой речи. Говорившие с трибуны играли на обычном стремлении толпы к смешку и шуточке и строили свои речи и доклады в расчете на хлопки и крики.
То, что говорит Винниченко, не трогает и не радует. Наоборот, жалко было видеть писателя, интеллигентного человека, чуть не приплясывающего на трибуне.
Рассказы Винниченко о поездке в Петроград — это подлаживание ко вкусам толпы: шуточки, тон голоса, манера говорить…
Министр народного просвещения Манулов сказал делегатам:
— Отчего вы торопитесь так с украинизацией школы, ведь скоро соберется Всероссийский съезд учителей и он решит этот вопрос.
Таково правильное заявление Манулова.
Докладчик Всеукраинского войскового съезда комментирует его по-своему:
— Хоть бы со всего світа зібралися педагогі, то мы их не послухаем!
Мы… мы… — повсюду на первом плане самохвальство, самоуверенность — это главное. Демагогические нотки, нет, что нотки! — целые гаммы нот звучали почти непрерывно на съезде.
Вот, например, другой эпизод, эпизод с министром Черновым. Докладчик рассказывает о посещении делегацией Чернова:
— Чернов сказал, что он сочувственно относится к требованиям украинцев…
Делегаты, наполняющие зрительный зал городского театра, начинают шумно аплодировать, но Винниченко как один из идейных руководителей съезда приостанавливает аплодисменты:
— Вы не плескайте дуже, мы тоже плескали, а як приїхали, то побачили, шо тимчасовий уряд решил единогласно…
Это значит, что в решении правительства Чернов был солидарен со своими товарищами по кабинету.
И съезд, приветствовавший сначала Чернова, направленный Винниченко в другое русло, уже смотрит на министра-социалиста другими глазами, подозрительными глазами…
Рассказывая о посещении профессоров Лазаревского и Коляревского, доказывавших неосновательность домогательств украинцев на основании исторических фактов, интеллигентный человек Винниченко, не стесняясь чернить профессоров-социалистов, заявляет, что они «колодки подкладывают под ноги украинского народа». И съезд начинает ненавидеть людей, подкладывающих какие-то неведомые колодки.
После доклада Винниченко трудно, очень трудно было понять, для чего же ездила украинская делегация в Петроград, так как Винниченко прямо заявил:
— Мы им (правительству) не верили, мы и не сподивались получить шо-небудь.
Для чего же было, спрашивается, ехать. Неужели только для того, чтобы нащупать почву, насколько велика реальная сила правительства?
Дальнейший образ действий украинцев очень интересен: характер его вырисовывается из слов все того же Винниченко, сказанных им во время речи по вопросу о тактике украинцев.
— Самостійності мы теперь не хотим, но если с Россиіей не будет нам по пути, то мы можем отделиться.
— Полк же — это веник, чтобы вымести всю нечисть с Украины.
Последнюю фразу мой собеседник, студент-филолог, теперь воин, присутствовавший на съезде, понял, и это он просил особенно отметить, так что нечисть — это все неукраинцы.
Интересно еще то, что многие из присутствовавших делегатов не понимали долгое время слова «самостійность» и думали, что оно означает не «политическая самостоятельность», а «самостоятельная культурная работа».
Это общие впечатления очевидца и участника съезда.
Я не пророк. Я только исполняю долг, а остальное не от нас. Но уповаю, что все будет успешно.
Россия — не Франция, и Петроград — не Париж. Россия — это деревни, это бесконечное число городов, огромных экономических, культурных центров. Россия — это здравый смысл. Который позволяет ей еще держаться теперь, при таких обстоятельствах, при которых другое государство потонуло бы уже в полной анархии. Здравый смысл — велик Бог земли русской! — удержит, надеемся, и вас в последнюю минуту от единственного ужаса, который только и грозит России, революции, свободе, — гражданской войны. Читать далее
Митинг, организованный журналом «Работница», состоялся. Успех его превзошел ожидания. Цирк Чинизелли не вмещал многотысячную толпу, пришлось устроить два добавочных митинга, на площади и в саду цирка. Это, по существу, проведение на деле предложенного нами плана работы.
А царит над нашей стороной
Глаз дурной, дружок, да час худой.
А всего у нас, дружок, красы —
Что две русых, вдоль спины, косы,
Две несжатых, в поле, полосы.
