24 мартa 1917. Журнал журналов

Без вымысла

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками. Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Проект начинается 14 ноября 1916 и заканчивается 18 января 1918.

Журнал журналов

Репортер Воробейчик был решительно неудачным газетным работником, и чувствовалось, что ничего путного из этого человека не выйдет. Вся беда заключалась в том, что намерения у Воробейчика были часто интересные, планы широкие, а исполнение никуда не годилось. Возьмет «беседу» с каким-нибудь влиятельным лицом, предупредит заранее всю редакцию, оденет черный сюртук и галстук с горошками и уедет. Ждет с нетерепением редактор, ждут сотрудники — и ни беседы, ни Воробейчика. Поздно вечером найдут его где-нибудь в трактире, играющим на бильярде.

— Воробейчик! — в ужасе вскричат ему: — А где же «беседа»?..

— А ну к Богу! — хладнокровно отвечает Воробейчик. — Не люблю я с этими сановниками дела иметь, еще спросит право жительства, а я пятый месяц без прописки…

Так и жил этот человек. Никому он, в сущности, не мешал, «фикса» не получал и считал событием, если целиком проходила его восьмистрочная заметка о пожаре на Галерном острове.

И этот человек сумел добиться того, что никто решительно его не замечал, существованием его не интересовался, и комната, в которой он находился, считалась пустой комнатой. При нем передовик, не стесняясь, целовал корректоршу, при нем фельетонист с музыкальным рецензентом таинственно совещались о переходе в другую газету, где на две копейки платят дороже за строку.

Так и жил этот человек. И вдруг соврешенно неожиданно пришел он к редактору, откашлялся в кулак и сказал:

— Я возьму завтра «беседу» с Николаем Александровичем.

— С каким Николаем Александровичем? — спросил редактор, не отнимая взора от чернильного пятна на рукописи поэта.

— Я думаю, у нас один такой есть Николай Александрович, — обиженно произнес Воробейчик, — с Николаем Александровичем Романовым.

Редактор отвел взор от чернильного пятна и тихо сказал:

— Вы с ума сошли, Воробейчик! Вам необходимо полечиться.

— Чтобы я так жил, как я говорю правду, — запальчиво произнес этот скромный человек, — раз я сказал, так это так и будет.

— Когда же вы хотите взять вашу «беседу»? — с крайне ярким недоверием спрашивал редактор.

— Завтра.

— О чем же вы намерены говорить с Николаем?

— Так, — уклончиво отвечал Воробейчик, — о чем-нибудь поболтаем. Разве я так сразу знаю!..

… И совершенно неожиданно человек этот обнаружил исключительную энергию.

Он сумел незаметно пробраться к Александровскому дворцу и, обманув бдительность стражи, подкараулил бывшего царя в то время, когда бывшецарские руки старательно очищали лопатой занесенные снегом дорожки.

— Виноват, — дрожащим голосом сказал Воробейчик, вынимая свою записную книжку, — я бы хотел, товарищ Николай, устроить с вами маленькую, совсем малюсенькую беседу.

Бывший царь на минуту прекратил свою полезную деятельность и спросил:

— А кто вы такой? Солдат? Какого полка? Почему у вас нет Георгия?

— Ой, что вы такое говорите! — замахал на него руками Воробейчик. — Ну какой я солдат, если у меня нет ни одного зуба во рту и если я имею в одном левом глазе 18 диоптрий. Я-таки настоящий белобилетник четвертого разряда, чтобы я так жил.

— Хорошо, — сказал царь, принимаясь за прерванную работу. — Спрашивайте. Но что, собственно, вам угодно от меня слышать?

И вот тут-то обнаружилась вся бездарность Воробейчика.

Взялся выполнить интересную задачу, преодолел ряд затруднений, а когда дело дошло до «беседы», решительно все вылетело из его неудачливой головы, и он стоял, глупо повертывая в своих руках записную книжку.

Наконец он сказал:

— Видите ли, товарищ Николай, простите, что я вас так фамильярно называю, но сами же вы знаете, какие дни мы переживаем. Уй, какие дни! — он хотел дальше распространиться на эту тему, но неожиданно сообразил, что едва ли в лице бывшего царя встретит сочувственного его радости человека. И мысль эта еще больше смутила Воробейчика. — Может быть, вы мне скажете ваше мнение относительно черты оседлости.

— Не помню, — сказал Николай, — что-то такое в свое время мне говорили о ней мои министры, но я забыл уже. Вот о Распутине может быть…

— Черта оседлости, — оживился Воробейчик, попав на любимую тему, — это было то же самое с евреем, что теперь с вами. Как вы не можете переходить этого прекрасного сада, так он не мог переходить за край Могилевской губернии, как вы не можете теперь правожительствовать в Петрограде ни даже в Ливадии, так и он всю свою жизнь не имел своего правожительства. Так вот, как ваше мнение относительно еврейской черты оседлости, товарищ Николай?

