Черносотенная пресса: бей жидов?
В Думе произошел скандал. Очевидно, он подготовлялся заранее, потому что приставы слышали, как некоторые из правых появлялись в кулуарах и спрашивали: «А что, был скандал или еще нет?». Попросивши слова, Марков 2-й умышленно говорил так, чтобы вызвать замечание председателя. Я его несколько раз останавливал и, наконец, лишил слова. Уходя с трибуны, размахивая бумагами и грозя кулаком, Марков совсем близко приблизился к председательскому месту и произнес почти в упор: «Вы мерзавец, мерзавец, мерзавец».
Я сразу даже не понял, что произошло. Потом сообщил Думе о нанесенном председателю оскорблении и передал председательствование старшему товарищу.
Граф Бобринский, доложив о происшедшем, предложил применить к Маркову высшую меру наказания — исключение на пятнадцать заседаний, что было принято единогласно.
Марков взял слово и заявил: «Я подтверждаю то, что я сказал. Я хотел оскорбить вашего председателя и в его лице хотел оскорбить всех вас, господа. Здесь были произнесены слова оскорбления высоких лиц, и вы на них не реагировали, в лице вашего председателя, пристрастного и непорядочного… я оскорбляю всех вас…».
Выйдя из зала заседания и направляясь к себе в кабинет, я увидел фигуру удалявшегося Маркова. Мое первое движение было настигнуть его, но на мое счастье меня остановил мой духовник, священник думской церкви. Я пришел в себя и вместе с ним прошел в кабинет. Там уже было много депутатов. Нервный Дмитрюков со слезами на глазах стал меня обнимать, Бобринский успокаивал, подошел Марков I и сказал, что «хотя он и дядя Маркову 2-му, но просил не смешивать его с его племянником». Бывший на хорах мой сын Георгий, офицер Преображенского полка, сбежал вниз с несколькими офицерами, стал звонить в телефон, прося вызвать командира полка, чтобы получить разрешение на дуэль с Марковым. Когда мне об этом сказали, я позвал его и запретил это делать. Я вызвал моих бывших товарищей по кавалергардскому полку Панчулидзева и Д. Дашкова и просил их быть моими секундантами.
Поздравляю тебя!
Будь здорова и бодра духом — не знаю пожелания лучше этого. И ничто не нужно теперь в такой степени, как бодрость духа. Поздравь МаксимаМаксим Алексеевич Пешков, сын писателя. с именинницей. «Фрак» я пришлю ему артельщиком. Понравились ему картинки? Поцелуй его. Скажи, что я что-то скучаю о нем.
Всего доброго!
Москва. Приехал лечиться на короткое время, а уже скучно, сиротливо мне без обычной работы в симбирских госпиталях и тюрьмах, и я, проснувшись по обыкновению рано, сидя в отвратительно грязном и дорогом номере меблированных комнат на Мясницкой, коротаю время за писанием дневника. Слякоть, трескотня, звонки трамваев, рев автомобилей, толпа, вспышки электричества — все это не гармонирует с моим настроением: я за эту войну, как сова, привык прятаться от шума, света, людей... А тут содом и гоморра, точно войны и нет!
Катя, родная моя, шлю тебе два слова, в воздухе отъезда. Через 3 дня чаю тебя увидеть. Несмотря на суматошные обстоятельства, я неразлучен с Руставели, и мне осталось доперевести лишь три песни. Кончать буду все уже в Москве.
Милая, желаю тебе на день твой — снова спокойствие сердца и поменьше человеческих лиц. До пятницы, Катя. Целую тебя.
Ты все-таки ошибаешься, думая, что я «вернулся из Америки» и, следовательно... Этого «следовательно»-то и нет. Я, что называется, при последнем издыхании из-за войны и именно из-за той Америки, которая должна была бы дать дышать. Всю последнюю неделю провел в ужасных трансах.