Читать далее
Все последн. дни чувство молодости, поэтическ. томление о какой-то южной дали (как всегда в хорошую погоду), о какой-то встрече...
С чувством большого облегчения прочитал о состоявшемся в Петрограде съезде казаков (выступали на нем, между прочим, РодзянкоПредседатель IV Государственной думы и ГучковЛиберал-консерватор, оппозиционер, член IV Государственной думы, с 15 марта 1917 года - военный и морской министр); казачки дали ганнибалову клятву укрепить республиканскую Россию и спасти ее от анархии и ленинцев, обещая научить наших обнаглевших саврасов от революции, как надо пользоваться свободой. Спасибо вам, голубчики, славные сыны Дона: хоть за вас нам, презренным интеллигентным буржуям, можно будет зацепиться в самозащите от аннексий и контрибуций опьяненных запахом жареного мяса «товарищей», тороватых в проявлении своей отваги и храбрости по линии наименьшего сопротивления… Успокаивающее впечатление производит и крестьянский съезд, порешивший до созыва Учредительного собрания не приступать к самочинному ограбному дележу земель.
Пока я вижу деревенских баб в своем первобытном состоянии, я не поверю ни в какое обещание земли и воли. Читать далее
Жара и у нас удивительная. С начала мая до сих пор ни одного дождя, душно, пыльно, тягостно. Общее политическое положение похоже с этим состоянием погоды. Нет ни живительного, благодатного дождя, ни грозы с бурей и громом.
Очень хотел приехать к тебе под твое бирюзовое небо, но за неимением времени и покачнувшегося здоровья пришлось отложить. Очень мне надо с тобой обо многом переговорить или списаться. Сейчас я уезжаю домой, а оттуда напишу тебе обстоятельно.
Назначено закрытое совместное заседание высших советских коллегий. В напряженной, насыщенной страстями атмосфере выступил присяжный большевикоед, неистовый и надрывающийся ЛиберМеньшевик, член исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Подняв свои два пальца, он обрушился на большевиков с яростью голодного зверя, с упоением и сладострастием. Подскакивая на цыпочки, держась на высоких нотах и действуя на нервы аудитории, он требовал в исступлении самых «решительных мер», требовал обуздания, искоренения, наказания непокорных рабочих всеми средствами государства…
— Мерзавец! — раздалось вдруг со скамьи, где сидел Мартовлидер меньшевиков-интернационалистов. Читать далее
Поднимает голову контрреволюция, встревоженная предстоящими политическими, финансовыми и социально-экономическими преобразованиями и все растущим сплочением сил революционной демократии. Пути для своего торжества контрреволюция ищет в провоцировании разрозненных выступлений и разжигании междоусобиц в среде революционной демократии с целью организовать кровавое подавление революции и установить царство контрреволюционного террора. Поэтому попытка большевистских центров использовать недовольство и возбуждение трудящихся масс на почве тяжелого экономического кризиса для устройства демонстрации с лозунгами низвержения Временного правительства и захвата власти Советами была политической авантюрой в пользу контрреволюции. Читать далее
Загадка: «Чем отличается обычное буржуазное правительство от необычного, революционного, за буржуазное себя не считающего?». Говорят, следующим: обычное буржуазное правительство может запрещать манифестации, лишь считаясь с конституцией и вводя сначала военное положение. Необычное и почти социалистическое правительство может запрещать демонстрации без всяких условий и ссылаясь на «факты», известные только ему одному.
То, что произошло, является не чем иным, как заговором против революции, заговором для низвержения правительства и захвата власти большевиками, которые знают, что иным путем эта власть никогда им не достанется. Контрреволюция может к нам проникнуть только через одну дверь: через большевиков. То, что делают теперь большевики, - это уже не идейная пропаганда, это заговор. Пусть же извинят нас большевики, теперь мы перейдем к другим мерам борьбы. У тех революционеров, которые не умеют достойно держать в своих руках оружие, надо это оружие отнять. Большевиков надо обезоружить. Заговоров мы не допустим...
Дорогой Михаил Васильевич! Я в Киеве. Дорогой накалилась ось колеса, стала шипеть, дымиться, ее заливали водой, но безуспешно. Это было у Курска. От Курска путешествие на крыше.
P.S. В списке драматических вещей я забыл про «Чортика» и «Ховуна» («Творения»).