13 декабря 1916. Речь

Без вымысла

Проект 1917 — это события, произошедшие сто лет назад и описанные их участниками. Только дневники, письма, воспоминания, газеты и другие документы.
Проект начинается 14 ноября 1916 и заканчивается 18 января 1918.

Речь

Я не принадлежу к поклонникам нашего молодого Камерного театра, не плачу дани увлечению его смелым дерзаниями, его многошумными эстетическими революциями. Когда в прошлом году Федор Сологуб с полной безопелляционностью объявил: есть сейчас на Руси один театр, достойный так именоваться, Камерный, да вот разве еще «Кривое Зеркало», а все остальное – театры кроличьи, – это говорили только большая исключительность и азарт художественной кружковщины. Слова о театре кролика вызвали в памяти слова о хвале кулика. Многое противоборствовало во мне не революционизму Камерного театра, но характеру этого революционизма. В спектаклях Камерного театра при всей их разнохарактерности всегда было одно общее: чрезвычайное преобладание претензий над художественной ценностью. Всегда весьма широкие, впрочем, и столь же смутные, спутанные планы и мизерные, подчас до курьеза наивные, ребяческие достижения в их осуществлении. Здесь очень хорошо говорят о художественной платформе. Но в театре важна не «платформа», а спектакль.

Спектакль «Фамира-кифаред», показанный вчера, еще на давая оснований вполне изменить отношение к Камерному театру, вносит, однако, в них значительные поправки. Театр сразу стал мне много симпатичнее. Почувствовалась в нем подлинная, не на модности базирующаяся ценность.

И этот спектакль, который, вероятно, родит много споров и толков, был не безгрешный, был богат недостатками, промахами, наивностями или наивничанием. Бродили и прежние дрожжи; в созданное хорошим вкусом и хорошею смелостью врезалось досадно безвкусие и былая, нарочитая «смелость». Но в спектакле неоспоримы достоинства: спектакль этот нужно характеризовать как заслугу.

Трудно было решиться на выбор, еще труднее – осуществить решение. Форма пьесы слишком капризна, прихотлива, поэтически своенравна. Тут сплелись труднейшие задачи, декоративные, режиссерские и специально актерские. «Выявить» пьесу – разрешите воспользоваться этим затасканным глаголом – было немыслимо в обычной театральной атмосфере, обычными сценическими средствами. Ничего не вышло бы, они похоронили бы «Фамиру» под своей тяжестью. При чрезвычайной отвлеченности в драме есть и большая конкретность, одинаково – и в бытовом, так сказать, окружении, и в психологии. Если Фамира – тончайший лиризм, то рядом с ним по-еврепидовски трагическая нимфа Аргиопэ, нежная мать и неистово влюбленная женщина, и есть великая опасность, чтобы такой трагизм не задавил лиризма, как есть опасность, чтобы своеобразный реализм менад и вакхов, которые – фон, не задушил и лиризма, и трагизма.

Смела и удачна внешняя обстановка. Ее дала художница г-жа Экстер, наша русская кубистка. Но кубизм был тут скромный, и его участие скорее отрицательное, выразившееся в том, что почти отсутствовали декорации. По бокам – высокие кипарисообразные конусы темно-синего цвета, кое-где на сцене черные и темно-зеленые кубы и другие геометрические фигуры. Все это хорошо подобрано в тонах с золотистым порталом. А главное – все это не мешало действию. А в глубине – меняющая цвет, то синяя, то нежно-лиловая, то золотистая поверхность. На этом светлом фон вырисовывались группы, иногда почти силуэтов. И только раз зачем-то понадобилось омрачить чистоту светового фона изображением в резных чертах Зевса. Это был уже дешевый вкус, портилась строгость внешности спектакля.

Так предстал перед зрителем Камерный театр «Фамира-кифаред», личное признание поэта, по красивому определению Вячеслава Иванова, о его задушевных тайнах под полупрозрачным и причудливым покрывалом фантастического мира, сотканным из древнего мифа и последних снов позднего поколения. И, представь, заинтересовал живо в Анненском и тех, для которых еще вчера он был звук пустой.

, и еще

1 Мне нравится

Комментировать

✍ Также в этот день

Москва

О красоте говорить не приходится ввиду ее удивительной метаморфозы. Тыква прекрасна, Венера прекрасна, рысистая лошадь прекрасна, лягушка прекрасна, Мадонны Рафаэля прекрасны, рязанская баба прекрасна.

, и еще

47 Мне нравится

5 Комментировать

Петроград, 13-я линия Васильевского острова, 20

Наш отдел, как и всякий отдел, занимается сочинением писем, отношений, докладных записок по поводу различных доходящих до нас фактов жизни. В большинстве случаев мы что-нибудь просим для жизни у ближайшего ведомства, и нам часто дают, потому что мы пишем, подобно существу нашего начальника, диссонансами. Вот он несет к моему столу телеграмму и говорит мне: «Напишите-ка, голубчик, письмо министру, да так, чтобы прямо этого мерзавца за жабры». Или так: «Отправьте-ка его к Иисусу!».

, и еще

9 Мне нравится

10 Комментировать

вместе с

Петроград

Утром был ГрабарьПопечитель городской Художественной галереи П. и С. М. Третьяковых, художник. Показывал ему портрет ЖениЕвгений Михайлов — племянник Константина Сомова. (нашел разные «но», рисунок безукоризнен).

, и еще

18 Мне нравится

1 Комментировать

Севастополь

4-е издание «Четок» дозволено военной цензурой

, и еще

46 Мне нравится

Комментировать

Петроград, Лахтинская ул.

УЖАСНАЯ ЛЮБОВЬ, рассказ

Юрий влюбляется в казачка Васю. Отец Юрия (помещик) в отчаянии, все всполошились. Но Юра сказал: «Убейте меня, растерзайте меня, но я буду его любить»; дорога, лето, солнце, липы, сирень, тройка с бубенцами, надо ехать в город, их хотят разлучить, но Юра стоит на своем: никогда он не разлюбит. Он ненавидит женщин и говорит об этом прямо.

Рекомендуемые сюжеты Все