Бывший царь воткнул в снег лопату, угрюмо сказал:

— Скверная была штука! — и удалился с сердитым видом.

И редактор и сотрудники с угрюмым нетерпением ожидали Воробейчика, стояли приготовленными наборные машины, ждали материал наборщики, метранпаж достал лучший шрифт «цицеро».

Весь передний лист газеты был оставлен для Воробейчика.

— Заработает, собака, — с завистью говорил репортер Терка, — да и в гору после этакой-то бесстыдищи пойдет!…

И когда наконец появился Воробейчик, двадцать человек окружили его плотным кольцом и сорок глаз жадно уставились на его смущенную, растерянную фигуру. Передовик даже вскочил на стол, а метранпаж лежал на спинах сотрудников, наставив ухо в сторону Воробейчика.

О. Томский

✍ Также в этот день

Линейный корабль «Императрица Екатерина», Севастополь

За эти 10 дней я много передумал и перестрадал, и никогда я не чувствовал себя таким одиноким, предоставленным самому себе, как в те часы, когда я сознавал, что за мной нет нужной реальной силы, кроме совершенно условного личного влияния на отдельных людей и массы; а последние, охваченные революционным экстазом, находились в состоянии какой-то истерии с инстинктивным стремлением к разрушению, заложенным в основание духовной сущности каждого человека. Теперь я в море. Читать далее

, и еще

80 Мне нравится

15 Комментировать

Москва

Вчера на митинге кадетов хорошо сказал гражданин Магеровский: «Еще многие понимают у нас свободу лишь под девизом “нраву моему не препятствуй”». Ему, конечно, шикали, но, по-моему, он прав.

, и еще

48 Мне нравится

3 Комментировать

7-й Сибирский армейский корпус

На памятнике Пушкина в Москве прикреплен теперь красивый красный квадрат материи; на нем белыми буквами написаны пророческие строки из стихотворения этого поэта Чаадаеву: Читать далее

, и еще

35 Мне нравится

13 Комментировать

Петроград

Видел сон (ужасно неприятный). Я стою в нашей ванной комнате и полощу рот. Вдруг на дне ванны вижу какое-то насекомое, вроде среднее между тараканом и кузнечиком, и все оно бегает, все оно мечется по свинцовым бокам ванны. Я думаю: не изо рта ли выпрыгнула эта дрянь. Читать далее

Петроград, Набережная Кутузова, 10

Вчера вечером гроб РаспутинаДруг императорской семьи тайно вынесен из склепа в часовне, где он был погребен в Царском Селе, и доставлен в Парголовский лес, верстах в пятнадцати к северу от Петрограда. Там, посреди прогалины, несколько солдат под командой саперного офицера устроили большой костер из сосновых ветвей. Отбив крышку гроба, они вытащили из него труп при помощи жердей, так как не решались прикоснуться к нему руками из-за его разложения, и не без труда втащили его на кучу дров. Затем, полив его керосином, зажгли. Сожжение продолжалось больше десяти часов, до самой зари. Читать далее

Несмотря на нестерпимо холодный ветер, несколько сот мужиков всю ночь теснились вокруг костра, онемевшие, неподвижные, глядя с растерянным изумлением на святотатственное пламя, медленно пожиравшее старца-мученика, друга царя и царицы, «божьего человека». Когда пламя сделало свое дело, солдаты собрали пепел и погребли его под снегом.

Изобревшие этот зловещий эпилог имеют предтеч в итальянском средневековье. В лето 1266-е Манфред, незаконный сын Фридриха II, король-узурпатор обеих Сицилий, убийца, запятнанный всеми преступлениями, отлученный от церкви, погиб на берегах Калоры. Его полководцы и солдаты устроили ему трогательные похороны, но год спустя папа Климент IV велел выкопать труп и провозгласил над этими неузнаваемыми останками беспощадный приговор, обрекающий отлученного аду: «In ignem aeternum judicamusЛат. — «огонь вечного суда»....». Служба совершилась ночью, при свете факелов, которые гасили один за другим до полного мрака, после чего разрозненные останки Манфреда были рассеяны по полю.

Эта трагическая и поэтичная сцена внушила Данте одно из прекраснейших мест в «Божественной Комедии». Поднимаясь на крупную гору чистилища, поэт видит тень молодого принца, которая приближается к нему, называет его по имени и говорит ему: «Я — Манфред, мои грехи были ужасны... Но, на проклятье им, божественная любовь не так далеко изгнана, чтобы не могла вернуться, пока достаточно жива еще в нас надежда, чтобы зацвести последним цветом». Я хотел бы иметь возможность предложить эту цитату бедной заключенной царице.

#Легенды о Распутине

, и еще

49 Мне нравится

26 Комментировать

Рекомендуемые герои Все