Утром «исполнили свой гражданский долг», подав голос за список №3 и изменив (единственно из любопытства) своему обыкновению. Организована в нашем районе подача голоса вполне культурно.
«Бюро» заседает в вестибюле у парадной лестницы нашей «родной» Академии художеств. Сразу у входа барышня спрашивает удостоверение и по номеру направляет к одному из проверочных столов, расположенных полукругом, за которыми сидят по два почтенного вида гражданина (неизвестно, к какой партии принадлежащие). В книге делается отметка, что выборщик явился, ему выдается чистый конверт. Затем вас приглашают зайти за ширму (у дверей в апартаменты Совета), и там вы вкладываете свой заготовленный список в конверт, подходите к «урне» (большому ящику), и два молодых человека за столом рядом берут у вас конверт и со словами «Вы видите, что опустили» опускают конверт. Выходить нужно в другие двери, очевидно, потому, что рассчитывали на большое стечение граждан. Мы проделали с Акицей всю процедуру без малейшей очереди. Абсентизм в нашем квартале вовсю.
Удручающие разговоры о политике. Крым отделяется. Деньги из банка выдают лишь по сто пятьдесят рублей в неделю. Живопись скоро никому нужна не будет. Чем заняться. Союзники грозят нам. Я плакала.
Странно! Снег и мороз, луна за окнами и тишина ненарушимая; и трудно представить, что рядом Петроград и разбойники. Но живешь начеку — ибо все стало возможно. Все! Сейчас разбирал и складывал газеты, хочу их сохранить под заголовком «позорные дни России». И было такое чувство, будто я не журналист и даже не русский, а какой-то судебный следователь, собирающий данные для обвинительного акта.
Оттепель была сильная; 3°. И это в Сибири! Наконец появились телеграммы из армии, но не из Петрограда.
Сегодня выборы в Учредительное собрание, праздник. Мама пропадает по целым дням на митингах и горячо нападает на большевиков и Ленина. Мы уговариваем ее быть осторожнее, т. к. ее могут избить и даже ранить, но она бесчувственна, как стена, и снова мчится на Дерибасовскую… Завзятая митинговая ораторша — или, как говорят пролетарии, «орательша».
Идут на выборы, говорят, и вчера, и сегодня много. Что они дадут? Большевики и кадеты наибольшее? Пока о прямых нарушениях порядка выборов не слышно.
Впервые за несколько месяцев я посетил самостоятельно Народное собраниеВидимо, имеется в виду Оперный зал Народного дома., чтобы послушать оперу «Вертер». Ежедневно сталкиваясь с реалиями жизни, было трудно проникнуться сочувствием к внутренним переживаниям молодого человека, мучившегося неспособностью преодолеть страсть к супруге своего лучшего друга. Сценарий, музыка и костюмы казались фантастическими, но более всего поражала аудитория.
Театр был полон каких-то неопрятных субъектов. Нечасто попадались люди, которых встречаешь в опере. Было много уставших и разочарованных лиц, более половины мест занимали солдаты и матросы с револьверами у пояса, с ружьями на коленях. Читать далее
Нелегко вообще сидеть в одиночном тюремном заключении при самых крепких нервах и «нормальных» условиях. Сидеть в тюрьме революционеру у революционеров во время революции — утомляющий нервы абсурд по существу своему.
Позвонил дежурному солдату принести что-то и попросил оставить открытой дверь в коридор, покуда вернется. Вышел в коридор. Там сидели Щегловитов и СухомлиновБывший военный министр, которых знал по портретам. Подходит Щегловитов.
— Вы г. Рутенберг?
— Да.
— Разрешите представиться. Я Щегловитов.
Читать далее
Любопытно со временем для художника: в Петропавловской крепости теперь сидят одновременно царские министры — СухомлиновБывший военный министр, Щегловитов, и свергнувшие их революционеры. «Народное слово» приводит краткий отзыв Щегловитова о событиях (в разговоре с американскими журналистами). Читать далее
Понедельник, день без газет; значит, новых удручающих вестей мало — это на завтра. Просидел от 11 до 3 в Музее, стараясь найти себе дело. В читальном зале одновременно 25 человек — не более; весь вечер сидел и писал лекции, опять-таки чтоб забыться за делом; отвратительная перспектива дежурить по двору от 4 с половиной до 7 часов: до чего пришлось дожить — ходить на ролях дворника и швейцара в полном сознании сомнительности той пользы, которую этим приносишь. Читать далее
Церковь по внутреннему закону своего бытия не может отказаться от призвания просветлять, преображать всю жизнь человечества, пронизывать ее своими лучами. В частности, и государственность она ищет исполнять своим духом, претворять ее по своему образу… И ныне, когда волею Провидения рушилось в России царское самодержавие, а на замену его идут новые государственные формы, православная Церковь не имеет суждения об этих формах со стороны их политической целесообразности, но она неизменно стоит на таком понимании власти, по которому всякая власть должна быть христианским служением.
Церковь не должна отделяться от государства, пользуясь от него разными услугами и особенно бюджетом. Но очевидно, что пользоваться услугами без тех или иных условий нельзя. Если Государство дает Церкви бюджетное содержание или вспомоществование, то отсюда следует, что деятельность Церкви не должна быть противна государственным законам.
Государство признает брак православного с магометанкой и тем самым будто бы отменяет у Церкви ее закон, в силу которого данный брак не признается. Но, признав такой брак законным, Государство может этим установить здесь только свою точку зрения, а заставить Церковь признать такой брак оно не может. Читать далее