Разговоры со Всеукраинского войскового съезда
С чувством большого облегчения прочитал о состоявшемся в Петрограде съезде казаков (выступали на нем, между прочим, Родзянко и Гучков); казачки дали ганнибалову клятву укрепить республиканскую Россию и спасти ее от анархии и ленинцев, обещая научить наших обнаглевших саврасов от революции, как надо пользоваться свободой. Спасибо вам, голубчики, славные сыны Дона: хоть за вас нам, презренным интеллигентным буржуям, можно будет зацепиться в самозащите от аннексий и контрибуций опьяненных запахом жареного мяса «товарищей», тороватых в проявлении своей отваги и храбрости по линии наименьшего сопротивления… Успокаивающее впечатление производит и крестьянский съезд, порешивший до созыва Учредительного собрания не приступать к самочинному ограбному дележу земель.
Я не пророк. Я только исполняю долг, а остальное не от нас. Но уповаю, что все будет успешно.
Россия — не Франция, и Петроград — не Париж. Россия — это деревни, это бесконечное число городов, огромных экономических, культурных центров. Россия — это здравый смысл. Который позволяет ей еще держаться теперь, при таких обстоятельствах, при которых другое государство потонуло бы уже в полной анархии. Здравый смысл — велик Бог земли русской! — удержит, надеемся, и вас в последнюю минуту от единственного ужаса, который только и грозит России, революции, свободе, — гражданской войны. Читать далее
Митинг, организованный журналом «Работница», состоялся. Успех его превзошел ожидания. Цирк Чинизелли не вмещал многотысячную толпу, пришлось устроить два добавочных митинга, на площади и в саду цирка. Это, по существу, проведение на деле предложенного нами плана работы.
А царит над нашей стороной
Глаз дурной, дружок, да час худой.
А всего у нас, дружок, красы —
Что две русых, вдоль спины, косы,
Две несжатых, в поле, полосы.
Читать далее
Все последн. дни чувство молодости, поэтическ. томление о какой-то южной дали (как всегда в хорошую погоду), о какой-то встрече...
Пока я вижу деревенских баб в своем первобытном состоянии, я не поверю ни в какое обещание земли и воли. Читать далее
Жара и у нас удивительная. С начала мая до сих пор ни одного дождя, душно, пыльно, тягостно. Общее политическое положение похоже с этим состоянием погоды. Нет ни живительного, благодатного дождя, ни грозы с бурей и громом.
Очень хотел приехать к тебе под твое бирюзовое небо, но за неимением времени и покачнувшегося здоровья пришлось отложить. Очень мне надо с тобой обо многом переговорить или списаться. Сейчас я уезжаю домой, а оттуда напишу тебе обстоятельно.
Назначено закрытое совместное заседание высших советских коллегий. В напряженной, насыщенной страстями атмосфере выступил присяжный большевикоед, неистовый и надрывающийся ЛиберМеньшевик, член исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Подняв свои два пальца, он обрушился на большевиков с яростью голодного зверя, с упоением и сладострастием. Подскакивая на цыпочки, держась на высоких нотах и действуя на нервы аудитории, он требовал в исступлении самых «решительных мер», требовал обуздания, искоренения, наказания непокорных рабочих всеми средствами государства…
— Мерзавец! — раздалось вдруг со скамьи, где сидел Мартовлидер меньшевиков-интернационалистов. Читать далее
Поднимает голову контрреволюция, встревоженная предстоящими политическими, финансовыми и социально-экономическими преобразованиями и все растущим сплочением сил революционной демократии. Пути для своего торжества контрреволюция ищет в провоцировании разрозненных выступлений и разжигании междоусобиц в среде революционной демократии с целью организовать кровавое подавление революции и установить царство контрреволюционного террора. Поэтому попытка большевистских центров использовать недовольство и возбуждение трудящихся масс на почве тяжелого экономического кризиса для устройства демонстрации с лозунгами низвержения Временного правительства и захвата власти Советами была политической авантюрой в пользу контрреволюции. Читать далее
Загадка: «Чем отличается обычное буржуазное правительство от необычного, революционного, за буржуазное себя не считающего?». Говорят, следующим: обычное буржуазное правительство может запрещать манифестации, лишь считаясь с конституцией и вводя сначала военное положение. Необычное и почти социалистическое правительство может запрещать демонстрации без всяких условий и ссылаясь на «факты», известные только ему одному.
То, что произошло, является не чем иным, как заговором против революции, заговором для низвержения правительства и захвата власти большевиками, которые знают, что иным путем эта власть никогда им не достанется. Контрреволюция может к нам проникнуть только через одну дверь: через большевиков. То, что делают теперь большевики, - это уже не идейная пропаганда, это заговор. Пусть же извинят нас большевики, теперь мы перейдем к другим мерам борьбы. У тех революционеров, которые не умеют достойно держать в своих руках оружие, надо это оружие отнять. Большевиков надо обезоружить. Заговоров мы не допустим...
Дорогой Михаил Васильевич! Я в Киеве. Дорогой накалилась ось колеса, стала шипеть, дымиться, ее заливали водой, но безуспешно. Это было у Курска. От Курска путешествие на крыше.
P.S. В списке драматических вещей я забыл про «Чортика» и «Ховуна» («Творения»).