Аресты на даче Дурново
«Вся ее жизнь — сплошная пытка, она умела любить», — так говорит о ней одна из ее товарок по революционной партии.
Геся Гельфман, дочь зажиточного еврея-фанатика, жившего в городе Мозыри. Отец не дал ей никакого образования, и она всем обязана себе, своей энергии. 17-летней девочкой отец, не спрашивая ее, решил выдать ее замуж. Ей приготовили приданое: свадьба назначена была на завтра; старые еврейки хотели уже взять ее, чтобы проделать над ней отвратительные обрядности, требуемые старым еврейским обычаем, но в ней возмутилась стыдливость, она решилась бежать. Заручившись содействием какой-то русской подруги, она ночью бежала к ней, захватив свои драгоценности, а потом перебралась в Киев, где поступила на акушерские курсы, чтобы жить своим трудом. В Киеве она сблизилась с прогрессивной молодежью и познакомилась в 1875 году с одним из членов организации лиц, осужденных по процессу 50-ти, с Александрой Хоржевской (окончившей дни самоубийством в Сибири).
Позднее, арестованная вместа с Саблиным (покончившим с собою) на квартире, где сходились участники дела 1-го марта 1881 года, она была присуждена к смертной казни, и только беременность отсрочила эту казнь и обрекла ее на другую, более ужасную, которой нет имени. Пять месяцев томилась она под угрозой казни и только перед самыми родами ей объявили помилование. Они дали ей родить ребенка, но обставили этот ужасный акт такой пыткой, примера которой не знала история. Ее перевели для родов в Дом предварительного заключения, дали ей там довольно большую камеру, но в камеру поставили несменяемых часовых. Не одну женщину, и не бывшую в таком положении, свели бы с ума бессменной стражей в тюремной камере; этому же примеру обязана умопомешательством Елизавета Оловянникова.
Какие муки пережила несчастная Геся Гельфман, это не под силу воображению даже средневекового палача. С ума она не сошла, организм ее был крепок, она родила живого ребенка; она даже смогла кормить его грудью. Никакой закон, охраняющий материнское право даже для каторжницы, не мог отнять ребенка у матери. Но у Геси Гельфман через несколько дней после родов ночью отняли ребенка и наутро свезли в Воспитательный дом и бросили там, не записав даже номера. Между тем многие предлагали взять на воспитание ее ребенка.
Геся Гельфман окончила жизнь вскоре после этого в Доме предварительного заключения.
Умирая, она имела полное право проклинать державных палачей, которые под видом правосудия применяли к политическим осужденным утонченные душевные и телесные пытки.
Совсем не сплю. И вторую ночь читаю «Красное и Черное» Стендаля, толстый 2-томный роман, упоительный. Он украл у меня все утро. Я с досады, что он оторвал меня от занятий, швырнул его вон. Иначе нельзя оторваться — нужен героический жест; через пять минут жена сказала о демонстрации большевиков, произведенной в Петрограде вчера. Мне это показалось менее интересным, чем измышленные страдания Жюльена, бывшие в 1830 г.
Я сочинил пьеску для детей. Вернее, первый акт. Лида сказала мне: «Папа, у тебя бывает бесписное время (когда не пишется); пиши тогда для детей».
Уехать из Петрограда — это весьма приятная мечта, и я готов ехать в Конотоп, Камчатку, в Соловки — к черту!
Вчера весь день валялся — что-то мучительно болело, так болело, что я при всем моем терпении скрипел вставными зубами, цена которых — 500 р. Видишь, как это опасно? Сейчас сижу полуодетый, с головной болью и мутью в душе. Выходить не велено. Читать далее
Николаю Степановичу Гумилеву на память о нашей первой встрече в Париже. Береги Вас Бог, как садовник розовый куст в саду.
Перед самым обедом пришла добрая весть о начавшемся наступлении на Юго-Западном фронте. На Золочовском направлении после двухдневного артиллерийского огня наши войска прорвали неприятельские позиции и взяли в плен около 170 офицеров и 10000 чел., 6 орудий и пулеметов 24. Благодарение Господу! Дай Бог, в добрый час! Совсем иначе себя чувствовал после этой радостной вести.
Часов в 5 ко мне пришли Ксения с МифомМефодий Лукьянов — модель и любовник Константина Сомова., принесли «радустную» весть о победе, о наступлении, 9 тысячах пленных и т. д. Для меня эти вести никогда не бывают радостными, скорее делается грустно и тошно. Да к тому же, какое у нас может быть серьезные наступление. И не вызовет ли оно еще больше беспорядков в близком будущем.
Моя система принимать решительно всех, не исключая дам, хлопочущих об родственниках, и всяких аферистов, приводит иногда к курьезным результатам. Раз мой адъютант Масленников, ведающий приемом, с ужасом докладывает: «На приеме сумасшедший». — «Все равно, давай его сюда». — Появляется благообразная личность в кафтане и трагическим полушепотом заявляет: «Я — Иисус Христос». Убежденно заявляю, что ни минуты в этом не сомневаюсь. Собеседник продолжает: «Но для моего проявления мне нужно 40 000 рублей». Читать далее
Генерал, предоставляю вам распоряжаться и занять домБывшая дача Дурново, ставшая после Февральской революции штабом анархистов. войсками.
