Приспешники власти не хотят слышать слов правды и зажимают всем рот, но и с зажатым ртом мы должны говорить правду как граждане государства, любящие и дорожащие своей страной. Представители земств городов, дворянства уже произнесли свое обличительное слово, вынесли свой приговор. Очередь остается за нами, торгово-промышленный класс творит и направляет экономическую жизнь страны, создает ее материальное благополучие; в этом заключается его первенствующее значение в каждой стране. Если раньше говорили noblesse oblige — дворянство обязывает, теперь нужно сказать proprite oblige — собственность обязывает.
Посмотрите же на жалкие ряды наших министров, не есть ли это насмеяние не только над русским народом, но и нашими союзниками? Естественно, что при таких условиях все классы общества, весь русский народ, жаждущий победы над врагом, произнес свой приговор над властью. Мы чувствуем, что общественная атмосфера становится в напряжение. Непоправимо власть нарушила народное давление. Страшно становится за Россию, когда нам приходится с подозрением относиться к своей собственной власти, когда народ спрашивает тебя: «За кого она — эта власть?».
Создавшееся невыносимое положение нам всем понятно; лишь одна русская власть остается глуха ко всем к ней обращениям, не слышно стона и сдержанного ропота народа. И в результате все мы сейчас остановились и чего-то ждем. Что нам делать во имя спасения России? Мы знаем только, что так продолжаться не может.
Дорогой друг! Что-то давно нет от Вас ни строчки. Обещали «завтра» написать — чуть не неделю тому назад — и ни звука. Разве что-либо особое помешало? Черкните хоть пару слов, если не хочется писать, а то беспокойно что-то.
Застанет ли Вас это письмо, мой Гафиз? Надеюсь, что нет: по Неве разгуливает теплый ветер с моря — значит, кончается год (я всегда год считаю от зимы до зимы), мой первый год, не похожий на все прежние: какой он большой, глупый, длинный, как-то слишком сильно и сразу выросший. Я даже вижу — на носу масса веснушек и невообразимо длинные руки. Читать далее
За подачу посетительницам вина в ресторане «Максим» владелец, американский гражданин Томас, оштрафован на 2000 руб. с заменою при неуплате тюремным заключением на 1 месяц. Томас предупрежден, что в случае следующей провинности ему предстоит тюремное заключение без замены штрафом.
Под утро проснулся и придумал сюжет трагической пантомимы или cinema genre grand GuignolФр. — фильм в духе большого представления с Петрушкой..
ТаняТатьяна Сухотина-Толстая — писательница, старшая дочь Л. Н. Толстого. читала вслух «Бориса Годунова» Пушкина. Насколько талантливее «Князя Серебряного«Князь Серебряный. Повесть времён Иоанна Грозного» — исторический роман А. К. Толстого о временах опричнины, который увидел свет в 1863 году.», которого продолжаю читать.
В здешнем дворце так же холодно, как и в Зимнем. Нужно не забывать о бедных солдатах и о тех несчастных, которым нечем топить, тогда научишься терпению. Была у императрицы — говорили мало за недостатком времени, она неважно выглядела, я чувствовала себя далекой от нее сегодня. Холод меня парализует.
Как видишь, прошел месяц, а письмо мое я еще не послал: все надеялся, что ты пойдешь по пути, который тебе указывают люди, верные тебе и любящие Россию не за страх, а за совесть. Но события показывают, что твои советники продолжают вести Россию и тебя к верной гибели; при таких условиях молчать является преступным перед богом, тобой и Россией. Читать далее
Целый день шел снег. К чаю были СандроДруг детства Николая II, муж его сестры Ксении и Ольга. Он прочитал мне письма от Феликса и 3инаиды Юсуповых. Полное отчаяние, не видно выхода. Как неприятно мне слышать все это. Я прямо-таки содрогаюсь.
Работы конференцииПетроградская конференция — многосторонние международные переговоры союзников по Антанте в начале 1917 года в Петрограде. проходят неинтересно. Из всего этого дипломатического словоизвержения не получается никакого положительного результата. Например, ищут формул, чтоб побудить Японию увеличить свою помощь.
Одна только техническая комиссия по снаряжению и транспорту делает полезную работу. Но потребности русского генерального штаба превосходят все предвидения, а его требования еще превосходят его потребности. Вопрос, по-моему, не столько в том, чего России недостает, сколько в том, чтоб проверить, что она способна утилизировать. Зачем ей посылать пушки, пулеметы, снаряды, аэропланы, которые нам так нужны, если у нее нет ни возможности доставить их на фронт, ни воли воспользоваться ими?
В редакции я встретился с Пуришкевичем. Я знавал его честным, высокопорядочным человеком. Но страшная ночь в Юсуповском дворце, где травили цианистым калием Григория Распутина Друг императорской семьии потом расстреливали ползущего колдуна, оставила свой отпечаток на Пуришкевиче. Я поздоровался с ним. Он смутился. Глаза его забегали. В них отразились печаль, и ужас, и стыд. Видимо, он вспомнил то время, когда был чист совестью и не посягнул еще на кровь. Что-то лежало между нами. Это была та страшная черта отчуждения, которая ложится между убийцей и честными людьми. Та черта, которую почувствовал Раскольников, убив «вошь»-процентщицу.
Письмо от молодежи, от четырех студентов и 13 гимназистов: «Русско-малороссийский писательУкраинская общественность недовольна тем, что Винниченко живет в Москве и пишет пьесы на русском языке.» и еще несколько ругательств. Плюс много других бросаний в меня гнилыми яблоками, если я вернусь на Украину. Дорогой мой край, возможно, я попрощался с тобой навеки тогда, когда я был изгнан. Возможно, я действительно согрешил перед тобой, если в лучших сынах твоих не умел вызвать ничего, кроме вражды. Искуплю ли когда-нибудь этот грех, или хотя бы найду, чем же я провинился, или приму в душе широко и искренне то искупление?
Клянусь себе не опустить рук, пока не выйду победителем в борьбе со своим стыдом.