Голубоватые фонари освещали рельсы. Через несколько путей стоял освещенный поезд… Мы вошли в вагон. Это был большой вагон-гостиная. Зеленый шелк по стенкам. Несколько столов. В дверях появился Государь. Он поздоровался с нами, подав руку. Говорил Гучков. И очень волновался. Гучков говорил о том, что происходит в Петрограде. Государь смотрел прямо перед собой, спокойно, совершенно непроницаемо. Единственное, что, мне казалось, можно было угадать в его лице: «Эта длинная речь — лишняя». Государь ответил.
После взволнованных слов А.И. голос его звучал спокойно, просто и точно. Только акцент был немножко чужой — гвардейский: «Я принял решение отречься от престола. До трех часов я думал, что могу отречься в пользу сына, Алексея. Но к этому времени я переменил решение в пользу брата Михаила. Надеюсь, вы поймете чувства отца». Последнюю фразу он сказал тише. Мы согласились, если это можно назвать согласием. Гучков передал Государю «набросок». Государь взял его и вышел.
Через некоторое время Государь вошел снова. Он протянул Гучкову бумагу, сказав:«Вот текст». Я стал пробегать его глазами, и волнение, и боль, и еще что-то сжало сердце, которое, казалось, за эти дни уже лишилось способности что-нибудь чувствовать. Текст был написан удивительными словами. Каким жалким показался мне набросок, который мы привезли. Государь принес его и положил на стол.
К тексту отречения нечего было прибавить. Во всем этом ужасе на мгновение пробился один светлый луч. Я вдруг почувствовал, что с этой минуты жизнь Государя в безопасности. Половина шипов, вонзившихся в сердце его подданных, вырывались этим лоскутком бумаги. Так благородны были эти прощальные слова. И так почувствовалось, что он так же, как и мы, а может быть, гораздо больше любит Россию.
Сейчас у восставшего Питера нет противника.
Все мои мысли с тобой в эти незабываемые дни счастья, которые переживает наша дорогая освобожденная Россия. Телеграфируйте ваши новости.
Очень интересное время. Я знал, что поздно или рано оно наступит, но не знал, что это случится так быстро. Всю страну охватило радостное безумие, люди машут красными флагами и поют «Марсельезу». Это превосходит мои самые безумные мечты, я с трудом верю, что все происходит на самом деле. После двух с половиной лет нравственных страданий и темноты я наконец увидел свет. Да здравствует Русская Революция, показавшая миру путь к свободе. Пусть Германия и Англия пойдут по ее пятам.
С 9,5 ч. утра до 1,5 ч. дня читал «Русск. Ведом.», «Русск. Слово», «Утро России», «Раннее Утро», «Моск. Лист.». Кажется, что это было самое интересное чтение за все мои 48 лет. В газете «Утро России» замечательные стихи БальмонтаПоэт.
Душа всегда желает чуда,
и чудо первое — свобода,
а радость лучшая — весна.
Весною нам любовь дана,
ей зачарована природа,
а воля к нам идёт оттуда,
где первородна глубина: —
из сердца русского народа.
Читать далее
Настали дни великой свободы в России, и ярко-красные лучи коснулись многих сторон женской жизни. Красный цвет, которого так боялись, считали кричащим, занял прочное положение в туалете русской женщины. Читать далее
В безвыходные минуты мы всегда склонны принимать новое за светлое.
Я все время прислушиваюсь к шуму на улице. В особенности становится жутко, когда мимо проезжает грузовик, мне все кажется, что вот-вот он остановится около нашего дома, а это значило: обыски, аресты, а может быть, и хуже…
Днём позвонил, вдруг, папа, и сказал, что папу и начальника движения арестовали, и, что их поведут в городскую Думу спросить, хорошо ли они будут служить новому правительству и т. д. Услышав это, мама начала беспокоиться. Папа пришёл в 5½ часов; папа был в штатском пальто, которое дал ему конторщик, потому, что папа не хотел идти в форме по улицам. Когда папа пришёл, то казался совсем спокойным, но мама потом сказала, что, когда папа рассказывал это маме, то папа дрожал от волнения. Бедный папусенька!
В Кронштадте и на судах матросы избивают и расстреливают офицеров. В Гельсингфорс и Кронштадт посылаются делегаты от Петроградского Совета, чтобы приостановить резню офицеров. Войска генерала ИвановаГенерал-адъютант при императоре присоединились к восставшим и возвращаются на фронт.
Начальник станции прибегает ко мне и говорит, что его вытребовал командир 1-го Гвардейского сводного стрелкового полка Ресин и говорит, что весь его батальон и тяжелый дивизион идут на станцию. Я решил уехать. Было три часа ночи, и выходило, как будто удираю. Читать далее
Это дворцовый переворот, инспирированный английскими и французскими дипломатами для того, чтобы помешать царю заключить мир с Германией, это не революция народа, жаждущего мира и прав для себя.
Я боюсь, что АликиРоссийская императрица, жена Николая II является причиной всего этого.
Утром государыня вошла в спальню великих княжон. На Ней, что называется, лица не было. Я бросилась к Ней, чтобы узнать, что случилось, и Ее Величество взволнованно прошептала:
— Лили, войска дезертировали! Мои моряки — Мои собственные моряки. Поверить не могу.