Последние интриги в Петрограде
Будучи живописцем, я должен сказать, почему в картинах лица людей расписывались зеленым и красным. Живопись — краска, цвет, она заложена внутри нашего организма. Ее вспышки бывают велики и требовательны. Моя нервная система окрашена ими.
Мозг мой горит от их цвета.
В Полтаве тревожный слух. Слышались выстрелы. Около вокзала. Будто проезжие запасные громили лавки. В городе стали закрывать магазины (и зачем-то, будто бы по распоряжению полицмейстера, гасить электричество).
Воздух насыщен тревогой.
Однажды мы с БурлюкомПоэт, художник пошли в Архиерейку на этюды. В основном мы смотрели, как работает Давид Бурлюк. Для получения сложной и богатой живописной фактуры он отрывал и наклеивал на холст газетные обрывки и записывал их. Мы не знали, хорошо это или плохо, но восхищались его смелостью и изобретательностью. Вокруг нас всегда собирались мальчишки с ближайших улиц, оврагов. Вдруг Бурлюк и говорит, наскоро раздав им монеты (или конфеты): «Бегите, мальчишки, по улице и кричите: “Бурлюк! Бурлюк! Художник Бурлюк! Художник Бурлюк!”». Ватага бросилась по улице с криком и свистом, поднимая пыль и швыряя камни. А Бурлюк нам и говорит: «Вот так делается слава...»
С утра в кулуарах Гос. Думы царит большое оживление. Слухи один фантастичнее другого возникают и лопаются, как мыльные пузыри, чтобы замениться новыми, еще более фантастическими слухами.
Каждого вновь въезжающего депутата, особенно если существует хотя бы малейшее подозрение в том, что он что-то знает или что-то может знать, окружают и расспрашивают. У некоторых депутатов таинственный вид, будто бы они действительно что-то знают.
Отдаете ли вы себе отчет, что это начало революции?
Хороший солнечный день. Утром был длинный доклад. Днем ездил с АлексеемНаследник российского престола к архиерейскому лесу, по которому сделал хорошую прогулку. До чая принял Боткина. В 6 час. Шуваева, а после обеда ЖилинскогоЯков Жилинский — русский генерал от кавалерии, бывший начальник Генштаба и варшавский генерал-губернатор.. Занимался усталой головой.
Трепов просил у Государя удаления министра внутренних дел ПротопоповаМинистр внутренних дел, националист-консерватор, полная неспособность которого и то обстоятельство, что он был сторонником РаспутинаДруг императорской семьи, делали его крайне непопулярным. Председатель Совета министров чувствовал, что ему не удастся принести никакой пользы, если этот министр останется у власти, потому что все сколько-нибудь известные политические деятели при создавшейся обстановке отказывались и уклонялись от ответственной деятельности.
Пишу тебе в одной из палат нашего лазарета: не сменяй ПротопоповаМинистр внутренних дел, националист-консерватор. Вчера я имела продолжительную беседу с ним — он совершенно здоров, конечно. По приезде я расскажу тебе подробности и интриги, и тебе все станет ясно. Все это снова направлено против твоей женушки.
У Трепова неприятный характер. Я не ценю людей, тратящих массу слов для выражения своей преданности, я люблю видеть её в их поступках, — Протопопов все время проявлял её на деле. Я хочу, чтобы ты прочел это до нашей встречи, — ты успеешь приготовиться в случае, если б Трепов приехал раньше меня. Меня очень обидело, что Штюрмер не предупредил меня об этом заранее. Милый, это не шутка, это дело серьёзное, это травля, направленная на твою женушку. Категорически заяви, что ты это спокойно обдумал и в настоящее время не намереваешься сменять кого бы то ни было из министров. Оставь даже старого Бобринского. Пожалуйста, отнесись внимательно ко всему, о чем я тебе пишу.
Обедаем у Горчаковых с «молодым» Феликсом ЮсуповымЕдинственный наследник богатейшей семьи Юсуповых, муж троюродной сестры Николая II, организатор убийства Распутина. Весь вечер последний рассказывает, в крайне возбужденном тоне, про РаспутинаДруг императорской семьи. Он считает его главным виновником того, что «все летит к черту». Особенно поразил рассказ про какую-то обожательницу Распутина, которая рядится в платья, увешанные бубенцами с яркими лентами, и всюду следует за «старцем». Однажды эта монденная юродивая нагрянула летом во время какого-то обеда у Юсуповых в Царском. Фелька (так его называет М. Горчаков) убежден, что все еще можно спасти положение, если «брать» Распутина. Акица, сидевшая рядом с Юсуповым, позволила себе усомниться, найдется ли такой герой.
Вчера был скрябинский вечер. Красивый зал, избранная публика. Но я был холоден, и что-то мне помешало сказать то блестящее слово о Музыке, о котором я думал, идя на вечер. Я сказал лишь незначительную часть из него и прочел 10 сонетов о Музыке и, кроме того, «Рассвет» и «Полдень» (как пример музыкальных состояний природы). На слушателей, видимо, произвел глубокое впечатление. Особенно на музыкальную часть публики.
Поэтесса А.Ахматова приступила к печатанию третьего издания сборника своих стихотворений «Четки»: первые два издания совершенно разошлись.
В углах улыбки, на щеке,
На прядях — алая прохлада,
Пушатся уши и жакет,
Перчатки — пара шоколадок.
В коленях — шелест тупиков,
Тех тупиков, где от проходок,
От ветра, метел и пинков
Шуршавший лист вкушает отдых.
Где горизонт как рубикон,
Где сквозь агонию громленой
Рябины, в дождь бегут бегом
Свистки, и тучи, и вагоны.
Ни дружбы, ни любви... И чего еще ждать, чего еще искать?