Как красить пасхальные яйца
Сергей Павлович буквально влетел в вестибюль отеля и страстно обнял Нижинского: «Ваца, дорогой, как ты поживаешь?». Объятие получилось таким нежным и искренним, словно никаких недоразумений между ними не существовало. Это был настоящий Дягилев прошлых дней. Они уединились в уголке и разговаривали — шли часы, и, казалось, старая дружба восстановлена. С того дня мы практически все время проводили с Дягилевым. Разговоры о контракте на гастроли в Южной Америке не возникали — Сергей Павлович просто сказал: «Мы открываем сезон в Мадриде, в театре “Реаль”, затем дадим несколько спектаклей в Барселоне. Мясин сочинил новые балеты, я хочу, чтобы ты посмотрел их и сказал свое мнение. А у тебя есть что-нибудь новое?».
Недавние события в России также подолгу обсуждались ими, и еще Вацлав рассказал Дягилеву о планах относительно школы и фестивального театра. Но тот возразил: «Зачем думать о будущем балета? Это не наша задача. Танцуй, сочиняй и предоставь следующему поколению самому заботиться о себе. Я слишком долго работал за границей и не хочу возвращаться в Россию. Меня могут спросить там, что мне нужно в этой стране, скажут, что я хочу воспользоваться преимуществами свободы, за которую людям приходилось бороться, что я усталый старорежимный. Я не выжил бы в новой России и предпочитаю оставаться в Европе».
Конечно, никто не знает, когда кончится война, но я знаю одно: на Пасху в каждом детском журнале будет стихотворение, где слова «небес», «лес», «чудес» будет рифмоваться со словом: Христос Воскрес.
Это такая же формальность, как визиты на Новый год, как целование ручек у дам, — и отдавать ей дань я не стану.
Великая суббота, причащалась с ними, быть может, в последний раз. Эта мысль меня очень растрогала. По возвращении нашла в своей комнате великолепную сирень. Императрица прислала мне пасхальные яйца и подушку, которую она и раненые офицеры ее лазарета вместе вышивали. Пасхальная заутреня. Было торжественно, но как грустно!
Мы готовимся встретить первую Пасху, украшением которой будет не синий цвет подснежников, а красный — свободы. Но политическая свобода — одно, а свобода от старых предрассудков и отживших традиций, оказывается, — другое.
По крайней мере, на улицах Москвы в эти предпраздничные дни мы видим ту же «покупательную» лихорадку, ту же раздраженную и утомленную ненужными хлопотами толпу. Тех же соперничающих в убранстве стола хозяек и «визитеров», бегающих по магазинам в поисках «белого атласного галстука». Читать далее
Забыл упомянуть, что вчера мы простились с 46 нашими служащими, которых наконец выпустили из Александровского дворца к их семьям в Петроград. Погода была хорошая, с сильным южным ветром. Читать далее
Три французских депутата-социалиста — Мутэ, Кашен и Лафон — прибыли вчера из Парижа через Берген и Торнео; они приехали проповедывать Совету благоразумие и патриотизм. Два члена Labour Party, О'Гради и Торн, сопровождают их.
Мутэ — адвокат; Кашен и Лафон — преподаватели философии; О'Гради — столяр-краснодеревец, Торн — свинцовых дел мастер. Таким образом, французский социализм представлен интеллигентами, классиками по образованию; английский социализм — людьми ремесла matter-of-fact-men. Теория — с одной стороны, реализм — с другой. Читать далее
Сегодня приехала британская делегация от лейбористов. В Москву прибыл молодой Локкарт, и посол забирает его с собой к князю ЛьвовуПервый председатель Временного правительства!
Англичане и французы, несомненно, достигнут своих целей, а вот насчет нас — сомнение. Наши социалисты обращались к немецким товарищам с призывом последовать их примеру, что должно было бы повести к прекращению войны — протянутая ими рука осталась висеть в воздухе. И немцы ответили резко и совсем в другом духе: мы сами знаем, что нам делать. Но если немцам будет плохо, они, конечно, обратятся к нашим растяпам — и те в радостях протянут вновь руку, окончат войну и, лишенные государственного смысла, скомпрометируют результаты, которых можно было бы достигнуть. Но одно только несомненно — война будет изгнана на «вечные» времена с европейского материка.
Имеются основания думать, что в Петрограде существует цензура совершенно невоенного характера, а политическая, установленная негласно теми элементами, которые образуют Совет рабочих и солдатских Депутатов. При таком положении моя корреспонденция получает, несомненно, интерес, а потому я отношусь к почте крайне недоверчиво. Читать далее
Украшения на Пасху найти не мог, в лавках нет. Поля оголило все, снегу совсем мало. Шум от воды ночами.
Настроение умов, как в городе, так и в деревне, вовсе не в пользу крайней большевистской программы. Мне пришлось за это время бывать в деревне и говорить с крестьянами; их лозунги оставались те же самые: поскорее Учредительное собрание, наделение землей на приемлемых условиях и уравнение в правах с другими гражданами. Я вспоминаю также разговоры с ними, когда уже воцарилась большевистская власть и с них стали брать натурой хлеб, они жаловались мне на притеснения новой власти и говорили: «Разве мы царя сместили? Нас не спрашивали, это господа его убрали». Про население городов и говорить нечего; здесь все за демократическую республику.
Мне всего интереснее говорить с простыми людьми. Недавно говорил на митинге на одной из темных окраин города, откуда во все тревожные дни грозит выползти погром. Аудитория была внимательная. Я выбрал взглядом два-три лица с особенно малокультурными чертами и говорил так, как будто есть только они. И это меня завлекало. Когда я видел внимание, а потом и интерес, любопытство и признаки согласия по мере продолжения, то это возбуждало мысль и воображение. Теперь работаю над популярной брошюркой для народа, в которой показываю, как последний Романов разрушал и разрушил самодержавного идола (выражения другие).
Около разгромленного магазина Блитнека и Робинсона стоит свободный, освободившийся в эту ночь от сословных и прочих самодержавных предрассудков гражданин. Гражданин очень молод и мал ростом — мал настолько, что нос его приходится как раз на том расстоянии от земли, где у прочих граждан находятся еще только колени.
Нос этот красный и мокрый; очевидно, заботы о нем лежали до сих пор на совести старших отпрысков семьи. Читать далее
Порядок входа и въезда в Кремль во время пасхальной заутрени Читать далее