Декрет о страховании на случай болезни
Добровольческая армия создавалась с величайшим трудом. Не было денег. Не было оружия, шинелей и сапог. Каждый доброволец, для того чтобы попасть на Дон, должен был пройти через линию большевистских войск. Наконец, на Дону не все было спокойно. Если некоторые казачьи полки сражались с большевиками, то другие, в особенности те, которые возвращались с фронта, приносили с собой дух большевистского мятежа, и были случаи, когда казаки убивали своих офицеров. Отмежевание от демократии составляло политическую ошибку. Оно давало повод обвинять «Донской гражданский совет» в замаскированной реакционности.
В беседах с ними я старался убедить их, что в «Донской гражданский совет» необходимо включить демократические элементы и что только таким путем можно привлечь на свою сторону казачью массу. После долгих переговоров генералы Алексеев, Каледин и Корнилов согласились со мной, причем наибольшее сочувствие я встретил в генерале Корнилове. В «Донской гражданский совет» в конце декабря вошли четыре социалиста и демократа: член Донского круга независимый социалист Агеев, председатель Крестьянского союза Мазуренко, комиссар 8-й армии Вендзягольский и я.
Я получил телеграмму от изчезнувшего Л.: «Благополучно, но с боем пробились на Дон». Таким образом, начало восемнадцатого года явилось для меня началом Гражданской войны.
Как рука с твоей рукой
Мы стояли на мосточку.
Юнкерочек мой морской
Невысокого росточку.
Читать далее
Я чувствую себя наполненным любовью и нежностью настолько, что должен написать еще одно письмо, прежде чем ты уйдешь. Это письмо поедет вместе с тобой в поезде — и мой дух будет путешествовать вместе с тобой. Я думаю, что в конце-концов пришел к пониманию ситуацию, и это делает меня немного счастливее. Скажи мне, если я прав. Я хочу понимать положение дел, чтобы пойти на компромисс. Читать далее
Моя запись — «Война и Революция»… немножко «из окна». Но из окна, откуда виден купол Таврического дворца. Из окна квартиры, где весной жили недавние господа положения; в дверь которой «стучались» (и фактически даже) все недавние «деятели» правительства; откуда в августе СавинковРеволюционер, публицист ездил провожать КорниловаГенерал, Верховный главнокомандующий и… порог которой не преступала ни распутино-пуришкевическая, ни, главное, комиссаро-большевицкая нога. Во дни самодержавия у нашего подъезда дежурили сыщики… не дежурят ли и теперь, во дни самодержавия злейшего?
А ему конца не видно. Смутные призраки кругом. Читать далее
Каждый день выходят новые «декреты», и их было столько, что, кажется, все уже теперь у нас разрушено и в жизни такой сумбур, с которым не справятся никакие силы. Читать далее
Отпраздновали именины АнастасииМладшая дочь Николая II молебном в 12 час. Днём работали над горкой и пилил дрова. После чая сделали репетицию.
Никакой ученый теоретик, историк, социолог, психолог не мог предсказать, не мог даже представить себе глубину психологического потрясения, которое пережила Россия в минуту падения монархии. Ощущение неограниченной свободы; освобождение от всех, самых обязательных во всяком человеческом общежитии ограничений овладело населением империи в 170 с лишком миллионов. А тут же каждый вдруг почувствовал страшную усталость, переутомление от трехлетнего напряжения войны. Наступил какой-то паралич воли. Читать далее
Декрет о переводе стрелки часов
Декретом Коалиционного правительства было сделано распоряжение о введении с 14 июля летнего счета времени путем перевода часовой стрелки на один час вперед. Настоящим декретом предписывается вернуться к обычному счету времени.
На пути в Брест на одной из станций мне была вручена следующая шифрованная телеграмма от оставшегося в Бресте барона Гаутча. «Сегодня вечером от русской делегации из Петербурга получена следующая телеграмма. Генералу Гофману. Правительство русской республики считает необходимым в дальнейшем вести переговоры на нейтральной почве, и со своей стороны предлагает перенести переговоры в Стокгольм». Читать далее
Увы! Надежда найти себе в беседе с Горьким какую-то моральную поддержку оказалась тщетной. Весь вечер вышел одним из самых обывательских, ерундовых и просто бессмысленных. Зато опять-таки для историка быта и культуры тут нашелся бы чудесный материал. Именно то, что даже у Горького могло в такие трагические дни говориться и думаться подобное, показывает, что мы, что русские люди недостойны иной участи, которая ожидает наше общество и наше государство, наш русский народ. И прямо я не могу себе представить, чтоб такое общество, государство и народ оказались способными противустоять тому порабощению, которого они заслуживают. Наша судьба должна нас привести снова под какое-либо иго! Читать далее
Мне снилось в связи со вчерашними разговорами, что Сорин стал парикмахером. Сережа ходил за газетой и за своими окантованными картинками. Вернувшись, сказал: «В Ялте господство большевиков», — и сев на стул в наполеоновскую позу, стал мне разъяснять все положение России, Крыма и так далее. Сережа уходит на выставку, я прихожу вслед через час. Там уже висят картины Браиловского, и они должны быть на выставке в четыре часа. Относительно БакстаХудожник ужаснейшее разочарование. Читать далее
Уничтожив именем пролетариата старые суды, господа народные комиссары этим самым укрепили в сознании «улицы» ее право на «самосуд», — звериное право. И раньше, до революции, наша улица любила бить, предаваясь этому мерзкому «спорту» с наслаждением. Нигде человека не бьют так часто, с таким усердием и радостью, как у нас, на Руси. Люди слишком привыкли к тому, что их «сызмала походя бьют», — бьют родители, хозяева, била полиция. Читать далее
Работая последнее время исключительно над построением форм и системой их конструкции, я стал в плоскость вводить линию как новый элемент построения.