Принимая во внимание события на даче Дурново, Исполнительный комитет постановляет:
Образовать Особую следственную комиссию из представителей районных Советов, Исполнительного комитета, партий и прокурорской власти, которая должна в 24 часа расследовать события на даче Дурново, проверить законность причины арестов, причем все те лица, которым не предъявлены уголовные обвинения, должны быть немедленно освобождены.
Вместе с тем Исполнительный комитет обращается к товарищам рабочим и солдатам о необходимости сохранения спокойствия и продолжения работ вплоть до выяснения Следственной комиссией всех обстоятельств событий на даче Дурново.
Новость подтверждается. Начиная с полудня на улицах подлинный энтузиазм. Толпятся возле афиш с сообщениями. Немного позднее расхватывают газеты. В обычном спокойствии города после сдержанности вчерашней церемонии такая лихорадка знаменательна. Лица сияют. Я сообщил новость кузине в «Европейской», где мы обедали. По возвращении в бюро некий господин, сопровождавший генерала, сказал мне: «Это победа». Колиньона пронесли с триумфом, Пено участвовал в демонстрации перед Мариинским дворцом. Рядом можно было видеть и красный флаг, и государственный триколор: какое событие! Ругали большевиков, достаточно дерзких, чтобы плохо отзываться о победе. Жена Вельте за это дала одному пощечину. Читать далее
Русские войска перешли в наступление в районе Бржезан — до сих пор взято в плен 9000 человек и 150 офицеров. По улицам уже ходили манифестации, провокаторов, говоривших против войны, арестовывали, солдаты все говорили о том, что едут на фронт.
Опасная карта сыграна: будет успех — положение в смысле крепости власти значительно улучшится, но если начнется отступление, то по логике рисуются довольно мрачные картины.
Большая часть пехоты проявила себя плохо. На некоторых настолько большое впечатление произвела артиллерийская поддержка наступления, к которой они мало привыкли, что солдаты соглашались идти вперед только после того, как вражеские укрепления были полностью уничтожены. Потеряли много офицеров, и солдаты не желали продолжать идти вперед. Каждый знал, что дальнейшее наступление сопряжено с большим риском, зато вернуться назад в свои окопы можно было без малейшего страха наказания. Большинство не хотело еще более усугублять проблемы, идя дальше в неизвестность, зато с удовольствием было готово вернуться к ставшей уже привычной жизни в обороне. Как выразился один русский артиллерийский генерал, «они почувствовали себя брошенными на фронте и вернулись отсыпаться по своим норам». Читать далее
Вчера был у нас в БожикувкеСело, в котором располагалось оперативное отделение штаба 7-го армейского корпуса. Керенскийпремьер-министр; жалко, что не угадал его туда приезда, чтобы улицезреть его; лишился и возможности, таким образом, сняться с ним в общей фотографической штабной группе. А может быть, это и к лучшему? Когда будут вешать Керенского — повесят, пожалуй, и всех, в столь интимной купе с ним бывших?! Читать далее
Молока уже не отпускают в обещанном количестве. В «барском» доме появилось шесть еврейских семейств, которые поглощают баснословную массу молока, при этом грозятся милицией — словом, гвалт. Масла совсем нет, картофеля тоже, белого хлеба тоже, живем «подачками» мясника и рыбака, а на них рассчитывать в полную меру нельзя. Вот где оно, хваленое «благосостояние» деревни, с которым наши ура-патриоты носились еще шесть месяцев назад! Читаю «Летопись», подряд всю беллетристику. Большую прелесть придает дому котенок. Мотя кокетничает с Кокой.
Утро я провела у окна с забинтованной головой, наблюдая за тем, как проходят подготовку мои девушки. Я чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы присутствовать вместе с РодзянкоПредседатель IV Государственной думы на завтраке. Он заехал незадолго до полудня и привез меня в Зимний. В вестибюле председатель Государственной думы представил меня генералу КорниловуГенерал, Верховный главнокомандующий.
— Очень рад познакомиться с вами, — сказал он, пожимая мне руку. — Примите мои поздравления по случаю вашей убедительной победы в борьбе против комитетов.
В этот момент появился Керенскийпремьер-министр. Все встали, приветствуя его. Он пожал руку Корнилову, Родзянко и мне.
Затем нас пригласили в обеденный зал. Керенский сел во главе стола. Меня посадили напротив Керенского, Родзянко расположился по правую руку от Керенского, а Корнилов — справа от меня. Присутствовали также три генерала союзников. Один сидел слева от меня, двое других — между Керенским и Корниловым. Разговор велся преимущественно на иностранном языке, и я ничего не понимала. Кроме того, я не знала, как правильно держаться за столом, с помощью каких приборов есть то или иное блюдо, и сильно краснела, украдкой наблюдая за соседями по столу.