Дело в Америке так расклеилось, что (невообразимо!) я получил три депеши на «ты» с подписью «ВацаТанцовщик», где он меня умоляет немедленно приехать в Америку, так как он пришел к убеждению, что единственное спасение (для него!!) — «работать нам вместе». Вот уж лучше поздно, чем никогда. Все это, однако, свидетельствует, что ему действительно был «приставлен нож к горлу», чтобы писать подобные телеграммы. Я сделал все, чтобы уладить или хотя бы отсрочить развязку. Но главное же — три месяца я не получаю из Америки ни одного гроша. Вот они, выгодные американские предприятия. Читать далее
Вхожу в полуциркульный зал. РодзянкоПредседатель IV Государственной думы с сжатыми кулаками, хриплым голосом, удерживаемый толпою членов Думы, кричит: «Я его задушу своими руками, пустите меня!» Состояние его внушало опасение, так как все пережитое в последнее время отразилось на нем. Сквозь толпу я протиснулся к нему и стал уговаривать успокоиться. Но слова успокоения жужжавших вокруг членов Думы его только раздражали. Я просил их разойтись и оставить его одного. Мне удалось его повернуть, насильно взять руками за его большой живот и под руку свести в кабинет, куда был приглашен его сын. Тотчас была послана Государю телеграмма о сложении им с себя из-за инцидента звания председателя. Войдя чрез несколько минут в его кабинет, я увидел стоящего Родзянко и около него — маленького человека, прислонившегося к его грузному телу. Я думал, что это доктор, выслушивавший его сердце. Подойдя ближе, оказалось, что это секретарь Государственной думы Дмитрюков, который рыдал, лежа на его животе.
В Москве ощущается острый недостаток растительных масел. Подсолнечного масла достать невозможно. Небольшие запасы, сохранившиеся у некоторых торговцев, распродаются не дешевле 30 рублей пудУстаревшая единица измерения русской системы мер, равная 16,3 кг.. Нет также конопляного масла. По полученным в Москве сведениям, запасы конопляного масла имеются в Сибири. Там оно предлагается по цене от 20 до 25 рублей пуд, но вывезти его оттуда невозможно.
Также ощущается недостаток в хлопковом, кунжутном и других растительных маслах.
Вчера вечером я был у ЮсуповаЕдинственный наследник богатейшей семьи Юсуповых, муж троюродной сестры Николая II, организатор убийства Распутина. Вошел молодой офицер Преображенского полка поручик Сухотин, а еще через 10 минут влетел в комнату высокий статный красавец, Великий Князь Дмитрий ПавловичСын великого князя Павла Александровича, организатор убийства Распутина. Мы познакомились друг с другом и, не откладывая дела в долгий ящик, принялись за обсуждение вопроса о способе ликвидации РаспутинаДруг императорской семьи. Мы пришли к единогласному заключению необходимости покончить с Распутиным только путем отравления его. Стало совершенно очевидным, что четырех лиц недостаточно. Я предложил взять старшего врача моего отряда, доктора Лазоверта.
Все страхи ничто, время крепости. Воля человека должна быть камнем. Божья милость всегда на Вас, вся слава и терпение. Только крепость своих поддержите.
День стоял хороший и морозный. Принял ПротопоповаМинистр внутренних дел, националист-консерватор. Поехали в кинематограф. Обедал и провел вечер в поезде; там же принял Протопопова вторично.
День провел как всегда. Было 3 урока. Вечером был в кинема. Очень было интересно. Смешон был вор-невидимка. Сейчас еду в поезд. Вернулся вовремя и лег рано.
В кинематографе: 2 ч. «Таинственной руки» и комическая «Вор-невидимка». Обедали как всегда. Ходили с Николаем Васильевичем к Леньке, играли с углями — у Костиного костра были тоже Ваня, бр. Хелла и Конса дура. Пили чай.
В нашей комиссии, заготовляющей для нужд армии и населения фасольно-гороховое пюре, вначале кого-кого не было, был даже представитель вегетарианских столовых, и чего-чего ни говорилось! Подымались уже принципиальные споры между вегетарианцами и мясоедами, причем один из вегетарианцев делал изложение какого-то необыкновенного способа эксплуатации хрена, а мясоед успел ввернуть замечательный проект о бескостной солонине. Читать далее
Слышал рассказ о докладе РодзянкоПредседатель IV Государственной думы в Ставке. Когда Родзянко доложил, что препятствием к согласной работе Думы с правительством является ПротопоповМинистр внутренних дел, националист-консерватор, ГосударьРоссийский император будто бы сказал: «Вы же сами мне его рекомендовали 1½ года назад», — слова, которые можно понимать как намек на избрание Протопопова Думой в товарищи председателя или, может быть, на личную рекомендацию, сделанную самим Родзянкой при докладе. Сознавшись в этом, Родзянко стал уверять Государя, что тогда Протопопов был здоров, теперь же он болен.
Атмосфера — ужасная. Нервы безобразно натянуты.