Назначение мое состоялось, и я поехал представляться Государю. Он принял меня очень любезно и сказал, что выбор его пал на меня, потому что я финансист и экономист, а вопросы экономические будут иметь первую роль при окончании войны. Эта мысль была, вероятно, подсказана Треповым. Затем Государь сказал, что императрица также желает меня видеть.
Поэтому от Государя я сразу же пошел к императрице. Надо сказать, что по назначении государственным контролером я, согласно правилам, испрашивал разрешения быть представленным обеим императрицам. От старой императрицы Марии Федоровны я вскоре же получил согласие. Прием был чрезвычайно любезный и продолжался что‑то около трех четвертей часа. От императрицы же Александры Федоровны я тогда никакого ответа не получил и так ей и не представлялся. На этот раз императрица принимала меня довольно долго, я думаю, более получаса. Наружность ее очень примечательна: будучи уже не первой молодости, она, в зависимости от минуты и настроения, бывает или очень хороша собою, или, напротив, антипатична и старообразна. Я видал ее и в том, и в другом случае. Может быть, это зависело от туалета.
На этот раз императрица была в костюме сестры милосердия, который придавал ей сухой и старый вид. Говорила она со мною по‑русски: она совершенно правильно владела русским языком, только с иностранным акцентом. Старая императрица Мария Федоровна затруднялась говорить по‑русски, и я беседовал с нею по‑французски. Императрица Александра Федоровна начала свою беседу с внешней политики. Говорила она и о немцах, и о союзниках. Меня удивило, что немцев характеризовала она как народ недалекий. Переходя затем к послам наших союзников, Государыня дала обо всех довольно‑таки отрицательный отзыв. В частности, английского посла сэра Бьюкенена она назвала человеком ограниченным. Опасаясь, как бы эта тема не вызвала каких‑либо неосторожных выражений и с моей стороны, которые потом могли бы быть неверно истолкованы, я понемногу перевел разговор на тему о призрении увечных воинов и Верховном совете. Под влиянием ли общих наветов или личного впечатления, но мне чувствовалось, что с императрицей надо быть настороже.
О красоте говорить не приходится ввиду ее удивительной метаморфозы. Тыква прекрасна, Венера прекрасна, рысистая лошадь прекрасна, лягушка прекрасна, Мадонны Рафаэля прекрасны, рязанская баба прекрасна.
Наш отдел, как и всякий отдел, занимается сочинением писем, отношений, докладных записок по поводу различных доходящих до нас фактов жизни. В большинстве случаев мы что-нибудь просим для жизни у ближайшего ведомства, и нам часто дают, потому что мы пишем, подобно существу нашего начальника, диссонансами. Вот он несет к моему столу телеграмму и говорит мне: «Напишите-ка, голубчик, письмо министру, да так, чтобы прямо этого мерзавца за жабры». Или так: «Отправьте-ка его к Иисусу!».
Утром был ГрабарьПопечитель городской Художественной галереи П. и С. М. Третьяковых, художник. Показывал ему портрет ЖениЕвгений Михайлов — племянник Константина Сомова. (нашел разные «но», рисунок безукоризнен).
УЖАСНАЯ ЛЮБОВЬ, рассказ
Юрий влюбляется в казачка Васю. Отец Юрия (помещик) в отчаянии, все всполошились. Но Юра сказал: «Убейте меня, растерзайте меня, но я буду его любить»; дорога, лето, солнце, липы, сирень, тройка с бубенцами, надо ехать в город, их хотят разлучить, но Юра стоит на своем: никогда он не разлюбит. Он ненавидит женщин и говорит об этом прямо.
Царь Николай IIРоссийский император царствует, он — Верховным главнокомандующий, но государством не правит, армией не командует, быть Самодержцем не умеет. Он бесполезен, безволен и полностью погружен в себя.
Утром шел снежок. Погулял 10 мин. Принял бельгийского посланника. Затем ген.-ад. Дурново и Танеева. Гулял довольно долго, сперва с дочерьми и потом один. ЭллаСтаршая сестра императрицы Александры Федоровны приехала из Москвы. В 6 час. принял Раева. Окончил все бумаги до обеда. Вечером у меня был ВоейковДворцовый комендант, генерал-майор свиты Николая II.
Завтракал со своими. Днем играл и катался. Тепло.
Зеленым сумраком повеяло в лицо.
Закат сквозит в листве, густой и клепкой.
У тихого обрыва, над скамейкой,
Из тучки месяц светит, как кольцо.
Зеленым сумраком повеяло в лицо.
От моря тянет ласковый и свежий
Вечерний бриз. Я не был здесь давно
У этих сумеречных, тихих побережий.
У мшистых скал сквозь воду светит дно.
И все как прежде. Скалы, мели те же,
И та же грусть, и на душе темно.
От моря тянет ласковый и свежий
Вечерний бриз... Я не был здесь давно.
К «ЗнамениюЦарскосельская икона «Знамение» Богоматери стоит в правой части небольшой придворной Царскосельской Знаменской церкви.» и в лазарет. МамаРоссийская императрица, жена Николая II позже. Делала что всегда. Устраивала после перевязок. Давала лекарства, писала. ТатьянаВторая дочь Николая II играла на рояле графини в дамской комнате. От МитиСын великого князя Павла Александровича, организатор убийства Распутина все ни слуху ни духу. Ели семейно. Читала Лейкина «В гостях у турокЮмористическая повесть «В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь».».
Формулирую для себя коротко: я ДимеПублицист и критик Дмитрий Философов — третья часть семейного союза Гиппиус и Мережковского. совершенно ни на что не нужна, и никогда. И не то что не нужна, а в одно слово: ненужна. Когда он болен — ясно. Когда здоров — тоже ясно. Для себя — что мне трудиться выписывать доказательства? Но нужен ли и он мне? Может быть — тоже нет? Может быть, никто никому не нужен, а только мечтанья и капризы все?
Нет, я не виню Диму ни в чем. Нет у него ни вольного, ни невольного греха. Он такой, и это им все сказано. Он Такой, и нет таких — не может же видеть. Нет же вины, если хочешь другому того, чего себе хочешь (напротив). Если этот другой бунтует — удивление, грусть, а не вина.
ШервашидзеКнязь Георгий Шервашидзе — муж Марии Федоровны, заведует двором императрицы Марии Федоровны, губернатор Тифлиса в 1889–1897 годах. прочитал телеграмму из Германии, в которой предлагается мир, на что, надеюсь, никто из нас не пойдет. А ведь эти канальи возложат всю ответственность на нас, если мы его отвергнем, воистину подлые негодяи.
Чудовищная и возмутительная новость. Немцы предложили мир. Узнали это, комбинируя отрывки скверно принятых радиограмм «Armees und Flotte BefehlНем. — «Командование армии и флотом».», данных почему-то на немецком и итальянском языке, да из английского сообщения. Почему это чудовищно и возмутительно? Читать далее
У меня легкая инфлюэнца. Исправляю фельетон и ужасно долго с этим бился. Рисовал с гипса. Потом с ШурочкиАлександра Боткина-Хохлова — внучка врача Сергея Боткина и Павла Третьякова. Будущая киноактриса.. Бедненькая, она совсем помешалась на пении! Обед у Гессена. Меня на сей раз пригласил письмом (!), в котором было сказано, что вскоре я буду чем-то утешен. Очевидно, это намек на ожидавшуюся телеграмму о мирных предложениях Германии (и, очевидно, он лично рассчитывает на то, что таковые возымеют желательное действие). Сегодня полный текст этих предложений был ему доставлен, и я перед обедом прочел его (по-немецки) вслух. Читать далее